Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Совещалась комиссия долго. Вышла секретарь и сказала:
– Спорят из-за тебя.
Румянцев настаивал поставить мне отлично, Выползова умоляла комиссию не делать этого. Сошлись на четверке.
Каир Махметович пришел к нам в гости обмывать диплом и сообщил:
– Сысков жаловался на тебя… Говорит, наглец этот Ахметов. Я ему объяснил: это не наглость, а уверенность в своих силах.
Глава 18
"Подавляющее большинство публикаций указанных авторов свидетельствуют за то, что до сих пор у многих ученых и специалистов
(как в нашей стране, так и за рубежом), нет единого понимания физического смысла второго начала термодинамики… И это в то время, когда в КазНИИ энергетики более десяти лет назад для исследования состояния энергоиспользования металлургических процессов успешно применяется метод анализа термодинамических систем с учетом первого и второго законов термодинамики".
Такими словами начиналось введение к отчету "Энергетический баланс Балхашского горно-металлургического комбината". На титульном листе штамп с грфом "секретно", надпись: "отпечатано в 5 экземплярах". Внизу – "Научный руководитель, канд. техн. наук
И.Х.Озолинг".
Кому Озолинг посылает под грифом "секретно", тиражом в 5 экземпляров недовольство учеными и специалистами, не понимающими смысла второго начала термодинамики? Отчет должен пройти обсуждение на секции Ученого Совета института, значит, прочитает его рецензент.
Один экземпляр отсылается на завод. Там-то, скорее всего, отчет никто не будет читать. Остается рецензент, которому до лампочки, как и, кто понимает физический смысл второго закона термодинамики.
Балдежный этот Озолинг.
Иван Христофорович Озолинг родился и вырос в семье обрусевшего прибалтийского немца в Москве, учился в Петроградском политехническом институте на инженера-электротехника. В 1927 году с
Ландау и другими менее известными учеными по делам закупок экспериментального оборудования находился в Германии, позже работал в Наркомате путей сообщения. С началом войны Озолинга выслали в
Казахстан, где в конце 41-го осудили на 10 лет с дальнейшим продлением срока заключения. Наказание Иван Христофорович отбывал под Джезказганом.
Освободили его в 56-м. Спустя два года Озолинга позвали руководить филиалом нашего института в Караганде. В начале 60-х он переезжает в Алма-Ату заведующим лабораторией промышленной энергетики, позднее лабораторию разукрупнили и передали в лабораторию оптимизации развития энергетики КазНИИ энергетики.
3 сентября Озолингу исполнилось 70 лет. На пенсию Иван
Христофорович уйдет в декабре, а пока он работает над новым отчетом и обучает меня основам эксергетического метода анализа термодинамических систем.
Рабочий день у него начинается с просмотра газет "Юманите диманш", "Морнинг стар" и "Нойес Дойчланд". Иван Христофорович посвящает десять минут пересказу прочитанного, мы внимательно слушаем.
Сотрудница патентного отдела Майя Иосифовна восхитилась выправкой
Озолинга:
– Иван Христофорович, вы прекрасно сохранились!
На что он ответил:
– Это не я, это меня сохранили.
Сталина он хоть и называет "усатым", но, по-моему, до сих пор боится. Хрущеву благодарен и не поддерживает в своем присутствии ругательных разговоров про Никиту Сергеевича.
Заведует лабораторией оптимизации развития энергетики любимчик директора института энергичный Жаркен Каспакович Каспаков, кандидат наук, выпускник МВТУ. Принимать к себе меня у Каспакова желания не было. Накануне папа звонил ему, – Жаркен двоюродный брат жены
Есентугелова – Каспаков однако ворчал на то, что экономистов в лаборатории и без меня полно.
Директор института Шафик Чокинович Чокин. До осени 73-го я много слышал о Чокине и полагал, что он естественник: физик, математик, на худой конец – химик. Широкая известность бывшего Президента
Казахской Академии наук в моем представлении не вязалась с энергетикой, у которой, как я тогда думал, солидной науки быть не могло.
На газетных фотографиях у директора КазНИИ энергетики молодое, целеустремленное лицо. В жизни Чокин другой. По коридору института шел, медленно поднимая ноги, 61- летний седой старик. Сотрудники замедляли ход, останавливались, здоровались. Директор в упор не видел подчиненных, смотрел только вперед и ступал так, словно главной заботой его было, как бы ненароком не оступиться.
Группа наша занимает, отделенную от лаборатории коридором, комнату за железной дверью.
