Николай Камбулов - Ракетный гром
— Разрешите ехать, товарищ старший лейтенант?
— Езжайте, ребята, — сказал Малко.
Ребята, бросая вкрадчивые взгляды на Аннету, подталкивая друг друга в спины, стайкой скрылись за дверью. Руфочка бросилась к окошку, чтобы еще раз посмотреть на солдат, но подоконник оказался для нее слишком высоким, и она, ничего не увидев, помахала им ручкой.
Малко опустился на стул и, запрокинув голову, сказал:
— Видишь, видишь, как все хорошо.
Теперь это «видишь» относилось уже не к Руфочке, а к жене, и Аннета сразу его поняла. Ей было приятно, что так все получилось: на вокзале Мишель встретил на машине, не успели распаковать дорожные вещи, как прислали мебель. Конечно, мебель грубоватая, но со временем они купят более современную, по своему вкусу, а сейчас и эта сойдет. Аннета достала из сумочки сигареты и, закурив, сказала:
— Я довольна. Чувствую, что ты действительно здесь на хорошем счету...
— Разреши доложить, мой генерал! — вскочил Малко, вытягиваясь перед женой. — Командир ракетной установки, член партийного бюро, шеф сына генерала Гросулова рядового Виктора Петровича Гросулова, солдата трудновоспитуемого. Но мы с ним поладим. — Он говорил долго о каких-то общественных поручениях, о каком-то инженере-очкарике Шахове, который страшно не нравится ему, о лейтенанте Узлове, которого он обязан «заткнуть за пояс».
Она слушала с улыбкой, знала, что он что-то преувеличивает, сочиняет, но все это делает для нее, для своей Аннеты. Он понял ее мысль: смеясь, обнял жадно и крепко.
— Все это пустяки... Я рад, что ты со мной, дорогая!
И потом уже, когда Руфочка уснула и они сидели в кухне, вспоминая московских друзей, спрашивал:
— Ты довольна, что приехала? Довольна?
В подтверждение она кивала головой и, в свою очередь, спрашивала:
— А ты нуждался во мне?
— Конечно, — спешил он с ответом. — Служба трудная, работы много. А ты так хорошо можешь править мои конспекты. — Он засмеялся и погодя продолжал: — Политические занятия с солдатами — клади конспект на стол, командирская учеба — имей конспект, боевая подготовка со взводом — опять же конспект, вечерний технический университет — с пустыми руками не придешь. Видишь, сколько их! Иной писатель за всю свою жизнь столько бумаги не испишет. Конспект для меня, сама знаешь, — тяжелый труд. Я же пять минут на месте не могу сидеть, приходится на ходу конспектировать... Но теперь полегче будет, мой генерал приехал, помощник мой приехал, — подчеркнул он, пристально глядя в ее большие темные глаза. Разговаривая, Малко пытался найти перемены в лице Аннеты, — столько не виделись! — но она была по-прежнему молодой, почти юной, такой, какой он впервые увидел ее пять лет назад в Доме актера.
— Здесь не Москва, — вздыхая, сказал Малко. — Летом жара — суслики дохнут в поле, зимой сатанинский холод...
— Пугаешь? — прошептала она и, подумав, громче: — Для меня Москва — это ты, Мишель... Я договорилась с издательством, чтобы мне сюда высылали рукописи для иллюстрации. Рисовать и здесь можно. Не запугаешь!
Он отрицательно замотал головой:
— Не говори так, не говори... Я все сделал, чтобы к твоему приезду получить квартиру.
— Долго стоял на очереди?
— Смешно! Для таких, как я, Ванька-взводный, какая там очередь! Просто случай подвернулся, и я им воспользовался.
Она не стала расспрашивать, какой это случай и почему он, а не другой воспользовался им, лишь шутливо сказала:
— Благодарю за службу!
Он хотел было обнять ее, но в этот миг послышался сигнал сирены, протяжный и тревожный. Малко замер с протянутыми руками. Она смотрела на него непонимающим взглядом, еще готовая принять его объятия.
— Ты подожди меня, я сейчас... Я скоро! — крикнул он, захлопывая за собой дверь.
Она походила по комнате, приглядываясь к своему жилищу, достала из чемодана привезенную рукопись романа. Эту книгу о солдатах современной армии Аннета немного знала, но страшно боялась, что не справится с иллюстрациями, и все же очень хотелось попробовать. Она села на диван и вскоре полностью углубилась в чтение... Огонь и люди, выстрелы пушек и опять люди, грохот ракет и люди. «Почему они стреляют, ведь нет войны?»
И вновь читала, читала, стараясь понять героев книги.
VIIВездеход уже полдня рыскал в степи. Прочесывали лощины, балки, поросшие густым кустарником. Солдаты изнывали от жары. Малко не подавал виду, что и ему тяжко от зноя, приказывал:
— Стоп машина! Сержант Добрыйдень, прочесать! — Вылезая из кабины, вытягивался во весь рост и видел, как удалялись солдаты, чтобы осмотреть местность.
