Тимоте де Фомбель - Между небом и землей
В зале постепенно распространялся аромат кофе. В углу сидел трубочист, еще совсем чистенький в такой ранний час, и разговаривал с продавщицей из магазина тканей. Все казалось обыденным в это раннее парижское утро.
Может, она задремала и просто видит сон?
Внезапно на лестнице появился стервятник Влад с перекошенным лицом. Он держался за живот, как будто его ранили. Даже не взглянув на Кротиху, он поспешно выбрался на улицу.
Минуту спустя вокруг нее поднялся крик.
В подвале обнаружили труп мужчины.
Зал охватила паника.
Кротиха уже бежала по улице, не отрывая взгляда от кровавой дорожки на снегу, оставленной стервятником.
32
Охота в Шотландии
Шотландское нагорье, канун Рождества
Голые плоскогорья сменились лесами, но дождь, туман и грязь смазали окружающий пейзаж. Собаки отчаянно лаяли. Рожки трубили то с одной стороны, то с другой, отдавая противоречивые сигналы.
Охота началась семь часов назад. И все эти семь часов свора преследовала одного-единственного зверя — дьявольское, неуловимое животное, которое уже почти довело до безумия тридцать всадников и пятьдесят гончих псов.
Этель оказалась в центре этой псовой охоты совершенно случайно, она просто искала заблудившуюся овцу, чей бедный ягненок жалобно блеял уже три дня.
В то утра Мэри вошла в спальню хозяйки с упитанным трехмесячным ягненком на руках и жалобно, сама блея, как овца, стала умолять Этель найти его мать.
В тумане Этель гнала свою лошадь к самым границам Эверленда. Никто из охотников не обращал на нее внимания.
Иногда среди деревьев вдруг возникала наездница в амазонке[51], взлетали перепуганные птицы, выскакивала из ручья свора собак. Но казалось, никто из них не видит и не слышит ее.
В какой-то момент она поравнялась с человеком, который уже не мог сидеть на лошади… Он вскрикивал всякий раз, как опускался на седло.
— Вам тут не встречалась овца? — спросила Этель.
Мужчина посмотрел на нее, как на помешанную. Но все-таки удостоил ответом.
— Здесь нет никаких овец, мисс! — завопил он. — Я вам это гарантирую… Если только эта овца не летает, не лазает по деревьям… не играет у нас на нервах, как на гитаре или на волынке… ох… или на моей заднице!
Этель вежливо распрощалась с мучеником и поскакала дальше. Немного погодя она ослабила поводья, и лошадь повернула в сторону. Они пересекли небольшой лесок. Справа был слышен лай приближавшихся собак. Слева из чащи выехали два охотника, но они не заметили девушку. Ее лошадь с испуганным ржанием перескочила через несколько поваленных деревьев. Она не привыкла к суматохе, поднятой собаками и охотничьими рожками.
Лошадь и всадница чувствовали, что их сердца бьются в унисон, словно это они были преследуемой дичью. Но Этель больше не хотелось уезжать отсюда.
Она пересекла болотистую равнину и поскакала туда, где лаяли собаки. Куда же подевался этот зверь? Этель восхищало дикое животное, которое с раннего утра изводило целую команду охотников.
Собачье тявканье заставило ее придержать лошадь. Перед ней, прямо посреди леса, громоздились скалы. Это место называли Хаосом. Этель всю жизнь слышала разговоры о том, что по ночам здесь творится нечто странное.
Там действительно оказалась собака. Из ее пасти свисал обрывок черной ткани. Она беспокойно бегала взад-вперед, лихорадочно нюхала землю, задирала морду и выла. Этель сошла с лошади.
— Иди сюда. Дай-ка мне это, — сказала она, подходя к собаке.
Держа лошадь за повод, она вынула лоскут из пасти пса.
Глядя на мокрое, задыхающееся животное с пеной на морде, она мысленно взмолилась, чтобы ее лань Лилли не вышла за пределы безопасной замковой рощицы.
Собака вдруг насторожилась.
Далекий свист звал ее обратно в свору.
Она тут же исчезла.
Этель сунула лоскуток в карман. Над ней пролетела стая птиц. Она села на лошадь и покинула Хаос.
Охота безнадежно заглохла. Следы никуда не вели. Собаки разбежались. Этель случайно оказалась рядом с охотником, который скакал на черной кобыле. Они поехали бок о бок вдоль терновой изгороди.
— Ничего не понимаю, — признался он Этель. — Я никогда такого не видел. Охочусь уже сорок пять лет, а такого не припомню.
— Иногда и оленю должно везти, — пробормотала Этель.
На плече у всадника висел охотничий рог. Сам он сидел в седле уверенно, как жокей.
— Это не олень, — сказал он.
