Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
— Вы меня предостерегаете?
— Можете считать, да, — сказал он. — По дружбе.
— Очень мило с вашей стороны, дорогой, — легко коснувшись его плеча и нежно улыбаясь, сказала Гретхен. — Но боюсь, уже немного поздно. Я воинствующая коммунистка на содержании у Москвы.
— Не обращай на нее внимания, Алек, — сказал Вилли, подойдя к ним, и крепко взял Гретхен за локоть. — Она сегодня на всех бросается. Идем на кухню, выпьем чего-нибудь.
— Спасибо, Вилли, — ответил Листер, — но мне пора идти; Я обещал заглянуть еще в два дома сегодня. — Он поцеловал Гретхен в щеку почти воздушным поцелуем. — До свиданья, дорогая. Надеюсь, вы запомнили, что я вам сказал.
— Я ваши слова высеку на мраморе, — сказала она.
Невозмутимый и равнодушный, он пошел к выходу, по пути поставив свой стакан на книжный шкаф. Потом на полировке останется пятно.
— В чем дело? — тихо спросил Вилли. — Ты ненавидишь деньги?
— Я ненавижу его. — Гретхен отодвинулась от мужа и, сияя улыбкой, стала проталкиваться в угол, где Рудольф разговаривал с Джули. Казалось, Джули вот-вот заплачет, а у Рудольфа был сосредоточенный, упрямый вид.
— По-моему, это ужасно, — говорила Джули. — Да, я так считаю.
— Ты сегодня изумительно выглядишь, Джули. Просто роковая женщина, — прервала ее Гретхен.
— Во всяком случае, я себя ею не чувствую, — голос Джули дрожал.
— А что произошло?
— Он собирается постоянно работать у Колдервуда. С завтрашнего дня.
— Ничто не постоянно, — сказал Рудольф.
— Хочет на всю жизнь застрять за прилавком в захолустном городишке, — не слушая его, продолжала Джули. — Стоило ли ради этого кончать колледж?
— Я объяснял тебе, что нигде не собираюсь застревать на всю жизнь, — возразил Рудольф.
— Нет, ты уж расскажи сестре все, — не унималась Джули.
— А что еще? — спросила Гретхен. Признаться, ее тоже разочаровал выбор Рудольфа. В то же время она в душе вздохнула с облегчением: работая у Колдервуда, он будет продолжать заботиться о матери.
— Мне хотели сделать подарок. Лето в Европе, — ровным голосом сказал Рудольф.
— Кто это тебе предложил? — спросила Гретхен, хотя знала ответ.
— Тедди Бойлан. Я уверена, родители разрешили бы мне с ним поехать, — сказала Джули. — Это было бы самое замечательное лето в нашей жизни.
— У меня нет времени на самое замечательное лето в нашей жизни, — отчеканивая каждое слово, заявил Рудольф.
— Руди, по-моему, ты заслужил отдых после такой напряженной работы, — сказала Гретхен.
— Европа никуда не денется. Я поеду туда, когда почувствую, что созрел для этого.
— Гретхен, — подошел к ней молодой человек, — мы хотели поставить пластинку, но похоже, проигрывателю капут.
— Мы потом еще поговорим, — сказала Гретхен Рудольфу и Джули. — Что-нибудь придумаем. — И вместе с молодым человеком направилась к проигрывателю.
Когда спустя некоторое время она взглянула в их сторону, то обнаружила, что они уже ушли. Больше в этом доме целый год не будет никаких вечеров, решила Гретхен и прошла на кухню, где Мэри-Джейн налила ей виски.
Они шли к Пятой авеню. Джули шагала на расстоянии от Рудольфа. Ее полные губы были обиженно сжаты.
— У тебя там есть женщина, — сказала она наконец. — Поэтому ты и хочешь остаться в этой дыре.
Рудольф рассмеялся.
— Можешь смеяться, все равно меня не обманешь, — с горечью продолжала Джули. — Тебе вскружила голову какая-нибудь продавщица из галантерейного отдела, или кассирша, или еще кто-то. Ты спишь с ней, я знаю.
Он снова рассмеялся над ее беспочвенными обвинениями.
— А если нет, значит, ты какой-то неполноценный. Мы встречаемся уже пять лет, ты говоришь, что любишь меня, но мы только целуемся.
— Ты ничем не намекала, что ждешь большего.
— Что ж. Вот и намекнула. Жду. Сейчас. Сегодня. Я остановилась в «Сент-Морице», номер девятьсот двадцать три.
— Нет, — сказал Рудольф.
— Или ты мне врешь, или ты неполноценный.
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Можем пожениться хоть на следующей неделе.
— И где же мы проведем наш медовый месяц? В отделе дачной мебели универмага Колдервуда? Я предлагаю тебе свое белое непорочное тело, — насмешливо продолжала она. — И не требую взамен никаких обязательств. Кому нужна свадьба? Я свободная, эмансипированная, чувственная американка! Ты хочешь похоронить меня вместе с собой в унылом провинциальном городишке. А я-то всегда считала, что ты умный, что у тебя впереди блестящее будущее. Хорошо, я выйду за тебя замуж. На следующей неделе. Но при условии, что летом мы поедем в Европу, а осенью ты начнешь изучать право. Впрочем, последнее не обязательно. Мне не важно, чем ты будешь заниматься, но мы должны жить в Нью-Йорке. Я тоже буду работать. Я хочу работать. А что мне делать в Уитби? Весь день думать, какой надеть фартук к твоему приходу домой?
— Я обещаю, что через пять лет мы будем жить в Нью-Йорке или в любом другом месте, где ты пожелаешь.
— Ты обещаешь! Обещать легко. Но я не собираюсь вычеркнуть из своей жизни целых пять лет. Я тебя просто не понимаю. Ну скажи на милость, что это тебе даст?
— Я начинаю работать на два года раньше всех, с кем я учился. И я знаю, что я делаю. Колдервуд мне доверяет. А Колдервуд скоро будет ворочать крупными делами. Магазин лишь первый шаг, можно сказать: трамплин. Колдервуд этого не знает, но я знаю. И когда я перееду в Нью-Йорк, то буду не просто никому не известным молодым человеком, только что окончившим колледж и обивающим пороги в поисках работы. Я не буду стоять в прихожих и держать шляпу в руках, дожидаясь, пока меня примут. Когда я приеду в Нью-Йорк через пять лет, меня будут радушно встречать уже у дверей. Я слишком долго был бедным, Джули, и сделаю все, чтобы никогда не быть бедным снова.
— Ты — дитя Бойлана. Он погубил тебя. Деньги!.. Неужели они так много для тебя значат? Только деньги… Даже если так… если бы ты решил стать юристом…
— Я не могу больше ждать, — сказал он. — Я ждал слишком долго. И с меня хватит учебы. Нужен мне будет юрист, я найму его. Если хочешь быть со мной — прекрасно. Если нет… — Но он не мог заставить себя продолжать и виновато повторил: — Если нет… Джули, я не знаю… Я думал, что все знаю, все понимаю. Но я не понимаю тебя.
— Я обманывала родителей, чтобы только быть с тобой. — Она уже плакала.
— Но ты не тот Рудольф, которого я любила. Ты марионетка в руках Бойлана. Я не хочу больше с тобой говорить.
Безудержно рыдая, она махнула проходившему мимо такси, вскочила в него и хлопнула дверцей.
