Семен Данилюк - Выезд на происшествие
-- Тихо, Галина! - Захаров махнул рукой, и несколько женщин уже привычно принялись ее успокаивать.
-- Словом, кто-то ему насчет жены нашептал. - Говоря так, Захаров взял Велина под локоть и осторожно отвел в сторону. Увязался следом за ними и неприглашенный Танков.
-- Вообще-то бабенка еще та. - Виктор Мефодьич интимно убавил голос: - Как у нас говорят, ручная. В смысле - по рукам ходит. Раньше с бывшим директором совхоза путалась, теперь вот с агрономом.
-- Это в которого Будаков стрелял? - уточнил Танков. Захаров, по-прежнему стоя к нему спиной, кивнул.
-- Словом, ситуация такая. Начал ее метелить. Это у них водится. Бросить, видно, не может, но и не прощает. Ну, вот она по злобе или еще как и крикни, что, мол, дети не его. Он за ружьем. Двустволка в доме была припрятана. Эта-то, пока он бегал, опомнилась, уползла. Так он в доме с детьми закрылся.
-- Детям сколько? - опять вмешался Танков.
-- Пацан восьми лет и девка. Пяти, что ли? Пальнул вдруг из двух стволов по грузовику: кузов - в щепки, машина - в кювет. Сунулся было к дому агроном - чего полез, дурень? Так он по нему на полном серьезе и шарахнул. В плечо попал.
-- Опасно?
-- Да вроде в мякоть. Он в медпункте щас. Вот кончится карусель, повезем в город. Чем только кончится? - Он вздохнул. - Совсем озверел мужик.
-- Как это он попал? - усмехнулся Велин, ласково поглаживая большим пальцем ненаглядную свою кобуру.
-- Чего ж не попасть? - втерся все тот же нестеснительный Степан Кременчук. - Он же егерем был. Одних кабанов сколько завалил. Так что в лоб - без смысла. Мы уж мозговали. Это он щас притих, а то ведь даже на площадь не подпускает, орет, требует, чтоб курва эта вышла, а иначе грозит мальцов порешить, а себя сжечь.
- Керосин у него там, - растерянно добавил Виктор Мефодьич. - Мать уж отливали. Прямо хоть штурмом бери.
- А может он, по-вашему, это сделать? Захаров помолчал, давно, видно, этим мучился.
-- Н-не знаю. Не могу поверить. Хотя вон чего наворотил. Не приведи бог такое несчастье. Да и в районе потом объясняться.
-- Да может. - У Кременчука, похоже, сомнений не было. -Так он на вид спокойный, не шебутной, только вот мозги у него к лесу передом повернутые. Я сколько раз замечал, изобьет - на ней-то как на кошке, а он по три дня сам не свой. Я ж говорю: такая коза.
-- Дом обложили? - строго прервал Велин.
-- Как это?
-- А вот так. - Велин незаметно оказался на прежнем месте и говорил громко, для всех. - Так что надоест ему в доме отсиживаться, выйдет сейчас вот из-за угла с двумя стволами и жахнет. Может, уже стоит за углом?
Люди занервничали, кто-то из женщин охнул.
-- Раззявы! - Велин задумался. Танков меж тем подошел к углу сельсовета и оттуда выглянул. Прямо перед ним была небольшая, где-то сорок на сорок, площадка, вытоптанная и выезженная до последнего чахлого стебелечка, - центральная площадь. На противоположном, крутом ее конце над сельсоветом завис небольшой деревянный дом в три окна. Ни справа, ни слева от него строений или густых посадок не было.
-- Специально вы бандита в такую крепость поселили? Чтоб ему отбиваться легче было? - досадливо съязвил подошедший вместе с Захаровым Велин. - Хоть сзади огородами можно подойти?
-- Нет там ни огородов, ни пристроек. Дом для рабочих из города держали, а потом вот этих пустили. На свою голову.
-- Мило, - оценил ситуацию Велин. Он скривился. - Маленькая загадочка из детской игры: как казакам поймать разбойника, если последнему помогает власть на местах?
-- Кто ж мог знать такое? - Захаров окончательно расстроился.
-- А вы что ж, так втроем и прибыли? - недоверчиво поинтересовался не отстававший от них Кременчук. - Дело-то, кажись, серьезное. Как тут втроем-то?
-- Кажись, серьезное, - передразнил раздраженно Велин. - Привыкли тут, понимаешь, вороньего шума пугаться. Одна пьянь всю деревню в страхе держит.
-- Пьянь-то пьянь. Это не он один, - не стал спорить Кременчук. - Да ведь пальнуть может. Эдак картечью из двух стволов -и пополам.
-- Выкурим. Значит, так. - Велин повернулся к Танкову и подошедшему Игнатьеву. Танков невольно подтянулся. - Наша задача, служивые, - обложить дом. Чтоб не вышел. Ну, и попробуем склонить к сдаче. Мужики с ружьями есть?
-- Найдутся, - поспешно заверил Захаров.
-- А чего ж, браконьеров-то полно, - подтвердил Кременчук.
-- Сам, небось, промышляешь?
-- А то.
