Владимир Романовский - Богатая белая стерва
КИНГ. Не беспокойтесь, время есть.
Уайтфилд не беспокоится. Он изучает манускрипт, пока Кинг молча курит, продолжая бросать пепел на ковер. Время от времени Уайтфилд пробует аккорд, или модуляцию, или играет еще один пассаж. Наконец он кладет манускрипт на крышку рояля.
КИНГ. Да?
УАЙТФИЛД. Кто это написал?
КИНГ. Это несущественно. Не следует перенапрягаться. Что-то в этом есть, или нет?
УАЙТФИЛД. Нет.
КИНГ. Совсем нет?
УАЙТФИЛД. Совсем. Не хватает… не знаю… совершенно очевидно, что пьеса современная, но автор очень тяготеет к Романтикам. Слишком много внимания уделено мелодии. Такое впечатление, что автор хвастается своим мелодическим даром. Так музыку писать нельзя, этот подход давно устарел. Несовременно. Вы мне так и не скажете, кто это написал?
КИНГ. Бетховен.
V.Уайтфилд тщательно изучил свое отражение в зеркале. Сняв рубашку и осмотрев себя со всех сторон, он удостоверился что, несмотря на боль, никаких следов рукоприкладства на коже не осталось.
— Не всегда можно поступать так, как вам хочется, — сказал ему инспектор.
Да, конечно, учитель.
Внезапно ярость подступила к горлу. В глазах помутнело. Сукин сын! Ну я тебе покажу! Я терпеть не могу, когда мне указывают! Мне уже давно никто не указывает. Я сам себе хозяин, понял? Мы преподнесем этому подонку хороший урок. Наймем кого-нибудь, пусть его прибьют, гада, пусть наставят ему фингалов, пусть поломают пару ребер. «Никаких убийств», надо же! [непеч. ] дурак. Я никого никогда не убивал! Конечно, люди стреляли друг в друга и кончали жизнь самоубийством в результате… э… деловых отношений… со мной. Ну и что! Все так делают. Но сам я никого никогда не убивал. И даже не нанимал никого, чтобы кого-то убили. «Никаких убийств». [непеч. ]!
Что ж, возможно пришло время, чтобы кого-то нанять. Инспектор Кинг оскорбил меня, насмеялся над моим гостеприимством, унизил меня, затронул мое достоинство. Никто об этом не знает, и это, конечно — смягчающее обстоятельство. Впрочем — я знаю. И этого достаточно, друзья мои. Инспектор Кинг умрет. Ему, видите ли, хочется узнать, хорош ли этот [непеч. ] опус, который он мне приволок. Он поклонник автора, что ли? Что ж, поклонник, дни твоего поклонения сочтены.
Момент. Нельзя. К сожалению, нельзя — последствия начнут выскакивать тут и там, как ядовитые грибы после аварии на химическом заводе. Визит инспектора был совершенно официальный, я уверен. Его контора не из тех, которые спокойно сидят и расслабляются, когда кто-то вдруг убрал одного из сотрудников. Нет, придумай что-нибудь другое, сказал он себе. Думай быстро. Нужно что-то сделать до того, как я потеряю — сколько там у меня осталось от самоуважения. Да. Что думают другие — несущественно. То, что думаю я — главное. Вскоре представится возможность, и нужно…
Он сделал глубокий вдох. Он приостановил ярость, кипящую в нем. Возможности всегда предоставляются, и Уайтфилд умеет их отличить и использовать. Эксперт.
Внезапно он вспомнил, что Роберт Кинг — не единственный, кто его обидел за последние две недели.
Да что же это такое. Да к чему мы катимся! Что происходит с миром!
Нужно было срочно самоутвердиться, проявить власть, излить на кого-нибудь злобу. С кого начать — все равно. Он протянул руку к телефону.
— Хеллоу? — сладострастный женский голос.
— Привет, Ашли. Это Джозеф.
— А, привет, Джозеф! — Ашли изобразила восторг, очень неубедительно. Актриса она была плохая.
— Слушай внимательно и не перебивай. Мы больше не увидимся.
— О, Джозеф…
Заткни свой грязный [непеч. ] рот, захотелось ему крикнуть. Он сдержался.
— Я сказал — не перебивай. Денег от меня ты больше не получишь. Драгоценности можешь оставить себе, но о плате за квартиру и всём прочем заботиться отныне будешь сама. Ясно?
— Но что же я такого сделала? — запротестовала она, и нота неподдельного отчаяния зазвучала у нее в голосе. — Нельзя так со мной поступать, Джозеф! Я ведь люблю тебя, детка, ты об этом знаешь!
— Я не могу запретить тебе меня любить, Ашли, — сказал щедрый Уайтфилд. — Что ж поделаешь — если ты не можешь меня не любить — люби. Просто с этого момента тебе придется любить меня на расстоянии, и на какие бы расходы тебе не пришлось бы пойти в связи с твоей любовью ко мне, платить будешь ты сама, из собственного кармана, вот и все.
