Дафна Дю Морье - Полет Сокола
— Так себе. Но жаловаться не приходится. Варвары и говяжьи туши. Народ довольно славный.
— Хорошенькие девушки?
— Кровяное давление не поднимут. Кроме того, где взять время? Поработай, как я, групповодом.
Он рассмеялся и покачал головой:
— Так чем я могу быть тебе полезен?
— Джованни… Мне нужна твоя помощь. У меня неприятности.
На его лице появилось сочувственное выражение.
— Я хочу, чтобы ты нашел мне замену для поездки в Неаполь.
— Абсолютно невозможно, — взорвался Джованни. — Здесь у меня никого нет. К тому же центральная контора…
— Центральной конторе знать необязательно. Во всяком случае, не сразу. Джованни, ты уверен, что никого нельзя раскопать? А если бы у меня случился аппендицит?
— У тебя аппендицит?
— Нет, но если это поможет, я могу его придумать.
— Не поможет. Говорю тебе, Армино, я ничего не могу сделать. У нас нет замены, никто в конторе не слоняется без дела только потому, что тебе понадобился отпуск.
— Джованни, послушай. Отпуск мне не нужен. Я хочу, чтобы ты поставил меня на северное направление. Разумеется, временно.
— Ты имеешь в виду Милан?
— Нет… Подойдет любой тур в сторону Адриатики.
— Для Адриатики слишком рано, и тебе это известно. Раньше мая на Адриатику никто не ездит.
— Ну, тогда не обязательно автобус, сойдет индивидуальный клиент, желающий посетить Равенну, Венецию.
— Для Венеции тоже слишком рано.
— Для Венеции никогда не рано. Джованни, прошу тебя.
Он стал рыться в бумагах, которые лежали перед ним на столе.
— Ничего не обещаю. Может, завтра что-нибудь и подвернется, но времени почти не осталось. Завтра в два часа дня ты уезжаешь в Неаполь, и если мне не удастся сделать двойной ход, ничего не выйдет.
— Знаю-знаю, но постарайся.
— Наверняка женщина?
— Конечно, женщина.
— А подождать она не может?
— Скажем так — я не могу ждать.
Он вздохнул и снял телефонную трубку.
— Если будут новости, я сообщу в «Сплендидо», чтобы ты мне позвонил. Чего не сделаешь для друзей…
Я вышел от Джованни и направился в английскую чайную. Дождь перестал, и запоздалое солнце изливало лучи на головы прохожих. Если Джованни не найдет мне замену, все равно придется что-то предпринять. Я сделал шаг. Но куда? Этого я не знал. К умиротворению усопшей или к собственной совести? Все же я мог ошибиться и убитая женщина — не Марта. Если это так, то, хоть я и считал себя невольным соучастником убийства из-за того, что вложил ей в руку десять тысяч лир, я неповинен в другом, более тяжком грехе. Если же это Марта, то нет, повинен. Возглас «Бео» делал и меня убийцей, таким же убийцей, как сам преступник — вор, пустивший в дело нож.
Придя на пьяцца ди Спанья, я увидел, что мое стадо уже покончило с чаем и садится в автобус. Я подошел к ним. По возбужденным лицам учительниц я понял, что они уже успели рассказать всю историю. Они переживали свой краткий звездный час.
В тот вечер Джованни не дал о себе знать, и после обеда — точной копии предыдущего, правда, на сей раз с речами — мы отправились на прогулочном автобусе на другой берег Тибра, где мое небольшое стадо примерно около часа имело возможность наблюдать жизнь кафе, в котором, дабы доставить себе удовольствие, они были склонны усматривать яркий местный колорит.
— Это подлинный Рим, — вздохнула миссис Хайрэм Блум, сидя на боковой улочке за столиком, вынесенным из таверны, которую, к ее наивному удовольствию, освещали искусственные факелы.
Вдруг, словно по волшебству, появились шесть музыкантов в коротких штанах, чулках, неаполитанских шляпах, с лентами на гитарах, и моя маленькая компания принялась раскачиваться в такт ритмичному аккомпанементу струн. Было что-то трогательное в их наивной радости. При мысли, что завтра они отправятся в Неаполь без меня, мне стало немного грустно. И у пастыря бывают минуты слабости…
Когда мы вернулись в отель, от Джованни по-прежнему не было никаких вестей. Тем не менее я сразу заснул и спал, благодарение Богу, без сновидений.
Джованни позвонил в самом начале десятого.
— Армино, — торопливо заговорил он, — послушай, кажется, я все устроил. Двое немцев на «фольксвагене» едут на север. Им нужен переводчик. Ты ведь говоришь по-немецки?
— Говорю.
