Александр Сегень - Поп
Унылым было возвращение домой. Отец Александр лишился доступа к своему воинству. Да и подобных угроз прежде Вертер себе не позволял. Видать, и впрямь Гитлер задумал крестовый поход на Православие. В тот же вечер к отцу Александру явился посыльный немец с письмом из комендатуры, в котором сообщалось, что согласно циркуляру свыше впредь в школах запрещено преподавание Закона Божия.
– Да, пошло-поехало! – сказал отец Александр. – Это за то, что мы отказались отречься от Патриарха. Небось, зарубежники себе льгот заработали на своей конференции.
102
Через пару дней после вечернего богослужения Ева занималась с детьми. Отец Александр предоставил для этого свои картинки.
– А царь Ирод фашист? – спросила Леночка.
– Можно и так сказать, – сказала Ева. – Он Христа боялся. А Христос среди новых детей должен был родиться. Вот он и убивал детей.
– А это чево? – спросила Леночка, показывая другую картинку.
– Это? Это Адам и Ева… Их Господь из рая выгнал.
– А ты же ж тоже ж Ева? – удивилась Леночка.
– А что такое «На реках вавилонских»? – спросил Коля, показывая картинку, под которой была такая подпись.
– Это народ был в плену на реках вавилонских, – ответила Ева. – Как наш народ сейчас. А враги требовали от пленного народа песен. Но народ не мог петь свои песни, покуда не освободится… Ну, смотрите батюшкины картинки, да смотрите, не порвите! А то батюшка огорчится. А ты, Коля, вот, почитай всем вслух про Левшу. У тебя хорошо получается.
Коля стал читать:
– «Когда император Александр Павлович окончил венский совет, то он захотел по Европе проездиться и в разных государствах чудес посмотреть…»
Тем временем матушка ни с того ни с сего снова стала гневаться на отца Александра за то, что тот прятал Луготинцева:
– Ох, Саша, Саша! Как б я знала, что ты того Ирода под куполом прячешь… Я б его лично оттуда сволокла.
– Ну всё, всё уже, давным-давно ушёл он. В леса свои ушёл. Там теперь огромный партизанский отряд. По всем правилам.
– Они-то по всем правилам, а ты, Саша, не по правилам живёшь! А если бы немцы узнали? И не лезь ты ко мне со своими поцелуями! Что-то жар у меня… Пойду лягу. Плохо мне, знобит…
Наутро обильно повалил снег. Стоял конец ноября, и, в общем-то, в снегопаде не было ничего удивительного. Но, глядя в окно на этот мощный обвал снега, отец Александр вдруг ни с того ни с сего подумал: «А ведь Аля в этот снег уйдёт». Его пронзила насквозь эта мысль. Он хватился, где жена, стали искать её – нигде не могут найти!
– Она ещё вчера странная такая была, жаловалась на сильную головную боль, весь день ничего не ела, – сказала Ева. – Вдруг вспомнила, как часто обижала меня, стала плакать и просить прощения. А когда я хотела обнять её, она вдруг сделалась строгой и говорит: «Нечего нам обниматься!»
– Правда, голова у неё болела, и ночью она спала от меня в отдалении, в другой комнате, – сказал отец Александр встревоженно.
103
А матушка Алевтина тем временем шла и шла по лесу через снегопад. Она шагала размашистым шагом, усталая немолодая женщина, полная, одышливая. Её охватило отчаяние. Она уже давно поняла, что совершила непоправимую ошибку, в порыве решилась на опрометчивый шаг, о котором уже сильно жалела. Даже если это тиф, отец Александр спасёт её, да ведь можно и оградить её, больную, от остальных, лечить, молиться. Это ведь не как в концлагере, где все в одном бараке и оттого друг от друга заражаются. Да и там кто-то заразится, а кто-то находится рядом и хоть бы что…
Теперь нужно было лишь найти обратную дорогу домой, но метель мела и мела, матушка Алевтина давно сбилась с пути и не знала, в каком направлении шагать, чтобы выйти к родным Закатам. Она молилась путеводной «Одигитрии», без конца повторяла молитву Иисусову, самому Спасу, «Луце и Клеопе во Эммаус спутешествовавшему», мученице Алевтине Кесарийской и шептала:
– Только не отчаиваться!
Но отчаяние долго терзало её, покуда не навалилась усталость, а вместе с ней всё больше и больше охватывало матушку тёплое и спокойное равнодушие. Она не сбавляла шагу, но ей уже было спокойно на душе, что так и надо, Господь всё делает правильно, Он либо выведёт её на путь правильный, либо заберёт к себе. Оставалось только ждать.
Когда наступила ночь, тело сковало сильной немощью.
– Вот оно, наконец-то, – шептала матушка. Но ещё продолжала некоторое время идти. Наконец остановилась, несколько раз из последних сил перекрестилась, прошептала «Царю небесный» и, теряя сознание, блаженно и уютно упала в сугроб.
104
Её весь день искали по всему селу, обошли все дома, нигде не обнаружили попадью.
– Ну где же она, ну где же она, моя ласточка! – причитал отец Александр. – Ведь никогда такого не бывало!
Он всё ждал, что иным зрением увидит её, но всё никак да никак.
– Письмо! Письмо от матушки! – раздался крик Евы.
– Как письмо? – обрадовался отец Александр. – Откуда? Куда она мотанула-то?
– В Евангелии у неё я нашла, вот, написано: «Отцу Александру».
Батюшка дрожащими руками взял конверт, вытащил из него и развернул лист бумаги, сложенный в четверо. Вот что он там прочитал:
«Дорогой и любимый мой муж Саша! Когда мы ездили с тобой в последний раз в Сырую низину, я там, по-видимому, подхватила инфекцию. По всем признакам, мне известным, это тиф. Я не имею права подвергать тебя и наших детей смертоносной опасности. Прошу вас не искать меня, а молиться о моём ангельском упокоении. Я решила просто уйти в лес куда глаза глядят и там найти свой безропотный конец…»
Не читая дальше, отец Александр закричал:
– Найти её! Она ушла в лес умирать от тифа! Понимаете, чтобы нас не заразить! Готовьте сани, лыжи!
Он заставил всех шевелиться, действовать по его указам, хотя все дети его и так были утомлены поисками. Все Торопцевы были тоже здесь – и Николай Николаевич, и Васса Петровна, и Катя, и Надя, и даже восьмилетний Костик. И учитель Комаринский.
– Как же мы будем искать её? – спросил Николай Николаевич. – Ведь мы даже не знаем направлений.
– Во всех направлениях! Один туда, другой сюда, третий туда. Нельзя терять ни минуты!
– Батюшка, подумайте, – сказала Васса Петровна. – Снег не утихает. Если все мы пустимся в поиски, многие из нас могут в такой пурге заблудиться и погибнуть. Ведь дети полны решимости вести поиски.
– Мы тоже в отчаянии, как и вы, – продолжал Торопцев. – Но по трезвому размышлению…
– В данном случае мы бессильны, – сказал Комаринский.
– Тогда я один пойду! – сказал отец Александр. – Меня Бог выведет к ней. Давайте мне мои лыжи и привяжите ко мне салазки, чтобы я мог привезти её домой.