Дес Диллон - Шесть черных свечей
Квартира словно насыщается электричеством. Невидимые голубые линии протягиваются от Девочек к Кэролайн. Она чувствует это. Энергия входит в ее кровь, обволакивает ее внутренности, заполняет ее грудь, поднимается выше и выше. Приходит невыразимая злость. Появляются слова, которые страшно было произнести. Страшно, потому что, когда твой мужчина бросил тебя, ты перестала себя ценить и уподобилась в своих глазах пустой жестянке из-под бобов. Энергия распирает Кэролайн, и вот нужные слова уже на языке, а страх исчез.
— Как делишки у Стейси Грейси?
Вот это Девочкам нравится. Они улыбаются, и потирают руки, и выгибают спины в ожидании ответа.
— К твоему сведению, я не видел Стейси Грейси уже три дня. Уехала, что ли, куда?
Девочки смотрят друг на друга всепонимающими глазами. Такие глаза могут быть только у ведьм. Или у сестер. Они делают Кэролайн знаки, чтобы та продолжала. Бобби за дверью, сам того не ожидая, приходит в смущение.
Кэролайн опять обращается к Бобби:
— Так что тебе нужно? Чистое белье?
— Мне нужно, чтобы ты отказалась от услуг Макгугана.
— «Мне нужно, чтобы ты отказалась от услуг Макгугана», — повторяют все. Сестрам нравится передразнивать жалостный голосок Бобби.
— Пошли ты его на хрен! — кричит Энджи.
— Ты покойник! — орет Донна.
Но Бобби не обращает на сестер никакого внимания. С ними только ввяжись в разговор. Бобби обращается исключительно к Кэролайн:
— Ты меня впустишь?
— Тра-ля-ля, тирлим-ку-ку, хрена моему зять ку, — произносит Энджи нараспев.
Сестры оживляются и уже не умолкают.
— Скажи ему что-нибудь. Пусть позлится, — подзуживает Джедди.
Пока Кэролайн думает, что бы такое сказать, на лице у нее появляется некое подобие улыбки. У Кэролайн сейчас такой вид, будто ее попросили спеть на вечеринке и она выбирает подходящую песню.
— Надеюсь, Стейси Грейси обходится тебе не так дорого, как другим ребятам из «Монкленд-бара».
Сказано не очень, да Кэролайн никогда и не была сильна в перебранке. Но ничего, сойдет.
Главное, сестры вместе в этот исторический вечер.
Джедди первая подскакивает к двери и кричит прямо в щель почтового ящика:
— Кладу на бочку пятьдесят пенсов!
— Перебиваю: фунт, — вносит свою лепту Энджи.
— Неужели мы не можем вести себя как взрослые люди? — взывает Бобби.
— Как приятно слышать такое от мужика, который сбежал с девятнадцатилетней соплюхой, — восхищается Джедди.
Некоторое время Бобби обдумывает ответ.
— Надо же куда-то шершавого засунуть, — выдает он наконец.
— Ого! — произносят хором Девочки, матушка и Старая Мэри.
— Спроси ее, спроси Анни Эскимо, что было, когда я ее трахнул! — говорит Бобби через щель почтового ящика.
— Я не фригидная. Я… я сексуально озабоченная. Все равно, тебе и хомячка-то не удовлетворить! — говорит Кэролайн.
Девочки одобрительно кричат, и Кэролайн отходит от двери. Прикол насчет хомячка тоже так себе, но, как я уже сказал, Кэролайн всегда была не очень скора в обмене репликами. Все равно она молодец, считают сестры.
Бобби барабанит в дверь и ругается еще некоторое время, но ответа нет, и Бобби умолкает. Сестры просто не обращают на него внимания и ведут себя так, будто никакого Бобби нету в помине. Кэролайн принимает окончательное решение насчет шести черных свечей, и ей не терпится поскорее взяться за дело. Она вся распрямляется и преображается — ее прямо не узнать.
— Значит, так, — говорит Кэролайн.
— Значит, так, — говорит Донна.
— За дело, — говорит Кэролайн.
За разговором они не замечают, что Бобби просунул руку далеко в почтовую щель и ему удалось кончиками пальцев ухватить шнурок, на котором висит ключ от квартиры. Бобби пытается подтянуть шнурок повыше. Дело идет туго: до ключа далековато, а щель для писем узкая. Тем не менее ключ медленно ползет вверх.
— Замечательно, — говорит Линда.
— Поджарим головку, — произносит Энджи.
Венди осведомляется, когда Бобби в последний раз видел Стейси Грейси, и энтузиазм Кэролайн внезапно угасает. Упоминание этих двух имен в одной фразе подсекает ее и заставляет задрожать, точно от холода.
Девочки смотрят на Венди.
— Гляди, что ты опять наделала, — шипит Энджи.
За ее спиной Бобби проворно шевелит пальцами. До ключа остается всего пара дюймов. Он все выше и выше, ближе и ближе. Еще чуть-чуть. И еще.
Кэролайн заливается слезами. Венди никнет под укоризненными взглядами.
— Что есть у этой сучки, чего нет у меня? — плачет Кэролайн.
