Владимир Кунин - Коммунальная квартира
И артисты очень изменились. Во-первых, на них были надеты халаты. У кого махровые, у кого простые черные сатиновые, как у Кирилла Степановича, нашего преподавателя по труду. А во-вторых, они оказались не такими уж красивыми. Обыкновенные люди. Тоже усталые, как и их аппаратура. У всех были очень грубо подведены глаза и рот, и от этого вблизи они казались грустными-грустными. Мы с Мишкой просто удивились, как мы всего этого не заметили на арене!
И все были заняты. Кто водил запыхавшихся лошадей, кто укрывал свои аппараты чехлами, а кто-то ругался на весь полукруглый закулисный коридор:
— Из-за тебя, из-за тебя трюк завалили! Такой трюк!.. Да его со сна делать можно! Не нужно и глаз открывать!..
И чей-то голос виновато бубнил в ответ:
— Вот ты и ловишь с закрытыми глазами...
А тот снова взрывался:
— Я?! Ну, знаешь! Теперь ты у меня не будешь как сонная муха ползать на репетиции!.. По двести сальто-морталей крутить заставлю, чтобы ты один научился как следует делать!.. Пижон!
— А сам-то...
Но по-видимому, тот, который нападал, уже ушел, и поэтому неуверенное «а сам-то...» осталось без ответа.
С Андреем Николаевичем все здоровались и спрашивали, что он теперь собирается делать. Андрей Николаевич отвечал, что еще пока и сам не знает, и знакомил нас со всеми. Так мы познакомились с жокеями Красовскими. Оказалось, что у них у всех совершенно разные фамилии, а Красовский — это их руководитель. И они вовсе не родственники, а просто так — партнеры. Потом с нами разговаривала воздушная гимнастка Валерия Михайловна. Андрей Николаевич называл ее Лера. Она как только нас увидела, так сразу же подбежала и поцеловала Андрея Николаевича, а он ее. Не по-настоящему, а так просто. Но Мишка все равно скривился и презрительно отвернулся. Он этого страшно не любит... Но в общем, она оказалась вполне приличной теткой. Она повела нас с Мишкой к себе в комнатку и рассказала, как она выступала на воздушном параде в Тушине. Трапецию подвешивали под вертолетом, и они вместе с Андреем Николаевичем — Андрей Николаевич был ее партнером — поднимались на высоту сто метров и там делали все, что они делали обычно в цирке. А сто метров — это в четыре раза больше, чем любой самый высокий цирк. И еще ветер.
Андрей Николаевич заглянул в дверь и сказал:
— Лера, у тебя очень милая гардеробная. Ты здесь одна?
А Валерия Михайловна ответила:
— Нет. Со мной еще Машка Цукетти одевается. Андрюша, у тебя сохранились фотографии воздушного парада?
— Сохранились, а что?
— Ты покажи их мальчишкам. Им это будет интересно.
— Покажу как-нибудь. А где Машуня?
— На колечках.
— Молодец. Прощайтесь, братцы! Лера, я к тебе завтра или послезавтра загляну.
Мы попрощались и пошли вслед за Андреем Николаевичем. На ходу мы познакомились с клоуном. Его звали Женя Томилин. Ничего такой парень... Совершенно несмешной. Андрей Николаевич спросил, как у него дела в институте, и Женя ответил, что осталось сдать историю западноевропейского театра, и с хвостами третьего курса будет покончено.
Когда Женя ушел, мы спросили Андрея Николаевича, что такое хвосты третьего курса. И Андрей Николаевич объяснил нам, что Женя учится на четвертом курсе театрального института, а один предмет, эту самую историю, не сдал еще на третьем курсе. И это называется «хвост». И тут раздался звонок.
Андрей Николаевич остановился и сказал:
— Сейчас начнется второе отделение. Жаль, что я не успею познакомить вас с одним человечком. Пошли в ложу.
Но мне вдруг показалось здесь, за кулисами, гораздо интереснее, и я сказал:
— А может быть, не пойдем смотреть львов, Мишка? Здесь так интересно...
Мишка, наверное, подумал то же самое. Он рассмеялся, махнул рукой и сказал:
— Пошли знакомиться с Человечком!
— Ладно, — сказал Андрей Николаевич. — Львы в следующий раз!
И мы пошли знакомиться.
