Герберт Уэллс - Отец Кристины-Альберты
Дверь открылась и закрылась бесшумно. Саргон оказался на крыльце левого крыла приюта, лицом к смутному миру ноябрьского рассвета.
Темнота, но прозрачная, мир черных абрисов и бесцветных форм. Словно все только что протерли мокрой тряпкой. Было холодно, но холод этот не ожесточали пронзительность и ненависть ветра.
Он пересек мощенную щебнем подъездную дорогу, остановился и поглядел вокруг. Массивное левое крыло здания поднималось над ним, уходя в более бледную тьму неба. В перспективе центральная часть дома выглядела призрачной. Кое-где оранжево светились прямоугольники окон, а некоторые лишь чуть мерцали отблесками из коридора. В сторожке слева от ворот тоже горел свет. Ибо там, где безумие, спокойного сна не бывает.
Но в это утро приют был окутан тишиной, максимум возможной для сумасшедшего дома.
Он смотрел и прислушивался. Но звука шагов не различил. Нельзя, чтобы его тут застал второй санитар…
Но, конечно, он где-то уютно устроился. Никто не станет медлить в этом зябком воздухе.
Что Саргону надо было вспомнить?
Друзья и верующие ждут его. Ждут сейчас. Там, где река вытекает из-под городской стены, то есть, где ручей вытекает с территории приюта. Значит, туда — налево и вниз по склону. Он сошел на траву, потому что его подошвы громко шуршали по щебню. Трава шипяще поскрипывала. Ее одел густой иней, и его ноги оставляли черные пятна на тусклом влажном серебре.
Он наискось удалялся от тяжелой черной массы приюта, погружаясь в еще более холодный свежий воздух свободы. Он отодвинул задвижку и прошел сквозь чугунную калитку в чугунной решетке, которая, отделяла аккуратные квадраты газонов перед фасадом от капустного поля. Ее петли жалобно пискнули, и он отворил и затворил ее очень бережно. И пошел через поле. Тропинка перед ним нырнула в туман. Она возникала из тумана у самых его ног и исчезала позади него. Словно бежала под ним, пока он отбивал ритм. Он не помнил, куда ведет тропинка и как она соотносится с нужным ему местом. Но с каждой секундой все вокруг становилось более четким. Что-то темное и мрачное в небе нависало над ним, будто следя за каждым его шагом. Он изо всех сил старался не замечать этой неясной угрозы, потому что опасался собственного воображения. Но внезапно он ясно увидел, что это просто верхушки деревьев поднимаются над туманом. Наверное, это деревья вдоль живой изгороди, параллельной фасаду. Ему надо пройти между ними, если он хочет спуститься по склону. Он свернул с тропинки и медленно пошел вдоль валика замерзшей земли. Огибал длинные ряды капустных кочанов, черных, сморщившихся, растрепанных — будто спешившие казаки на часах. И все они наклонялись в его сторону, будто вслушиваясь в его шаг.
Приближаясь к изгороди и деревьям, он услышал звуки, словно топоток ножек армии муравьев. Это капала вода с веток.
Далеко позади него по шоссе пронесся невидимый автомобиль.
Пробраться сквозь изгородь оказалось нелегко, и какие-то колючки оцарапали ему лодыжку. Он сказал себе, что торопиться не надо — друзья ждут. За живой изгородью земля круто пошла вниз, туман стал белее и гуще. Уже настолько рассвело, что туман выглядел белым как саван. Он полностью скрывал ручей.
Саргон шел медленно. У него не было ощущения, что за ним гонятся. Брант войдет в палату не раньше чем через час, да и потом, возможно, хватится его еще не скоро…
Какая чудесная вещь — рассвет, думал Саргон, и как редко его видишь. Каждый день начинается этим чудом, а мы спим, будто оно нас не касается. И просыпаемся только к привычному дню. Совсем недавно мир был чернильным монохромом, а теперь он окрасился в цвета. Небо заголубело. Все звезды исчезли… но, нет! Не все. Одна все еще сияла — большая, бледная звезда, звезда Саргона. А небо там чуть розовело. Значит, это восток, а это — утренняя звезда висит над трубами склада. Торец приюта, который несколько минут назад был черным бесформенным чудовищем, теперь стал темно-лиловым силуэтом, обведенным чарующим сиянием — карнизы, коньки, трубы, выступы, оконные рамы. В четырех окнах поблек оранжевый свет, а два внезапно погасли.
Что, если кто-нибудь выглянет из окна и увидит его?
Не страшно. Он спустится к ручью и дружеский туман укроет его.
Как удивительно — быть в этом белом тумане и не быть в нем. Туман все время был чуть впереди него. И все-таки его одежда стала влажной. Как похрустывала замерзшая земля, но стоило ее ковырнуть, и она оказывалась мягкой.
Вверху голубизна обретала глубину, теперь ее прочерчивали розовые волнистые облачка.
Он все больше углублялся в мягкий туман. Ступал он теперь по мокрой длинной пожухлой траве. Когда он оглянулся на приют, здание уже скрылось из вида.