На заднем плане Джедди шепчет Донне:
— У нее есть твой муж, тупая корова.
— И красивые сиськи, и тугая задница, — шепчет Донна в ответ.
Тут Кэролайн замечает, что Бобби добрался до ключа. Что тут остается делать — только дернуть за шнурок, завладеть ключом и открыть дверь. Вот Бобби и на пороге квартиры. Ой, что будет, что будет. Привет, поросятки, злой волк явился. Голова у Бобби, наверное, занята одним: как он сейчас с ними со всеми разделается. Он как-то с трудом понимает, что Кэролайн несется прямо на него и кричит:
— Ах ты сво-о-о-о-ло-о-о-чь!!!
Звериное чутье предупреждает Бобби об опасности, и пальцы его непроизвольно сжимаются в кулак. Бобби пытается вытащить руку из щели для писем, и рука намертво застревает. Разум побеждает панику, но уже слишком поздно. Мало того, что Кэролайн вцепилась ему в руку, так еще и сестры увидели, что происходит. Ай-ай-ай! Беда пришла. Рука Бобби выше локтя в щели для писем и словно срослась с дверью. Дергай не дергай, ничего не выходит. Кэролайн впивается зубами ему в руку, чувствует вкус крови и кусает еще сильнее.
— А-а-а-а! Что ты, черт побери, вытворяешь? Пусти меня! — кричит Бобби.
Твою руку кусают — и это еще ничего. Гораздо хуже, что ты не видишь, кто ее кусает и как. В таком положении в голову приходят самые пагубные мысли. Бобби изо всех сил старается выдернуть руку — тщетно. Ему бы расслабить мышцы, глядишь, все и получилось бы. Но зверь внутри него не дает этого сделать, и положение только усугубляется.
В дело вступают остальные сестры. Они кусают Бобби руку, царапают ее своими длинными ногтями, дерут и терзают, словно оголодавшие пираньи. Старая Мэри проскальзывает на кухню и хватает большую чугунную сковородку. Сковорода такая тяжелая, что к месту событий ее приходится тащить волоком.
— Пустите меня, вы, психопатки! Пустите, я сказал! — орет Бобби.
Но орать ему осталось недолго. Я имею в виду, артикулированно орать. Старая Мэри приближается к двери, поднимает сковородку до уровня груди и замахивается, словно в руках у нее бейсбольная бита. Сестры выпускают руку Бобби, чему та, наверное, немало удивлена. Бобби с облегчением шевелит пальцами, будто исполняет арпеджио на невидимом фортепьяно. И тут Старая Мэри изо всех сил наносит удар. Бобби успевает произнести только полфразы:
— Да, а что касается…
ШАРАХ! Косточки раздробленных пальцев издают треск. Плоть с чмоканьем расплющивается по двери и превращается в отбивную. Делается тихо. Ненадолго.
— А-А-А-А-Р-Р-Р-Р-Х-Х!!!
Такой крик получается, только если в мозгу сходятся вместе боли из разных источников. Бобби изворачивается и выдергивает руку из щели для писем. Расслаблять мышцы не понадобилось. Боль дает сверхчеловеческие силы. Бобби кричит непрерывно, пока спускается по лестнице. Затем, когда он открывает внизу тяжелую дверь во двор, тональность его крика несколько меняется. Не переставая кричать, Бобби проносится по двору и выбегает на улицу. Наконец его крик затихает вдали.
Девочки поздравляют друг друга. Все вновь и вновь переживают случившееся.
— Ты мне только скажи, что любит Бобби Макджи… — запевает Венди.
Остальные подхватывают песню, которая растворяется в радостном смехе. Все благодарят Старую Мэри за изобретательность. Им такое и в голову бы не пришло. Сковородка! Да никогда в жизни. Какой ум! Какая женщина! Мы так горды, что у нас такая бабушка. Ну и все такое.
— После такого, блин, на фиг, не грех дерябнуть, — вот и весь ответ Старой Мэри на похвалы.
— Сейчас принесу, — радостно вскрикивает Энджи и мчится на кухню.
Атмосфера в гостиной настолько наэлектризована, что между Старой Мэри и матушкой, а потом между отдельными сестрами по очереди проскакивают молнии. Вот бы они все удивились, если бы увидели.
Энджи приносит водку, и все берутся за рюмочки, еще раз вспоминая происшедшее. Интересно, в какое отделение больницы закатают Бобби, в остеопатию или психиатрию? Тут снаружи доносится звук удара. На минутку всем кажется, что это Бобби вернулся, но это всего лишь вандальчики проходят через автостоянку. Венди выскакивает на лоджию.
— Эй вы, козлы! — кричит она.
Вот вам и еще одна характерная для Венди черта. Когда она выходит из себя, ее культурный учительский выговор сам собой куда-то девается. В школе-то, дело ясное, этого никогда не случится, а то с работы выгонят. Сестры страшно любят, когда Венди меняет обличье — будто она никуда и не уезжала от них. Это как бы возвращает их вместе с Венди в родительский дом. А все остальное не считается — это просто Венди прикалывается. Надо же поизмываться над образованненькими и богатенькими.