Глава седьмая
Хищная лошадь
Когда мы проходили мимо лошадей, я немножко отстал от Мишки и Андрея Николаевича и загляделся на здоровенную лошадь. У этой лошади была спина как диван. Такая широкая. В последнем номере на ней жокеи выступали. Они по два человека ей на спину запросто прыгали. И вот я стою и смотрю на эту лошадь. А лошадь смотрит на меня. А я кручу на пальце ключ от нашей квартиры. И вдруг ключ как сорвался, как полетел прямо в стойло, до самой задней стенки! Лошадь оглянулась назад, на ключ и опять на меня смотрит. Что делать, ума не приложу! И как назло, никого из взрослых рядом нет. Куда они все запропастились? А лошадь на меня все смотрит и смотрит. Голову набок склонила, губу верхнюю приподняла и ухмыляется. А чего, думаю, бояться? Нужно пролезть между лошадью и боковой стенкой стойла и поискать ключ в районе задних ног лошади. Хорошенькое дело — в «районе задних ног»! А если она как шарахнет этими самыми задними ногами? Но что меня больше всего возмутило, это то, что ни Мишка, ни Андрей Николаевич не заметили моего отсутствия. Это все Мишка! Он кому хочешь голову закрутит. Как начнет, начнет!.. И тут меня такое зло взяло! Не на Мишку. На себя. Я все понял. Я просто ужасно боялся лошади. А она на меня смотрит и все-все понимает. Тогда я набрал полную грудь воздуха и тихонько стал пролезать в стойло. А лошадь — все-таки какое это умное и благородное животное — отодвинулась и так аккуратненько пропустила меня к задней стенке стойла. И я уже почти спокойно принялся искать ключ. Лошадь повернула голову в мою сторону и с таким любопытством стала меня разглядывать, что я невольно ей сказал:
— Сейчас, одну секундочку... Извините, что я вас беспокою!
Так обычно по телефону говорят. Но я же не знал, как нужно с лошадью разговаривать... И тут я нашел ключ! Я так обрадовался, что погладил эту чудесную лошадь по задней ноге и сказал:
— Спасибо, лошадь!
И стал протискиваться между ней и стенкой. И вот тут-то лошадь повела себя удивительно странно! Как только я хотел выйти из стойла, она привалилась боком к стенке и, продолжая разглядывать меня и ухмыляться, загораживала мне выход. Сначала я подумал, что она любезно хочет пропустить меня с другой стороны. Я пролез у нее под животом и тут же понял, что более коварного животного нет во всей зоологии! Эта гнусная лошадь прижалась к другой стенке стойла. Я опять нырнул под нее, и опять эта тварь закрыла мне выход! Я чуть не плакал от отчаяния! Я стал уговаривать лошадь разными ласковыми словами. Если бы я хоть знал, как ее зовут!
— Жучка!.. — говорил я. — Бобик! Тобик!.. Полканчик!.. Джек!.. Джульбарсик!..
Но лошадь была неумолима. Каждый раз, когда я хотел выйти, она прижималась к той стенке, мимо которой я пытался проскользнуть, и не выпускала меня из стойла.
И в это время я услышал голос Андрея Николаевича:
— Вовка!
И Мишкин голос:
— Цветков! Ты где, Вовка!..
Мне так не хотелось, чтобы они видели, в какое глупое положение я попал! Так не хотелось!.. Может быть, я еще и сам бы выбрался... И вот, пожалуйста, на тебе!..
— Вовка! — опять крикнул Андрей Николаевич. И такая меня взяла досада, что я не выдержал и треснул эту проклятую лошадищу кулаком по спине. А она переступила задними ногами и ка-ак хлестнет меня хвостом по физиономии! Этого я уже не вынес и завопил на всю конюшню:
— Да здесь я! Здесь!..
— Где? — закричал Андрей Николаевич.
— В стойле!.. — крикнул я.
— В каком?! — совсем рядом проговорил Андрей Николаевич.
— В лошадином...
И Мишка, негодяй, захохотал. Я стоял прижатый к задней стенке стойла этим отвратительным животным и чуть не плакал, а Мишка там, на свободе, хохотал!
Андрей Николаевич заглянул в стойло, увидел меня и спросил:
— Что, не выпускает?
— Прямо хищник какой-то!.. — сказал я.
— Ну уж и «хищник»! Добрейшей души коняга! — засмеялся Андрей Николаевич.
Он отстегнул какие-то цепочки и вывел эту подлую лошадь из стойла. И я вылез на свет божий.
— А ты чего туда полез? — спросил Мишка, давясь от смеха.
— Надо было, и полез. Тебя не спросил...
Андрей Николаевич задним ходом завел коня обратно в стойло, пристегнул цепочки и спросил меня:
— Испугался?
— Еще чего! Просто противно торчать там было... — ответил я.
— Это он с тобой играл, — сказал Андрей Николаевич. — Нужно было немножко прикрикнуть на него, и он бы тебя выпустил. Он умный и добрый старикан. Ему скоро тоже на пенсию...
Андрей Николаевич погладил коня по морде, и конь, шумно вздохнув, пожал губами его руку.
Глава восьмая
Машка — звезда мирового манежа
Мы совсем немножко прошли по конюшне и попали в широкий коридор, заставленный ящиками и разной пыльной аппаратурой. Все ящики были облеплены такими же наклейками, как и ящик Андрея Николаевича. И повсюду было написано; «Багаж срочной отправки».
Где-то на манеже играла музыка, ревели львы и доносились какие-то звуки, похожие на выстрелы. Мишка прислушался и спросил:
