Жун Цзян - Волчий тотем
— Вы, пекинские студенты, уже больше года живёте в плохо утеплённой монгольской юрте. В этот раз мы раздобудем побольше антилоп, отвезём их на закупочный пункт, там обменяем на кошму, вам четверым будет немного теплее зимой, — с мягкой улыбкой произнёс старик.
— Это хорошо, а то в нашей юрте стены действительно очень тонкие, даже чернила в чернильнице замерзают так, что она трескается, — пробормотал Чень Чжэнь.
— Посмотри, вот эти волки сейчас преподнесут нам подарок, — засмеялся старик.
В степи Элунь замороженное мясо и шкуру с большой антилопы можно было продать за двадцать юаней, это составляло почти половину зарплаты пастуха. Шкура дзеренов являлась сырьём, из которого делали высококачественные кожаные подкладки. По рассказам приёмщиков на закупочных пунктах, одежду лётчикам шили именно из кожи дзеренов. Но китайским лётчикам ничего не доставалось. Ежегодно кожа дзеренов из степей Внутренней Монголии целиком шла на экспорт — в СССР, Восточную Европу — в обмен на стальной прокат, автомобили и оружие; мясо дзеренов, которое всегда считалось высококачественным сырьём для мясных консервов, тоже полностью отправлялось за границу. Впоследствии излишки стали оставлять в стране. Однако на продуктовых прилавках хошунов[15] это был долгожданный, но редкий товар. К тому же он выдавался только по талонам.
Зимой этого года большое количество дзеренов перекочевало из-за границы, к огромной радости начальников пастбищ коммуны и уезда. Работники закупочных пунктов освобождали склады и готовились к приёму товара. Руководители, охотники и скотоводы, как рыбаки во время разлива рек, готовились к напряжённой работе. Охотники и погонщики быстрее всех вскочили на лошадей, прихватив с собой собак и ружья, и поскакали загонять дзеренов. А Чень Чжэнь целый день не отходил от своего стада и был без ружья. К тому же пастухам полагалось всего четыре лошади, у загонщиков их было не меньше восьми, причём все специально подготовленные. А представителям молодой интеллигенции только и оставалось, хлопая глазами, наблюдать за процессом охоты. Чень Чжэнь два дня назад заходил в юрту опытного охотника Ланьмучжабу, тогда дзерены только несколько дней как пришли, а он уже застрелил одиннадцать больших особей. Случалось, что одним выстрелом Ланьмучжабу убивал сразу двух антилоп. За несколько дней охоты загонщики могли заработать почти столько, сколько в обычное время за три месяца. Охотник довольно сообщил Чень Чжэню, что уже обеспечил себя на год вперёд вином и табаком, а если поработает ещё несколько дней, то купит себе полупроводниковый радиоприемник «Красный сигнал». Новый будет оставлять дома, а старый — брать с собой на работу в передвижную юрту. У Ланьмучжабу Чень Чжэнь впервые попробовал свежеприготовленное мясо дзерена и почувствовал, что это и есть настоящий дикий вкус степи. На теле дзеренов нет ни кусочка непригодного мяса, по своему вкусу оно не уступает мясу косули или телятине.
С того времени как антилопы ворвались в степь Элунь, молодая интеллигенция из производственной бригады вмиг почувствовала себя гражданами уже не второго, а третьего сорта. По прошествии двух лет они уже могли самостоятельно пасти коров и овец, но в охоте всё ещё оставались полными профанами. В районах Внутренней Монголии у степных кочевников охота занимала самое важное место. Предки монголов охотились в лесах провинции Хэйлунцзян, а позднее потихонечку перекочевали в монгольскую степь и начали заниматься ещё и скотоводством. Однако охота была в каждой семье основным источником доходов. Среди скотоводов степи Элунь загонщики всегда были в почёте, ведь опытный охотник во многом зависит от загонщика. Среди молодых людей мало кто мог работать загонщиком, но даже те, кому выпадала такая честь, считались всего лишь учениками, до хорошего загонщика им ещё далеко. Поэтому, когда наступило время большой охоты, уже считающие себя новыми скотоводами молодые пекинские интеллигенты обнаружили, что абсолютно ни к чему не приспособлены — из того, что необходимо для выживания в степи.
Чень Чжэнь наелся мяса антилопы, принял в подарок от брата Ланьмучжабу ногу дзерена и, тая в сердце гнев, побежал к Билигу в юрту.
