Тимоте де Фомбель - Между небом и землей
Том бросил взгляд на родителей.
— Том, если ты выйдешь, я больше с тобой не разговариваю, — предупредила мать.
— Леди Кэмерон! — закричала Этель. — Они приближаются, они уже здесь!
— У нас, Кэмеронов, так не принято.
— К тому же она вот-вот заведется. Это совсем новая машина.
Том не шевелился.
В последнюю секунду Этель пришпорила лошадь и рванулась вперед. Пятьдесят псов и тридцать всадников вихрем налетели на новенький автомобиль Кэмеронов.
Это длилось всего несколько мгновений, но машина сильно пострадала. Впрочем, само упрямое семейство довольно легко отделалось и продолжило охоту пешком.
Через час, когда охотничья команда уже отчаялась, пронесся слух, что зверя наконец нашли.
Охотники и собаки собрались вокруг болотца, где барахталось нечто серого цвета. Том с матерью стояли на берегу, вид у них был жалкий.
— Вот он! Он его поймал! — закричала леди Кэмерон, спеша навстречу охотнику, который только что сошел с лошади.
В мужчине, окруженном сейчас тявкающей сворой, Этель узнала всадника на черной кобыле — того, кто разговаривал с ней около терновой изгороди.
— Граф, дорогой граф! — кричала леди Кэмерон.
— Кто вы? — спросил тот.
— Я леди Кэмерон.
— Не думаю, что мы знакомы, — сказал граф де Гэлих без особого сожаления.
Он был уверен, что никогда не встречался с этой замызганной особой.
— Ну как же… Это ведь я предложила вам выгон для ваших лошадей.
— Выгон… Ах да, конечно. Мне об этом сказали. Премного вам благодарен.
— Смотрите! Это мой муж. Он поймал оленя голыми руками. Прикажите трубить конец охоты!
И она указала на странную фигуру, барахтавшуюся в болотце.
Через минуту фигура с торжествующим видом поднялась, и под проливным дождем Этель разглядела, что Кэмерон держит на руках какое-то живое существо.
— Баран, — спокойно сказал граф, прищурив глаза.
— Господи боже мой! — воскликнула леди Кэмерон. — Это баран!
«Моя овечка!» — подумала Этель.
У овцы была сломана нога. Она угодила в топь еще два дня назад. Увы, охотники так долго гонялись по лесу вовсе не за ней.
— Странный сегодня день, — заметил граф.
Из милосердия он отвернулся от Кэмеронов. Даже собаки почувствовали к ним жалость и перестали лаять.
Блеющей овце связали веревкой ноги. Этель уложила ее на спину лошади перед собой и поскакала домой.
Охотничья команда сразу же рассеялась в тумане.
Тому Кэмерону еще никогда не было так стыдно.
Впервые в жизни Пол не вернулся домой на Рождество. Его летный отряд был командирован в Индию вплоть до сезона дождей.
Вечером Этель все же сдалась на уговоры Мэри и пошла в местную церковь. К тому же ей хотелось сделать приятное пастору, которого она очень любила, с тех пор как застала его в лесу Кэмеронов за сбором грибов. Он прятал их в мешок под сутаной.
В церкви негде было яблоку упасть. Стояла духота. Рождественские гимны разносились до деревенской окраины.
Пастор заметил Этель, сидевшую на дальней скамье. И произнес с кафедры несколько слов о заблудших овцах.
Иногда Этель катала пастора по дорогам в своем «рэйлтоне». Она задавала ему необычные вопросы, переходя от частного к общему на скорости 130 километров в час:
— Вам никогда не хотелось надеть брюки?
В ответ пастор весело хохотал. Этель с улыбкой глядела на него: ей никак не удавалось его смутить.
— А вы не задумывались, что будете говорить прихожанам, если окажется, что все это сказки?
— Что именно? — кричал молодой пастор, приставив ладонь рожком к уху.
— Ну, все эти ваши истории. Всё, во что вы верите. Загробная жизнь и прочее… Вдруг этого всего не существует?
Пастор опять со смехом пожимал плечами.
— Никому не говорите, но я бы не особенно переживал.
— А почему? — кричала Этель, не заботясь о том, что пастор вот-вот вылетит из машины на крутом повороте.
— Я бы сначала подумал: а нужно ли мне самому это неверие?
Она вопросительно смотрела на него.
— Самое главное, — кричал он между двумя толчками, — главное, чтобы я смог ответить на этот вопрос: был бы я счастливее, если бы не верил?
Этель хмурилась. Какое-то время она вела машину молча, чтобы осмыслить услышанное. Потом, возмутившись, кричала, стараясь перекрыть рев мотора:
— А как же мои родители? Мои родители?