— А кто?
— Вот это я и хотел бы узнать.
Он стегнул хлыстом лошадь, перескочил через изгородь и оставил Этель одну.
Она решила сделать напоследок еще один круг. Любопытство гнало ее дальше, но лошадь уже начала уставать. Она не привыкла к таким гонкам. Никто в Эверленде не садился на лошадь регулярно, с тех пор как уехал Эндрю, а это было в декабре, в День святителя Николая.
Тогда он сказал, что вернется в апреле. Пол неосмотрительно отпустил его, хотя Этель объясняла, что конюх очень нужен зимой. С приходом весны лошадей выводили из конюшни на свежий воздух. Этель не доверяла этому слишком доброму, слишком красивому русскому бродяге, который отсутствовал пять месяцев в году и играл на скрипке в гараже, как виртуоз.
Перемахнув через канаву, она внезапно оказалась на лесной просеке. Раздались резкие звуки клаксона. Лошадь встала на дыбы. Их чуть не сбил автомобиль на полном ходу. Машина резко затормозила, и водитель начал яростно чертыхаться.
Дождь лил как из ведра. У машины был открытый верх.
Этель успокоила лошадь, потрепав ее по шее. Это была пешеходная дорожка. Непонятно, почему сюда заехал автомобиль.
Женщина, сидевшая сзади, тоже начала браниться.
Этель пустила лошадь рысцой и приблизилась к автомобилю.
Водитель, держа над собой зонтик, пристально разглядывал царапину на кузове.
— Это черт знает что…
— Ненормальная! — голосила женщина. — Она ненормальная!
— Ваша лошадь оцарапала мою машину.
— Господи боже мой, — воскликнула женщина. — Смотри, Рональд, это же Этель!
Теперь и Этель узнала семейство Кэмеронов в полном составе. Они вымокли с головы до ног. Прическа леди Кэмерон слиплась под легкой косыночкой. Ботинки главы семейства при каждом шаге издавали подозрительное хлюпанье.
Том, сидевший рядом с матерью, так побледнел, что его лицо почти сливалось со светло-бежевым сиденьем. Это был его любимый способ камуфляжа.
— Добрый день, — сказала Этель. — Катаетесь на природе?
— Нет, моя милая, — возразил Рональд Кэмерон. — Мы охотимся.
— Охотитесь? — удивилась Этель, с улыбкой глядя на две корзины для пикника, плавающие в луже под задним сиденьем.
— Да, нас пригласил граф де Гэлих, наш друг. Я даже предоставил ему на сегодняшний вечер выгон для его лошадей.
— Поскольку он наш близкий друг, — уточнила леди Кэмерон.
— Мы охотимся на машине. Это как-то спортивнее, — объяснил Кэмерон.
Жена прервала его:
— Я рада вас видеть, Этель! Мне как раз хотелось обсудить с вами планы на будущее. Эта история слишком долго тянется.
— Здесь неподходящее место, — заметил муж.
— Помолчи, жалкий трус! — оборвала его леди Кэмерон.
До сих пор Том молчал. Внезапно он встал во весь рост.
— И ты тоже помолчи! — закричала мать прежде, чем Том открыл рот. Но Том все-таки успел пробормотать:
— Смотрите! Вон там!
Он указывал пальцем на горизонт.
Этель обернулась и увидела позади грязно-серое облако. Прямо на них неслись галопом тридцать всадников и пятьдесят собак.
— Господи боже мой! — пролепетала леди Кэмерон.
— Я… я, наверное, отъеду в сторону… — сказал глава семейства.
— Д-да, наверное, — повторила его жена.
Они уже слышали громовой топот копыт на мокрой дороге.
Рональд Кэмерон сел за руль, завел мотор и нажал на акселератор. Но колеса вращались вхолостую, взметая фонтаны песка и грязи.
— Господи боже мой! — опять воскликнула леди Кэмерон.
Кавалькада и свора гончих стремительно приближались к ним.
Кэмерон снова нажал на педаль. Его жена нервно ерзала на заднем сиденье.
— Рональд, ты этого не допустишь… Ты этого не допустишь!
— Если позволите, — осмелилась вмешаться Этель, — советую вам выйти из машины на обочину. Я вам помогу.
— Ни за что! — закричал Кэмерон. — Я не сдамся!
— Ни за что! — повторила за ним насквозь промокшая жена, дрожа, как раскисшее желе.
— Том, прошу тебя, — сказала Этель. — Давай отойдем в сторонку.
Том бросил взгляд на родителей.
— Том, если ты выйдешь, я больше с тобой не разговариваю, — предупредила мать.
— Леди Кэмерон! — закричала Этель. — Они приближаются, они уже здесь!
— У нас, Кэмеронов, так не принято.
