Бернар Вербер - Смех Циклопа
– Мне кажется, он был прав.
– Наступила мертвая тишина. И молодой юморист продолжил свой скетч. И все смеялись, чтобы доставить удовольствие Дарию. Он был настоящий король. Шут Пятнадцатый, ведь он унаследовал трон Колюша, Шута Четырнадцатого.
– Он тратил деньги, угощал гостей кокаином и взамен требовал уважения.
В жизни не встречается абсолютно хороших или абсолютно плохих людей. У Дария, наверное, действительно был настоящий талант. Поэтому он возомнил о себе слишком много. Но, несмотря на это, он бесконечно уважал коллег.
А Исидор ведет себя честно, он предоставил мне как причины ненавидеть Циклопа, так и причины им восхищаться.
– Вот только Шут Пятнадцатый основал свое королевство на чужом достоянии – на анонимных анекдотах. Он вел себя подобно американским пионерам, которые украли земли индейцев, обнесли их колючей проволокой, повесили таблички и изобрели право собственности… Он не творец, а вор.
– Возможно, его талант состоял в том, чтобы с блеском представлять шутки, придуманные другими. Ведь комик больше актер, чем сценарист.
Исидор молча запускает ложку в банку с консервами. Лукреция настаивает:
– Я бы с ума сошла от волнения, если бы мне нужно было рассмешить полный зал.
– А я думаю, что у вас это очень хорошо получилось бы.
– Представьте себе пятьсот человек, заплативших за то, чтобы их развлекали, и готовых презирать вас, если вас постигнет неудача!
Исидор ставит на огонь воду. Молча протягивает Лукреции чашку растворимого кофе. Себе заваривает зеленый чай. Потом берет бинокль и смотрит на море.
– Анонимные анекдоты – это кража, о которой никто не знает потому, что обворованный не жалуется, – говорит он.
Лукреция встает и тоже смотрит на море.
– Как вы думаете, мы найдем «GLH»?
– Тристан Маньяр верил, что найдет. Поэтому он взял лодку и приплыл сюда.
– Только один вопрос. Почему вы думаете, что он приплыл именно на этот остров?
– Перед тем как отправиться в путь, я изучил маршруты яхт, нанятых той самой группой, которая отправилась на его поиски.
– Они поплыли сюда?
– В этот район. Но дальше не совсем ясно. Честно говоря, я не уверен, что именно сюда.
Лукреция застывает.
«Не уверен»?!
— Вы мчались сюда как угорелый, а теперь говорите, что не уверены?
– Я думал, что мы заплывем как можно дальше и прочешем участок. По идее, это недолго. Но остров все-таки, наверное, не тот.
– Но мы же в открытом море! Это все равно что…
– … искать иголку в стоге сена, да? Вы знаете ответ.
«Нужно сжечь стог и поднести к пеплу магнит». Его любимая фраза.
— Успокойтесь, Лукреция! На карте яхт-клуба в этой части залива Морбиан есть только три острова, к которым никогда не подплывают лодки. Нам остается два. И мы никуда не торопимся.
Лукреция встает и, чертыхаясь себе под нос, торопливо распихивает скарб по рюкзакам. Они поднимаются на яхту и отплывают в сторону начинающего темнеть горизонта.
79
Урок логики. Учительница спрашивает:
– Три вороны сидят на проводах. Охотник убивает одну, сколько осталось?
Ученик отвечает:
– Две, конечно.
Учительница возражает:
– Ни одной. После выстрела две другие вороны улетят. Ответ неверный, ход мысли неинтересный.
Тогда ученик говорит:
– А можно я тоже задам вам вопрос?
– Почему бы и нет, но только по теме.
– Три женщины загорают на пляже и едят мороженое. Первая его лижет, вторая – кусает, третья – сосет. Которая из них замужем?
– Наверное, третья.
– Нет. Замужем та, у которой на пальце обручальное кольцо. Ответ неверный, но ход мысли интересный.
Отрывок из скетча Дария Возняка «Все дело в логике»
80
Темнеет, ветер усиливается. Пальцы, несколько часов подряд сжимающие тросы, побелели. Небо кажется постоянно меняющейся театральной декорацией. Яхта быстро скользит по морской поверхности. Стремительно надвигается ночь.
Исидор смотрит на показания навигатора и вдруг меняет курс, поворачивая вправо.
– Кажется, мы скоро будем на месте.
– Опять ваша пресловутая интуиция? – ехидно спрашивает Лукреция. – Хорошо хоть на море спокойно.
В этот момент молния освещает потемневшее небо. Раздаются дробные раскаты грома. Начинает хлестать дождь. Паруса надуваются, флюгер на мачте начинает бешено вращаться. Волны становятся все выше, на их гребнях появляются белые барашки. От самого горизонта грозные валы воды катятся прямо на яхту.
Оказавшееся во власти стихии маленькое судно летит вперед. Кипящие под ним волны то поднимают его вверх, то бросают вниз. Ветер завывает. Исидор и Лукреция вцепляются в канаты, а яхта все ускоряет бег по бушующему морю. Исидор знаком приказывает Лукреции опустить фок-парус. Она тут же выполняет команду и укрепляет парус внизу.
– Что теперь? – кричит Лукреция.
– Вычерпывайте воду! Она уже поднялась до колен!
– Я в первый раз плыву на яхте! – кричит Лукреция.
– Я тоже!
Что? Мне послышалось?
— Что вы сказали?
Исидор отвечает:
– Я впервые иду под парусом! Я учусь, Лукреция!
Высокая волна бьет в швертбот, поднимает судно и с грохотом швыряет вниз. Застигнутый врасплох Исидор выпускает штурвал. Яхта начинает кружиться на месте.
Парус со свистом рассекает воздух. Алюминиевая перекладина с размаху ударяет Лукрецию прямо в бровь. Лукреция оглушена, но щедро окатившая ее порция морской воды немедленно приводит ее в чувство. Струйка крови течет по ее щеке.
– Почему всегда достается мне? – возмущенно восклицает она.
Исидор, скрывая тревогу, подходит к ней.
– Это из-за вашего отношения к Вселенной, – ворчит он, уворачиваясь от боковой волны. – Вы все время сердитесь, и мир сердится на вас. Вы бьете, мир бьет вас в ответ.
– Знаете, Исидор, мне не нравятся ни ваш юмор, ни ваша философия! – кричит Лукреция, ощупывая шишку.
– Осторожно! Пригнитесь!
Бом-парус маленького судна длиной четыре метра семьдесят сантиметров снова летит по ветру. Молодая журналистка едва успевает отшатнуться.
– Умный человек не совершает дважды одну и ту же ошибку, – вопит Исидор сквозь рев бушующей стихии.
Едва он успевает это сказать, как новая волна подбрасывает яхту и обрушивает вниз. Исидор снова теряет штурвал, его швыряет вперед. На этот раз алюминиевой перекладиной по лбу получает он. Раздается гулкий звук, как от удара по пустой бочке. Исидор теряет равновесие.
«Мне кажется, я понял суть юмора, – думает он под завывание ветра. – Смешно, когда любители давать советы убеждаются в их справедливости на собственной шкуре. Так мне и надо».