Пастор молчал. Этель настаивала.
— Отвечайте! Отвечайте мне!
Он смотрел в зеркало заднего вида. Шоферские очки Этель были подняты на лоб, и пастор видел, как по ее щекам катятся слезы, сдуваемые встречным ветром на сумасшедшей скорости. Он знал, что стереть эти слезы может только этот бешеный ветер, а слова здесь бессильны.
Пока прихожане обменивались приветствиями на холоде, перед церковью, Мэри успела коротко переговорить с матерью девушки, которую взяла в Эверленд на место третьей прачки. Затем она подошла к Этель и сказала ей, что собирается пойти на рождественский ужин к своей подопечной.
— Вы не расстроитесь, если будете одна? — спросила Мэри, уже предвкушая пиршество.
Этель улыбнулась и отрицательно покачала головой.
— Вы ведь можете праздновать вместе с Джастином, правда? — сказала Мэри. — С ним вся его родня.
— Не беспокойтесь обо мне.
— Вы уверены? Вы правда уверены? — спрашивала Мэри, пританцовывая от нетерпения.
— Веселого Рождества, — ответила ей Этель.
В замок она возвращалась пешком.
В кухне горел свет, там уже вовсю галдели и распевали песни.
Семья повара Джастина Скотта приехала из Глазго в полном составе, и он попросил у Этель разрешения отпраздновать Рождество в замке вместе с родственниками. Их было сорок два человека.
Этель не пошла к гостям. Она поднялась в свою комнату, разделась и легла в постель. Дождь стучал в оконное стекло. Из дальнего крыла замка доносился смех.
Этель долго лежала, глядя на полотняный полог кровати.
Она осталась одна. Никогда в жизни ей не было так одиноко. Она легла на бок и уткнулась лицом в подушку Накрахмаленное полотно поскрипывало под ее лбом.
Этель ждала в эту ночь рождественского чуда. Она молча с тайным стыдом молила о нем, глядя на горящие свечи в церкви. Рождественского чуда. Больше ничего. Она прекрасно знала, что это нелепо. Одна ее часть смеялась здоровым, скептическим смехом, другая же обливала горькими слезами стиснутые руки и подушку.
Даже заблудившаяся овца вернулась в хлев к сородичам. А Этель была по-прежнему одна.
Наконец она заснула, но ее тут же начали одолевать кошмары. Сердце колотилось испуганно, как у затравленной дичи. Вокруг раздавались чьи-то невнятные крики. Ей чудилось, будто она продирается сквозь колючий кустарник, слышит ржание лошади и стук железных подков в конюшне. Потом Этель вдруг привиделась собака, которая, тяжело дыша, тащила к ее ногам труп мужчины.
Этель открыла глаза, она задыхалась.
Встав с кровати, она подошла к своей куртке, висевшей в углу.
Вынула из кармана лоскуток черной ткани, оторванный собакой, внимательно осмотрела его, понюхала. Потом открыла платяной шкаф и достала охотничье ружье. Пять минут спустя, надев амазонку прямо на ночную рубашку, Этель села на лошадь. Она уже сама не сознавала, что делает. На пустоши лошадь перешла в галоп. Дождь утих.
Миновав лес, ручьи, холмы, она оказалась на подступах к скалам Хаоса.
Тьма была почти непроницаемой, и только изредка в просветах листвы слабо мерцало небо. Этель спешилась и привязала лошадь к ветке дерева. Шелест птичьих крыльев сливался с другими шорохами ночного леса.
Она начала пробираться сквозь чащу.
Ее руки нащупывали стволы, один за другим. Ружье висело за спиной. Скалы были уже близко. Ветки над ее головой слегка закачались, словно от ветра, хотя Этель не чувствовала на лице ни малейшего дуновения.
Теперь она была уверена, что здесь кто-то есть. В расщелине между скалами мелькали отблески огня. Она сняла с плеча ружье. Держа его наперевес, она шаг за шагом продвигалась вперед.
Ветки над ней продолжали шевелиться.
Она подошла к костру вплотную. Никого.
Он был где-то рядом. Он ее видел.
Этель не ошиблась. Животное, которое охотники преследовали целый день, было человеком. Она видела его в кошмарном сне.
Этель обошла кругом нагромождение скал, продираясь между деревьями. Но, почувствовав, что ее сапоги вязнут в грязи, остановилась и вернулась. Ее охватил озноб, ноги как будто налились свинцом.
И тут раздался громкий треск сучьев.
Она подняла глаза. Какая-то тень стремительно метнулась на дереве, прямо над ее головой.
Этель бросилась бежать. Тень последовала за ней.
Лес стал совсем непроходимым. Этель бежала, не разбирая дороги, то и дело натыкаясь на поваленные деревья.