— Тогда хватайся за это. Герр Туртман и его фрау. Страшны, как смертный грех, оба цепляются за карты и путеводители. Им все равно, куда ехать, лишь бы на север. Помешаны на осмотре достопримечательностей.
— А как насчет моей замены?
— Все улажено. Ты знаешь моего шурина?
— У тебя их несколько.
— Тот, который работает в «Америкэн Экспресс». Он знает ответы на все вопросы и просто рвется в Неаполь. Парень что надо. Мы можем на него положиться.
На какое-то мгновение меня охватили сомнения. Что, если шурин Джованни испортит поездку? Умеет ли он ладить с людьми? Но даже если все будет в порядке, не потеряю ли я работу, когда в Генуе узнают о подмене?
— Постой, Джованни, ты уверен?
— Послушай, либо бери, либо отказывайся. — В голосе Джованни звучало нетерпение. — Я ведь оказываю тебе услугу, не так ли? По-другому не выйдет, да я и не стану больше этим заниматься. Шурин уже собрался, сейчас он будет у тебя, так что сам ему все и объяснишь. А мне еще надо дать знать герру Туртману. Он хочет выехать в половине одиннадцатого.
У меня оставалось около полутора часов на то, чтобы передать дела, добраться до конторы и встретить новых клиентов. Положение не из легких.
— Договорились, — сказал я и положил трубку.
Я допил вторую чашку кофе и бросил то немногое, что было со мной, в саквояж. В девять двадцать шурин Джованни постучал в дверь. Я сразу его вспомнил. Энергичный, бойкий, острый на язык… но я усомнился в том, что он прихватил с собой таблетки от несварения желудка для подверженных этому недугу англосаксов, равно как и в том, что он проявит хоть какой-то интерес к внуку Блумов. Впрочем, неважно.
Групповод не может быть кладезем всех достоинств. Мы уселись рядом на мою измятую постель, и я показал ему все маршруты тура плюс список туристов, к которому добавил краткое, но точное описание, у кого какая идиосинкразия.
Мы вместе вышли из номера, и я отправил его к портье, где ему предстояло заявить о своем статусе. Я пожал ему руку и пожелал удачного путешествия. Выходя через вращающиеся двери отеля на улицу, я чувствовал себя нянькой, бросающей своих питомцев. Совершенно особое ощущение, ведь мне еще никогда не доводилось бросать тур, как крыса бросает тонущий корабль.
Такси высадило меня на виа дель Тритоне, и не успел я войти в контору, как увидел Джованни. Сама улыбчивость, сама любезность, он разговаривал с теми, в ком я сразу распознал своих будущих клиентов. В их национальной принадлежности было невозможно ошибиться. Оба средних лет. Он — крупный, широкоплечий, с жесткими, как платяная щетка, волосами и в очках в золотой оправе. Она — с болезненным цветом лица и с волосами, взбитыми под шляпой, которая ей явно мала. По какой-то непонятной причине на ней были надеты белые носки, вступавшие в резкий контраст с темным пальто. Я подошел. Мы обменялись рукопожатиями.
— Моя жена и я — страстные кинолюбители, — объявил герр Туртман, как только Джованни представил нас друг другу. — Мы любим снимать из машины во время движения. Насколько я понимаю, вы водите машину.
— Разумеется, если вы этого пожелаете, — сказал я.
— Превосходно. В таком случае мы можем сейчас же выехать.
Джованни, расплываясь в улыбке, простился с ними обоими. Затем подмигнул мне.
— Желаю приятного путешествия, — сказал он.
Мы взяли такси до того места, где стоял их «фольксваген». На крыше машины высилась груда багажа. Половину переднего сиденья тоже занимал багаж. Немцы никогда не путешествуют налегке и по дороге всегда увеличивают свое имущество.
— Вы поведете машину, — распорядился герр Туртман. — Моя жена и я хотим поснимать при выезде из Рима. Выбор пути предоставляю вам, но мы бы хотели проехать через Сполето. В моем путеводителе местная соборная площадь отмечена двумя звездочками.
Я сел на место водителя, герр Туртман — рядом со мной, его жена устроилась на заднем сиденье. Когда мы проезжали по мосту через Тибр, они приставили кинокамеры к глазам и водили ими из стороны в сторону, как пулеметчики на стрельбах.
Когда стрельба прерывалась — что все-таки время от времени происходило, — они обильно подкреплялись содержимым бумажных пакетов и пили кофе из термоса весьма солидных размеров. Разговаривали они мало, и продолжительное молчание вполне устраивало меня. Обгон грузовиков требовал всего моего внимания, а чтобы добраться до пункта, который я имел в виду, нам предстояло покрыть расстояние в двести пятьдесят километров.