— Что за порядок в этой гражданской авиации! — со злостью говорил Малко сидящему в кабине ефрейтору Цыганку. — Командира-ракетчика уронили в степи! Шутка ли! — возмущался он больше оттого, что вынужден был оставить Аннету одну в такой день. «Потерпи, потерпи, у нас не всегда так, бывает и свободное время».
Он бросил взгляд на Цыганка.
— Хорошо управляешь машиной. Моего бы генеральского сынка так подготовить, чтобы он был, как ты, и оператор и водитель.
— У нас во взводе, товарищ старший лейтенант, полная взаимозаменяемость.
— Молодец, лейтенант Узлов. Верную линию держит... Только он у вас прижимистый, действует по принципу: своя рубашка ближе к телу. Одна ласточка, товарищ Цыганок, не делает весны. Ваш взвод вырвался вперед, это правильно?
— А как же! С новой техникой мы уже на «ты», — похвалился Цыганок.
Малко выскочил из кабины, поднялся в кузов. В бинокль он увидел дальний пригорок, цепочку солдат, отличил сержанта Добрыйдень, фамилия которого всегда вызывала у него внутренний смех: «Добрыйдень... звучит как приветствие: Вася, добрый день».
Он снова сел к Цыганку в кабину:
— Как же! А вот так, высоты берут коллективом, равномерно. Мой взвод в смысле специалистов щербатый, как старый дед. — Он засмеялся, засмеялся и Цыганок. — Разве рядового Виктора Гросулова вы назовете настоящим оператором? Далеко ему до настоящего специалиста!
— Согласен, товарищ старший лейтенант...
— У меня такая идея, — помолчав, сказал Малко. — Надо хороших специалистов равномерно распределять по взводам, тогда не будет у нас отстающих подразделений, тогда пусковые установки освоим одновременно... Вот об этом думаю сказать на партийном собрании. — Малко наклонился к Цыганку: — Советуюсь с тобой как с передовиком учебы. Как моя идея, годится?
— Годится...
— А ты пошел бы ко мне во взвод?
— На место Виктора?
— Да... Заявление в партию когда подашь? Третий год служишь, вполне созрел.
— Я, в партию?! — удивился Цыганок.
— Твой портрет на Доске отличников, ты лучший оператор, что ж спрашивать! Седлать коня — и в путь-дорогу. Примем.
Малко опять поднялся в кузов. Цыганок посмотрел в зеркало: на щеке след ожога, темные быстрые глаза и упрямый, чуть скособоченный рот. Да, служит он последний год, осенью уедет в Одессу. Там Тоня, Рыжая Щучка, ждет, мастер по плаванию. Последний... Как-то и в голову не приходило, что достоин быть в партии. Действительно, за спасение колхозного стада от огня наградили часами, действительно, фотокарточка на Доске отличников части, действительно, освоил специальность механика-водителя (Пашка Волошин прицепился: «Давай да давай»). Но все это для него обычное: «Шло, вот и пришло, не просил же я часы». Оказывается, в партию созрел. Лейтенант Узлов этого не заметил. А вот этот, старший лейтенант с синими влажными глазами, очень стройненький, точь-в-точь как гвоздик, и подвижный как ртуть (даже сидя в кабине, он то и дело ерзает на сиденье), увидел в нем достойного для партии человека. «Вот вы какой, товарищ старший лейтенант, — подумал Цыганок. — Совсем неплохо появиться в Одессе коммунистом, сказать Тоне: я партийный, ты со мною не шути... Совсем неплохо».
— Ну как, пойдешь? — спросил Малко, открывая флягу с водой.
— В партию? — Цыганок увидел в зеркало, как вздернулась его голова, будто бы это не он сам, а кто-то другой, осанистый и сильный.
— Ко мне во взвод оператором?..
— A-а. Надо подумать, товарищ старший лейтенант. Отпустит ли сержант Добрыйдень...
— Приказ командира полка будет...
— Добрыйдень не согласится. И потом, если узнает лейтенант Узлов о моем согласии, он три шкуры с меня сдерет. Тогда голого вы меня сами не возьмете, товарищ старший лейтенант... Вот в партию я бы пошел, если вы серьезно говорите, что я достоин...
— И о партии, товарищ Цыганок, серьезно говорю. С этим ведь не шутят. — Малко открыл дверцу, поднес к глазам бинокль. — Соколики шарят, придется дальше ехать, заводи!
Выскочили на равнину. Дорога уперлась в посевы. Цыганок развернул вездеход и остановился. Подошли солдаты. Малко сказал:
— Сержант, полезай в кабину, я сам буду наблюдать. Механик-водитель, держать к пастбищам!
— Он думает принимать мена в партию, — работая рычагами, сказал Цыганок сержанту и покрутил выразительно рукой, — соображает, корректирует жизнь на ходу! Теперь я понимаю, почему сына генерала Гросулова определили в его взвод. — Цыганок скосил взгляд на сержанта, которого он частенько называл по имени: — Понял, Вася?