Он хотел добавить что-то развеселое, но Велин повелительно махнул рукой и продолжил:
-- Значит, обкладываем дом. Потом попробую с ним поговорить. Рупор найдется?
-- Пробовали уж. - Захаров кивнул на прислоненный к бревнам большой, свернутый трубкой металлический лист.
-- Не так пробовали, - отрезал Велин. - Ну, и после этого будем ждать прибытия группы захвата.
-- А вы-то кто ж? - Кременчук, не любивший ироничного с собой обращения, задал вопрос со всей немалой насмешливостью, на какую оказался способен.
-- А мы, - Велин осмотрел толпящихся чуть в стороне жителей, - передовая бригада группы захвата. Обеспечиваем подготовку объекта к дезъюкции.
От жуткого этого слова, смысл которого Танков, как ни напрягался, осилить не смог, народ почувствовал к Велину безграничное доверие.
-- Уж побыстрей бы, ребята, - попросил кто-то. - Детишки ж в доме.
-- Быстро что? Правильно, девица: кошки родятся. Игнатьев!
-- Чего орешь? - Игнатьев стоял рядом с Велиным и без малейшего к нему почтения ковырял в зубах. От панибратского обращения на людях Велин поморщился и строго спросил:
-- С отделом по рации связывался?
-- А то сам не знаешь - не берет. Сколько раз просил: замените, замените. Как километров за пятнадцать отъедешь, так и недостает.
Велин неодобрительно покачал головой.
- Стало быть, так, Виктор Мефодьич. - Он ткнул председателю сельсовета в грудь длинным и холеным, словно револьверное дуло, пальцем. - Беги в сельсовет, звони в отдел. Объясни от моего имени ситуацию. Пусть ускорят прибытие группы.
Замаявшийся от бессилия и теперь обрадовавшийся возможности подчиниться другому, более ответственному и знающему, увесистый Виктор Мефодьич, перепрыгивая через лужицы, припустил к задней двери сельсовета.
- Ставлю задачу. Танков, обойдешь дворами, заляжешь с той стороны дома. Теперь ты, зубоскал. Кременчук, да? Поглядим, на что ты годен. Твоя задача...
ВЫСТРЕЛ, короткий, с мерно угасающим эхом, прервал диспозицию.
-- Подходи, лярвы! Чего затихли?! - Голос был надсадный, неуправляемый. - Выводи курву на площадь! Галка! Подлая! Выходи под винтарь, а то щас...
-- Папочка, не надо! - долетел из глубины дома отчаянный мальчишеский голос. - Не надо, родименький!
Заревел и голосок потоньше.
- Убьет! Убьет, зверь! - так же истошно навстречу голосам детей закричала Будакова. - Убьет! Люди! Люди! Погань! Она упала на землю и, катаясь по ней, откусывая ее и выплевывая, выкрикивала, выплескивала, вжимаясь ртом в траву, изощренные угрозы и ругательства.
Новый выстрел отщепил кусок бревна на венце дома.
-- Милиция, сделайте что-нибудь. Убьет ведь детишков-то! - не выдержала одна из женщин. Напряглись в готовности заголосить и другие.
-- Чего они сделают-то? - обозлился подбежавший на выстрелы Захаров. - Чего они втроем-то? Утихните! Не до вас тут.
Он обтер лоб, сказал тихо: - Не дозвонился, занято там. - Взял за рукав Велина, сказал, поглаживая:- Товарищ родненький, надо чего-то решать. Нельзя ж так. Детишки ведь.
-- Вот-вот наши прибудут. - Велин посмотрел на часы. - Вот-вот должны. Игнатьев! Связался ты наконец?
-- Так говорил же...
-- Связывайся, мать твою! Связывайся без конца!
Танкова что-то толкнуло. Он аккуратно обогнул председателя сельского Совета, дошел до угла и, не останавливаясь, свернул за него.
- Господи! - взвизгнул кто-то.
Велин и Захаров, равно ошеломленные, одновременно подняли руки, призывая к тишине.
Танков, с трудом отрывая разом отяжелевшие ноги, сделал четыре шага и остановился напротив темных окон. Фигура его в милицейской форме была хорошо освещена вторым, фасадным, фонарем, качающийся отсвет которого бродил по отливающей полировкой луже.
-- Будаков! - неожиданно хриплым голосом, какого никогда в себе не подозревал, крикнул Танков. - Бросьте оружие! Сопротивление бесполезно! Не усугубляйте вины! - Он сам ужаснулся той казенщине, что полилась с языка. Надо было находить другие, нужные слова, но мозг, как и все тело его, парализовало от ощущения беззащитности перед чернотой этих вооруженных окон. Он набрал воздуха и прерывистым, ставшим теперь тонким голосом крикнул:
-- Требую вашей сдачи!
-- А ну, пшел вон, парламентер вшивый! - отозвался Будаков.
Теперь Танков различил его профиль в окне. Увидел он и ружье, которое неспешно, на глазах, казалось, само по себе поднималось над подоконником, пока не слилось в круглые отверстия дул, направленных на него. Эти отверстия Танков ощущал физически, так же явственно, как пот, сразу до пяток брызнувший из него и слепивший его с одеждой.