Что это?! Кто-то шепчется, или бьется сердце какой-то машинки эльфов? Слушай! Вглядывайся! Думай!
Ручей.
Теперь все было легко и просто.
Он пошел вдоль ручья. Теперь вблизи деревья стали видимыми, деревья-служители с туманом вокруг пояса, деревья-часовые, облаченные в белое. Трава здесь была не такой высохшей. А это что — словно густая гряда тумана внизу тумана? Стена. А за этой стеной почти на расстоянии оклика ждут друзья и верующие. Как они осторожны! Ни звука, ни шороха.
Саргон долгое время стоял под стеной у арки. Наконец он очнулся от мыслей и, цепляясь за плющ, вскарабкался на верх стены.
Его никто не ждал. Какое-то смутное четвероногое метнулось прочь из заиндевелого бурьяна внизу, и наступила тишина. Не единого признака спасителей, готовых помочь.
Не важно. Если на то будет Божья воля, они придут.
Он сидел совершенно неподвижно. Он не чувствовал себя покинутым, одиноким. Он чувствовал, что Сила, призвавшая его, была повсюду вокруг.
Медленно, непрерывно разгоралась заря. Облачко, перышком плывшее в небе, вдруг запылало, за ним другое. Мощный луч света, похожий на луч прожектора, только гораздо шире, косо ударил в сторону севера. Затем над пологим горбом дальнего холма протянулось лезвие слепящего света, уподобилось кривому ножу, шапке, куполу — дрожащий, пылающий, полыхающий огонь. И вот, оторвавшись от холма, круглое и красное, взошло ноябрьское солнце.
5Свет стал совсем дневным, туман рассеялся. Теперь над гребнем холма виднелись крыши приюта, лишившиеся ночной магии, унылые и обычные. Где-то в том направлении лаяла собака.
Странно, что тут никого нет. Этот молодой человек с неизвестным ему именем совершенно ясно дал понять, что тут его ждут друзья. Может быть, они ушли и сейчас вернутся.
Но теперь это большого значения не имело. В любом случае он наблюдал восход солнца почти невероятной красоты. Какая замечательная вещь — солнце! Из всех видимых вещей, наиболее подобная Богу!
Может быть, никаких спасителей тут и не было. Может быть, он понял неверно. Он знал, что отупел. Он все чаще и чаще понимал неверно. Быть может, скоро сторожа начнут поиски и заберут его назад в приют. Возможно, так суждено. Он не позволит, чтобы это его расстроило. Жизнь полна тяжких испытаний и разочарований. Теперь он всем существом ощущал холод и усталость. От его недавней энергии не осталось и следа. Вздрогнув, он заметил, что на склоне напротив него стоит человек. И вновь он ожил. Этот человек стоял неподвижно и смотрел на территорию приюта. Кто-то из служителей разыскивает его? Или кто-то из обещанных спасителей? Один из обещанных спасителей?
Саргон вовсе не был таким спокойным и апатичным, как ему казалось. Он дрожал весь, с головы до ног. Но не от холода, это была дрожь волнения. Он почувствовал, что должен покончить с этой неизвестностью, и будь что будет. Как ему привлечь внимание этого человека? Он помахал рукой. Затем вынул грязный носовой платочек из кармана халата и замахал им. Вот! Теперь человек, казалось, смотрел прямо на Саргона.
Он пошел к Саргону медленно, будто не веря своим глазам. Потом замахал обеими руками и припустил бегом.
Саргон сидел, не шевелясь. Он все время знал, что они придут за ним.
Это был Бобби, совсем рядом, и он кричал:
— Это вы! Саргон!
Саргон не стал его ждать, повернулся, уцепился за плющ и спрыгнул со стены. Они схватились за руки.
— Вы пришли увезти меня!
— Я был в отчаянии. Не верил, что вы меня поняли. Я просто ошарашен… Дайте сообразить, что нам делать теперь. Великолепно! Мой мотоциклет в гостинице. Досадно. Да, идемте. Я должен вас где-то спрятать и сбегать за ним. И мы уедем. Не думал, что у вас нет верхней одежды. Ваша одежда? Ее почти не будет видно. Холодно. Да, конечно. Я захвачу плед. В коляске есть плед.
Он повел Саргона вверх по склону, то и дело оглядываясь на поля приюта. Саргон семенил рядом с ним, безмятежно полагаясь на Бога и Бобби с безграничной кротостью, с какой доверяют преданному слуге.
6В это утро ум Бобби был ясен и остер. К приюту он забрел потому, что, терзаемый сожалениями, не мог дольше оставаться в постели. Необыкновенная удача встречи с Саргоном восстановила всю его уверенность в себе и в благоприятности хода событий. Он придумал план быстро и решительно. Отвезти Саргона в гостиницу и напоить кофе было невозможно. Едва его хватятся, они тотчас явятся в деревню. А там, конечно, все обратят внимание на нелепую фигурку в халате, шлепанцах и с исцарапанными лодыжками. Надо его спрятать где-то тут. В той буковой рощице за гребнем холма. (Был бы он одет потеплее!) А потом как можно быстрее явиться за ним с мотоциклетом.
