Ксения Велембовская - Дама с биографией
— Какой смешной тетка! — хохотали тюбетейки. — На тебе рама, не плачь!
Отреставрированный «фамильный замок с привидениями» и начинкой из еврокомфорта на радость Ляльке вызывал всеобщую зависть и восхищение. Реакция ее гостей в немалой степени тешила и Люсино самолюбие. А как же? Ведь и она внесла свою лепту, причем немалую. Пока одна сватья лила слезы, вторая, назначенная командиршей-дочерью главным прорабом, и в дождь, и в холод моталась в Счастливый на электричке, чтобы контролировать строителей — малахольных гастарбайтеров и русских пьяниц, ездила с рабочими по магазинам, по складам, выбирала вагонку, каминный кирпич, паркет, плитку, душевые кабины, ванны, унитазы, биде, линолеум и оплачивала счета.
А сколько травы, сныти, крапивы выдрали они с Нюшей собственными руками, прежде чем перед «замком» зазеленел английский газон, запестрел роскошный цветник, а тенистая сосновая часть участка, по Лялькиной гениальной художественной задумке, заимствованной из западного журнала, превратилась в кусок девственного леса с ландышами, земляникой, немудреными голубыми и лиловыми цветочками…
По каширинской традиции семейство завтракало на восточной, залитой утренним солнцем террасе.
— Всеобщий привет! Приятного аппетита! — бодренько приветствовала всех Люся, заходя на террасу с чашкой кофе и усаживаясь в плетеное кресло поближе к кухне, чтобы подавать желающим такой же кофе с пенкой, горячие тосты и свежевыжатый апельсиновый сок.
— Мам, где ты пропала? — на секунду вскинув глаза, поинтересовалась артистка и снова погрузилась в деловой разговор по мобильнику, состоявший из междометий «да-да», «о, да!» и «оф кос».
«Бай-бай!» — «раскладушка» защелкнулась, и главнокомандующий обвел строгим взглядом подчиненных, тихо, как мышки, грызущих что кому Бог послал.
— Значит, так. Сегодня в восемь вечера у нас фотосессия. Репортаж с празднования дня рождения Ольги Кашириной в тесном семейном кругу. Для журнала «Неделя со звездами».
Чашки, звякнув, опустились на блюдца.
— Внучк, я чегой-то не поняла? — первой смело подала голос Нюша. — У тебе ж деньрожденье сямнадцатого…
Лакомившаяся икоркой Зинаида отложила масляный нож и закудахтала масленым голоском подлизы, что отмечать день рождения заранее, конечно, не принято, но в то же время это условность, и раз Лялечке так хочется… Ростислав, вне всякого сомнения, растерялся. Стряхнув салфеткой с окладистой поповской бороды и с живота крошки ветчины, яиц и рыночного творога, коими усердно разговлялся по случаю окончания поста, он, красный то ли от смущения, то ли от вчерашних возлияний, для которых и пост не помеха, объявил, что вечером собирается на службу в храм, затем в гости к батюшке. На чашку чая. Люся затаила дыхание: интересно, что он услышит в ответ?
Ляля ответила всем сразу и тоном, не терпящим никаких возражений:
— Семнадцатого я буду на съемках в Ярославле. Поэтому празднуем сегодня, — открыв блокнот, она начала зачитывать: — В три приедет стилист… Женя Стук, вы его знаете. Приведет всех в порядок. В четыре привезут цветы, именинный торт, шампанское и прочее. К семи вы все должны быть готовы. Фотографируемся следующим образом. Зинаида Аркадьевна — в коричневом льняном платье, которое я привезла ей из Италии, за роялем. Не забудьте фамильные кольца и дутый золотой браслет. Бабуля, в синем платье с белым воротничком, ставит на стол пирог. Мама, ты, как королева-мать, в длинной юбке и белой блузке из Парижа, разливаешь из самовара чай…
— Здрасьте, приехали! — насмешливо перебила ее Люся, чтобы слегка осадить чересчур развыступавшуюся девчонку. — Как хочешь, но самовар — неподходящий реквизит для королевы-матери. И если уж я в блузке из Парижа, то рядом должен быть импозантный мужчина во фраке. Предлагаю вызвать Кузьмича. Фото будет — зашибись! «Мама, Людмила Сергеевна, с другом Анатолием».
Живо представив себе Кузьмича во фраке с бабочкой, Лялька фыркнула от смеха, и дальнейшие ее распоряжения: бабуля с мамой ставят тесто, Ростислав — на пленэр, стричь газон, Зинаида Аркадьевна — к роялю, репетировать «Времена года» Чайковского — прозвучали уже повежливее и завершились чарующе-ласковой улыбкой, той самой, которую она здорово насобачилась изображать перед многомиллионной аудиторией телезрителй.
— Ладно, ребята, разбегаемся! Кому что неясно, обращайтесь.
Если кто-то и тяготился полученным заданием, то только не Нюша, обожавшая принимать гостей. Когда гости наперебой хвалили ее необыкновенные пироги с капустой или с мясом, она чувствовала себя по-прежнему незаменимой: а правда, вот помрет бабка, и кто тогда будет Лялечке пироги печь? Конечно, Люсинка кой-чего умеет, но такого пышного теста у ей никогда не получится.
— Мучицы, Люсинк, подсыпь малость, постного маслица подлей-ка… ой, много! Куды ты?.. Мучки дай еще, — на свой лад командовала Нюша, энергично мешая тесто морщинистой, узловатой рукой. И, как всегда в последнее время, быстро выдохлась. — Теперь ты мешай, а я сяду, посижу. Поясницу чегой-то разламывает. — Обессиленная, она опустилась на стул, однако зорко следила за каждым Люсиным движением. До тех пор, пока с западной террасы не раздались звуки рояля.
— Слышь, как барыня-то наша старается! Знать, зубы свои отрабатывает! — с ехидством зашептала Нюша, намекая на Зинаидины новые фарфоровые зубы на имплантах, сделанные в одной из самых дорогих клиник, естественно, на Лялькины средства.
В саду застрекотала газонокосилка, и Нюша переключилась на Ростислава:
— Вона, и барчук за дело взялся! Пусть подрастрясется, Бог труды любит! И что у их в академии за работа такая? Цельно лето мужик на даче прохлаждается… Чего молчишь-то, Люсинк, разе я не права? Лялечка совсем умаялась, исхудала вся, одни ребрышки остались, а у ученого нашего пузо к бороде подбирается.
— Права, права, — согласилась Люся, особенно не вслушиваясь — репертуар известный — и думая о своем: надо бы полы внизу протереть, почистить раковину и унитаз в гостевом туалете, поменять полотенца, состричь отцветшие розы вдоль дорожки.
Домесив тесто и закутав кастрюлю старым шерстяным платком, она поставила ее на горячий от солнца подоконник, чтобы подходило быстрее, и вдруг услышала за спиной жалобное всхлипывание.
— Мам, ты что? Что случилось?
— Ой, жалко мене Лялечку-то как! Ведь он уж до того обленился, что и спать с ей не спит… Не будет у нашей Лялечки деток, помяни мое слово…
— Тише, тише! — шикнула на нее Люся, закрыла дверь и подсела рядом. — А ты откуда знаешь, что он… не спит?
— Бессонница, вот и знаю. Раньше, бывалыча, кажную ночь лестница скрипела, а нынче не скрипит. Он у себе наверхю со своим треклятым Интирнетом, а Лялечка у себе.