— Но, детка, послушай…
— Ах, да, вот еще что. Тебе урок на будущее — мне сорок шесть лет. И слово детка по моему адресу можно произносить только строго определенное количество раз в день, и превышая лимит, ты каждый раз рисковала получить по роже.
— Я не буду тебя так называть, если тебе не нравится!…
— И еще одно. Не пытайся за мной ходить. Я отдал приказ телохранителям применять в таких случаях силу и причинять боль.
— Джозеф!
Он выключил телефон. Он чувствовал себя лучше, и все же недостаточно хорошо, чтобы заняться делами. Может, нужно сходить в спортзал, потренироваться, взять урок карате. Впрочем, после того, что случилось, уроки карате не казались ему больше разумным и полезным времяпровождением.
Он вспомнил о диске, который Мелисса забыла.
Нужно перевести все в наличные, сделать себе пластическую операцию, и устроиться на работу в ФБР, подумал Уайтфилд полусерьезно. Я староват для начинающего, но я бы дал, если нужно, пару взяток, и меня бы приняли. У меня аналитический склад ума, и я бы смог быть им полезен — да и самому интересно. И они научили бы меня своим трюкам, и, заслужив достаточно высокий ранг, я бы вернулся в Нью-Йорк и метелил бы Инспектора Кинга, пока он не превратился бы в задыхающееся, умоляющее, хныкающее кровавое месиво.
Он включил компьютер и вставил диск. Компьютер поискал и нашел нужную программу и открыл файлу на диске. Фотографии. А других файлов нету. Фотографии, скопированные из газет и журналов Среднего Запада. Каждая фотография изображала одного и того же молодого мужчину в разных местах, в окружении разных людей. Парень был смуглый, с толстыми бровями, высокими скулами, волевым ртом, мощным подбородком, и гривой черных вьющихся волос. Несмотря на грубые черты, было в его лице что-то детское. И глаза — твердые, очень твердые, без юмора — хотя где-то в глубине их, показалось Уайтфилду, наличествовала озорная искра. Возмутитель спокойствия.
Ави Финкелстайн.
Жив и на свободе. Уайтфилд рассчитывал, что его арестует ФБР или убьет мафия вскоре после того, как он уберет Франка Гоби, но маленький Ави, оказывается, находился теперь в Нью-Йорке и завоевывал сердца, чего от него не ожидали. Уайтфилд и Ави ни разу не встречались. Все было организовано через третьих, четвертых, и пятых лиц. Уайтфилд явно недооценил волю Ави к жизни. Ави умел выживать.
Так вот — почему именно Мелисса вдруг заинтересовалась Ави Финкелстайном — преступником, грабителем, убийцей, вымогателем?
Почему да почему. Раз она похожа на мать — а она похожа, во многом — вопрос неправильный. Правильный вопрос — как долго она могла удержать себя от проявления интереса к Ави. Ну и семейка. Не соскучишься.
Он подключился к интернету, чтобы проверить счета, включая счет, с которого Мелисса снимала свое месячное жалование, и заподозрил неладное, увидев, что два месяца подряд она снимает в два раза больше, чем обычно. Он обратился к ее кредиткам (она понятия не имела, что у него есть доступ). Бергдорф и Блумингдейл и Сакс На Пятой — расходы выше обычных, но ничего особенного. Диего де Кальвадо, с другой стороны, был — магазин мужской одежды. Ни одна женщина не была способна бездумно истратить там семь тысяч долларов за один день — кроме тех случаев, когда покупки производились не для нее, а для кого-то еще. Были и другие таинственные траты. Магазин сигар на Мэдисон. Мотель в Джерзи. Еще мотель, тоже в Джерзи. Машина напрокат. Бейсбольный матч, Янкиз (Мелисса? Янкиз?); стрелковый клуб (А? что происходит?); какие-то жлобские кольца и цепочки, приобретенные в магазинах, скупающих краденое золото.
А также — зачем Мелиссе понадобился закоренелый преступник можно было, по крайней мере, понять. А вот зачем закоренелому преступнику Мелисса — было неясно. Ну, хорошо, Ави Финкелстайн был необычный преступник. А все-таки? Покупки, бейсбол, развлечения низкого уровня — а ведь он в бегах, его везде ищут.
Ему пришла в голову идея. Он ее проигнорировал было, но идея оказалась настойчивая. По собственному почину идея развилась в план.
Уайтфилд включил программу, на которую истратил немалую сумму в свое время, и она быстро и эффективно уничтожила все следы кибернетического подглядывания. Эта же программа вычистила следы пребывания фотографий Ави в компьютере Уайтфилда и переформатировала диск Мелиссы. Поднявшись в спальню, Уайтфилд быстро переоделся и позвал дворецкого по интеркому.
