Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом
* * *
Васильки, запах того ржаного поля я ощущаю и теперь ...
* * *
А еще раньше, на детсадовской даче в Малаховке. Я чуть не поймал сачком самолет. Я только вылез из песочницы, зачем-то взял один из сачков и услышал его. Он летел прямо к нам. Он был больше меня, но короче моего сачка. Я примерился дотянуться рукой с сачком. Не хватало чуть-чуть. Я успел сбегать за стульчиком. Поставил его посредине. Залез и вытянул сачок. Но немного не успел. Самолет оказался впереди моего сачка. Даже за хвост не успел зацепить. Надо было стул поставить ближе к забору. Тогда бы поймал. Он совсем низко летел. Большой бы одной рукой дотянулся...
* * *
Четырехлетняя девочка купалась в ощущении, что папа -рядом, весь с ней и совсем-совсем все с ней чувствует. Мама тоже была здесь. Мама смотрела в другую сторону. И, “ну, кажется, совсем даже не знала, что я есть на свете”! Девочка давно поняла это. Еще, когда накануне видела маму с распухшим носом, заплаканную, обиженную на папу. Мама и теперь занималась не ею. Мама была тайной. Она была волшебна и так - до задыханья - красива, что девочка растворялась и исчезала в этой маминой загадочной, как утро или как дождик, красоте. Когда девочка оставалась одна дома, ей казалось, что родители в окно к ней заглядывают и улыбаются ей. Хотя она знала, что они не могут дотянуться от земли до окошка. Ей было хорошо с ними...
Разговор, собственно, начался не с этого, а с того, что взрослая студентка педагогического вспомнила, что она “рисуется всю жизнь”. Ей даже приходило в голову, что “это все врут, будто люди сочувствуют друг другу,... что вовсе и не надо сочувствовать никому,... надо только притворяться,... и чем лучше притворяешься,... тем больше будут ценить”. И что дело не в той первой “заслуженной учительнице”, которая их муштровала, как истуканчиков, чтобы считаться лучшей... И не в строгости дедушки, заходя в комнату к которому, она заранее чувствовала себя в чем-то виноватой... Это все ей понятно и все уже - только последствия.
- Я от чего расплакалась? Я вспомнила, мне было года четыре. Я была в шубке. Мы опаздывали. И мама меня почти волокла за руку. Я чуть не падала. И было смешно. Вот упаду и стану - снежный ком. И мама меня прикатит на гимнастику. И будут доставать.... Потом там отбор был. Надо было сделать угол. Тренер шла и говорила, кто годится, а кто нет. Я очень старалась. Я привыкла, что я - везде первая. Держала угол и аж носками дергала, ждала, что она меня похвалит. Мне и в голову не приходило, что могут не похвалить.
- Вот так? - Я теперь толстый и, сидя в кресле, попытался сделать угол, который даже прямым получился не очень.
- Очень похоже, - рассмеялась и поддержала мою прыть девушка. - Я так именно и старалась...
- А вы в то время были немножечко полной девочкой?
- Не полной, но и не такой жилистой, как она.
- Тренер была сухощавой, как мужчина?
- Да, как теперь культуристки.
- А мама?
- Ну, что вы! Мама - красивая!
- А тренер?
- Ну, ее было жалко немножко. У нее, наверно, ничего кроме работы не было.
- Это вы теперь знаете?
- Мне ее сразу жалко было. Когда они еще с мамой договаривались. Она дергалась. Стеснялась или суетилась.
- Извините, я вас перебил. Что дальше произошло?
- А дальше я оттуда вышла квадратная!.. Ну как так может подействовать!? Один пустяк - на всю жизнь!.. Как сглазили!
- Теперь говорят: “закодировали”. Не ругайтесь! Расскажите подробно.
- Ну, сидела я, изо всех сил тянула носки, ждала, что она меня похвалит...
- Что похвалит некрасивая, жилистая женщина, которую вам было жалко?
- Я об этом тогда не думала...
- Похвалит женственную, едва только не пухлую, красивую девочку, которой надсаживаться в поту противно и рядом с чьей мамой женщина-тренер тушуется?
- Позвольте я дорасскажу!
- Извините!
- Я тянулась изо всех сил, а она пробежала мимо, и рукой махнула: “Квадратная!”.
- Не понял?!
- Ну, угол должен быть острым. А у меня - не достаточно высоко ноги.
- Ну и что?
- Меня это как ушибло! Я такого не ждала. Я же ее жалела! Значит, и от нее ничего плохого не должно было быть!.. Это, как во сне: как током поразило, прошло в меня. Я вышла и всю жизнь теперь должна была скрывать, что я - “квадратная” ! Квадратная, понимаете?! Чушь какая-то! И учительница, и дедушка, и все остальное - это потом... Им я уже доказывала, показывала, притворялась, что не квадратная!..