Второй по значимости сотрудник в группе промэнергетики Володя
Семенов. Ему 35 лет, весной он защитил кандидатскую. В декабре он должен принять от Озолинга группу.
Володя, прежде чем усесться за бумаги, отпирает правый верхний ящик стола, достает нарукавники и протирает влажной тряпочкой рабочее место. Усаживается, звеня связкой ключей, отпирает левый верхний ящик. Достает остро заточенный перочинный ножичек, логарифмическую линейку, карандаши, ластик и поворачивает голову к сидящему через проход Озолингу. Спрашивает, как ему понравилась вчерашняя передача "Очевидное-невероятное". Иван Христофорович уважает Володю и за глаза называет его старшим братом.
Третий в группе – сорокалетний маленький торопыга Нурхан, по прозвищу Лал Бахадур Шастри. Если Володя основательный и правильный тугодум, то Шастри, напротив, думает быстро, но не всегда правильно.
Озолинг поругивает его, и Шастри, чтобы думать в правильном направлении, напропалую переписывает учебники по теории металлургических процессов и термодинамике. Переписывает книги днем и ночью он не только потому, что желает научиться мыслить, но еще из-за того, что хочет отвлечься от дум, по впившейся занозой в его сердце, профоргу Альбине.
Марьяш, жене Шастри 26 лет. Она и машинистка, и материально ответственное лицо лаборатории. От Шастри у нее трое детей. Она постоянно заботится о муже.
– Нукуш, ничего не нужно? – Марьяш гладит по голове Шастри.
Шастри нужны две вещи. Защитить диссертацию и завладеть сердцем
Альбины. Что важнее – он для себя еще не решил, потому продолжает яростно переписывать книги.
…Эксергия, анергия – понятия, на которых строится метод
Озолинга по анализу термодинамических систем. Читаю отчет и скучаю по экономике энергетики.
– Ты не сильно занят? – спросил Володя.
– Изнываю от безделья. – ответил я.
– Тогда посчитай эксергию соединений. Вот список… Твои расчеты пригодятся. Впереди работа с Чимкентским свинцовым заводом…
Список химических соединений на ста страницах. Володя показывает, как рассчитывается эксергия. Задание для роботов.
– Покурим? – Шастри вызвал меня для разговора в коридор.
Шастри курит не в затяг. Дым у него валит изо рта, из носа, глаза слезятся.
– Ты считаешь для Володи эксергию?
– Считаю.
– Делай копии.
– Зачем?
– Семенов уходит от нас и никакой Чимкент делать не собирается.
– Ну и что?
Шастри прокашлялся, сплюнул на пол.
– Он заберет с собой твои расчеты.
– Пускай забирает.
Шастри замотал головой.
– Нельзя. Это твой труд.
– Какой еще труд? Любой дурак в два счета сделает.
– Все равно делай под копирку.
Неделю идут холодные дожди, рабочие меняли батареи и в неподключенных к отоплению институтских комнатах мерзли сотрудники.
В коридоре стоял запах карбида.
Из комнаты напротив в белом плаще с башлыком вышла инженер Фая.
– Ты комсомолец?
– Вестимо.
– Вестимо? – она поправила завиток над ухом. – Принеси свой билет, я поставлю тебя на учет.
У Фаи голосок избалованной барышни.
– Пошли со мной на стенд.
– Там что?
– Сегодня комсомольское собрание. Надо оповестить всех под роспись. – Она капризно наморщила носик. – Надоело… Теперь ты вместо меня будешь народ собирать.
Фая, выгнув шаловливым котенком головку, вышла через низкую дверь во двор института и зажмурилась.
Светило Солнце, институтский двор пересыхал после ночного дождя.
У автомобильной ямы лениво разговаривали шофера с механиками. То тут, то там блестели черные лужи. Фая обходила их плавно, не спеша и, казалось, будто испытывала желание поводить носком туфель по воде.
Остановилась у входа на стенд и сказала:
– Хорошо.
– Что хорошо?
– На воздухе хорошо. Ты разве не чувствуешь?
– Немного душновато.
– Фу, какой ты противный! – Она огляделась. – Ладно, на тебе список комсомольцев. Обойдешь… А мне надо в магазин. -
Засмеявшись, Фая протянула мне листок и повернула обратно. – Ну я побежала.
Самая боевая из лабораторных женщин татарка Альбина. Ей 36 и она жена завлаба Рината Шарафутдинова. По ней то и изнемогает Лал
Бахадур Шастри. Раза три-четыре за день под разными предлогами