Хотя представители молодой интеллигенции уже переехали в отдельную юрту, Чень Чжэнь по-прежнему часто заходил к старику. Юрта Билига была широкая, красивая, уютная и тёплая. На стенах там везде висели монгольские и тибетские ковры с религиозным орнаментом, а на полу лежал ковер с изображением белого оленя. Стоящие на низком квадратном столике серебряные чашки, медное блюдо и алюминиевый чайник были натёрты до блеска. Здесь, в глуши, бешеная волна «культурной революции» с лозунгами хунвейбинов[16] ещё не успела смести настенные и напольные ковры старика.
Все четверо молодых интеллигентов, включая Чень Чжэня, жили в одной юрте. Все они являлись студентами одного пекинского вуза. Трое среди них были детьми «приспешников капиталистической группировки "банда четырёх"» или «реакционных авторитетов в науке». Из-за схожей судьбы, общих взглядов, полной неприязни к радикально настроенным против интеллигенции хунвейбинам они в начале зимы 1967 года, составив друг другу компанию, попрощались с шумным Пекином и отправились в степь искать тихой и спокойной жизни, живя между собой в мире и согласии.
Юрта старика Билига была словно палатка вождя степного племени, там о Чень Чжэне заботились, и он получал много внимания и чувствовал себя в безопасности.
На протяжении последних двух лет все родственники старика считали его членом своей семьи. А два больших полных чемодана книг, которые Чень Чжэнь привёз из Пекина, особенно отечественные и зарубежные издания по истории Монголии, помогли сделать отношения между семьёй старика и их китайским «сыном» ещё более близкими. Билиг славился своим гостеприимством. У него было несколько друзей, которые умели хорошо петь и рассказывать. Они знали немало монгольских преданий и историю своей страны. Когда старик увидел книги Чень Чжэня, особенно с иллюстрациями и картами, он сразу заинтересовался китайскими, русскими, персидскими и другими писателями и историками, рассказывавшими о Монголии. Немного владея китайским, старик посвящал всё свободное время тому, чтобы учить Чень Чжэня монгольскому языку. Он хотел как можно быстрее передать монгольские легенды, которые знал, Чень Чжэню, а со своей стороны узнать, что написано о его стране в книгах. Прошло меньше двух лет, и монгольско-китайский диалог между стариком и молодым уже перестал быть препятствием для вольного общения.
Но Чень Чжэнь всё же не смел пересказывать старику содержание книг тех китайских и западных авторов, которые враждебно относились к монголам. Приехав в степь, он не мог снова декламировать и петь «Мань цзян хун»[17], не смел читать «Сяо тань»[18] и «Кэ инь»[19]. Ему очень хотелось глубже исследовать исторические предпосылки вражды между народами, ведущими оседлый образ жизни, и кочевниками, а также выяснить причины когда-то случившегося в истории человечества страшного раскола.
Чень Чжэнь вовсе не хотел покидать юрту старика Билига. Но в степи Элунь, богатой прекрасными пастбищами, становилось всё больше скота. Некоторые стада достигали более трёх тысяч голов и, разбредаясь по пастбищу, часто выходили из-под контроля пастухов. Стада пришлось делить, и Чень Чжэнь вынужден был покинуть юрту Билига и вместе с остальными товарищами поселиться в отдельной юрте. Они выбрали место неподалёку от двух лагерей, откуда хорошо были слышны голоса овец и собак, это было важно, особенно если рано уходить на работу и поздно возвращаться. После переезда Чень Чжэнь по-прежнему любил заходить к Билигу, чтобы продолжить прежние разговоры. Но в этот раз главной темой стали антилопы и волки.
Чень Чжэнь откинул занавес из толстой кошмы, на которой нитками из верблюжьей шерсти были вышиты узоры в виде добрых пожеланий, и сел на ковёр выпить чаю с молоком.
— Не завидуй, что люди убили так много антилоп, завтра я возьму тебя с собой, и мы привезём целую телегу дзеренов. За эти дни я обошёл гору несколько раз и знаю, где их можно раздобыть. Как раз у тебя будет возможность познакомиться с волчьей стаей. Разве ты не мечтаешь отблагодарить волков? Вы, китайцы, трусоваты, как овечки, щиплющие траву, а мы, монголы, — волки, которые едят мясо. Ты должен иметь хотя бы немного храбрости волка, — сказал старик.
На следующий день, на рассвете, Чень Чжэнь вместе со стариком добрались до юго-западного склона горы и притаились в засаде. Старик не взял с собой ни собаки, ни ружья, а только бинокль. Чень Чжэнь и раньше ходил со стариком охотиться на лис, но чтобы идти на охоту вот так, с голыми руками — это было впервые. Он несколько раз спрашивал старика, чем они будут бить антилоп — не биноклем же? Старик смеялся, но не отвечал. Он всегда любил, когда его ученик испытывал недоверие. Таким образом он пытался научить его стремлению к самостоятельному познанию мира.