Вот тут я и попросил девушку вспомнить что-нибудь, что было до того, как она стала “квадратной”.
* * *
Как много раз доказанную теорему, я знал, что эпизод с тренером ничего нового не привнес. Только выявил скрытое.
Уничтожительное - “Квадратная!” - заставило малышку осознать плачевный результат того, досадно знакомого психотерапевту, свойства, которое тайно управляло девочкой гораздо раньше. Теперь это свойство можно было заметить, контролировать. Можно было понять. Девочка испугалась и выбрала врать. Продолжать казаться и больше не быть! Всегда не быть.
Этот выбор безучастия, когда рвутся природные нити естественного, все проясняющего сочувствования. Когда больше никого не замечаешь. Когда дальше все только слышишь ушами, на все смотришь глазами: “У сороки заболи, а у детки заживи!”, и ничего больше не чувствуешь... Этот выбор обычно совершается от боли. Но, отвлекшись от боли, перестаешь чувствовать! Не чувствуя, не понимаешь больше никого. И всех боишься. Всем угождаешь. И от страха... лезешь всем на глаза. Ищешь всеобщей похвалы... или пытаешься каждого запугать...
Это - не редкий выбор. Хотя и совсем не обязательный для ребенка ее возраста.
Все, продолжившие инициативное развитие, сделали на ее месте другой шаг. Вытерпев необходимую в жизни ребенка (и взрослого!) боль переживания, они сберегли свой дар живо чувствовать себя и отзывчиво сочувствовать другому. Сохранив верность данному природой сочувствию с мамой, со всяким человеком, они сделали первый выбор самостоятельности, инстинктивной заботы о себе. Получили первый осознанный урок свободы.
- Но что спросишь с ребенка?! Разве может человек всю жизнь расплачиваться за поступок в младенчестве?! Это -жестоко!..
- Но это - действительно!
И спрашивает не кто-то, а наша собственная жизнь.
И апеллировать тут можно только к одной справедливости: к справедливости факта. Факта, что жизнь свою человек с первых проблесков самостоятельности делает собственными выборами и поступками. Что за эти выборы - и за расхлябывающее всякого нестойкого “сострадание” жалельщиков - расплачиваться именно ему. И что для расплаты, то есть конечного результата жизни на любом ее эта tie, не важно, насколько внешние обстоятельства способствовали или мешали верному решению, и насколько ты был мал, когда ошибся. Для самооправдания важно! А для реальных результатов жизни - нет! “Дети расплачиваются за ошибки родителей в четвертом колене”[235]... и даже позже.
Так что для себя продуктивнее вопросы:
- Как, когда и на что ты в детстве “купился”?
- За какие мнимые или явные “пряники” отказался от свободы? - Раньше бы сказали: “За что продал душу”?
А для родителей и воспитателей полезен вопрос:
- Чем они (родители, воспитатели) благословляют своего малыша на счастье? А чем сызмальства запрещают своему ребенку счастливые выборы?[236]
* * *
... Я хотел помочь девушке обнаружить для самой себя уже известное мне, сделавшее ее безвольно зависимой от чужого порицания свойство. Хотел, чтобы и для нее, взрослой, это, тяготеющее над ней стеснение стало явным и... ей подвластным.
Но удастся ли девушке теперь присоединиться к... себе первой, еще свободной от нужды всех покорять?![237]
Чтобы присоединиться, ей надо было отыскать себя еще не “закодированную”, еще - “такую, как все” - не ищущую всеобщего одобрения и опеки, но живо и самостоятельно занятую собой.
С этого эпизода мы и начали наш сегодняшний разговор.
Когда она глядела из травы и трогала дерево, то трава, она и дерево были вместе. И ей было светло и тепло - хорошо, как дома. А дома...
- Дома папа занят вами. А кто для него мама?
- Мама для него - все. Он спиной к ней. Но как будто из нее выходит. Мама - где-то не здесь мыслями.... А он, как ее посланник на земле. Он не видит ее, а как-то, говорю, спиной весь ее чувствует,... что ей надо.... Ведь сказано, что “жена - это шея, которая крутит головой - мужем”. Шея не знает, но крутит. Ну, вот... Папа ее жизнь чувствует. Ведь знать - голове положено?..
- А как мама - к папе?
- Мама в него влюблена! Ну, это очень просто. И сложно объяснить. Только вы меня не перебивайте!..
- ?! - Я не перебивал.
- В общем, мама на папу обижена!
- Как это?
- Не перебивайте!.. В общем, всем своим телом... всем девичеством и всей женственностью, красотой... мама папу любит... Не перебивайте!..
