Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
На столе стояла пишущая машинка, высились кипы книг, газет и журналов. Гретхен любила работать рядом с сыном, а тому нисколько не мешал стрекот машинки.
Она включила настольную лампу и увидела, что он не спит. Он лежал в пижаме на своей кроватке — рядом на подушке тряпичный жираф, — медленно водил руками по воздуху, точно рисовал какие-то узоры в сигаретном дыму, плывшем сюда снизу. Гретхен почувствовала себя виноватой. Но не запретишь же людям курить, потому что наверху спит четырехлетний ребенок, которому это может не нравиться. Она нагнулась и поцеловала сына в лоб. После ванны от малыша пахло мылом и чистой детской кожей.
— Когда я вырасту, — сказал он, — не буду никого приглашать в гости.
Не в отца пошел, подумала Гретхен. Хотя и точная его копия: светловолосый, на щеках ямочки. Ничего от Джордахов. Впрочем… Наверное, Томас в детстве был таким же.
— Спи, Билли. — Гретхен склонилась над кроваткой и поцеловала его еще раз. Потом подошла к столу и взяла попавшуюся под руку книгу — «Основы психологии». Она ходила на вечерние курсы при Колумбийском университете. Ее угнетало ощущение своей необразованности и она стеснялась просвещенных друзей Вилли, а порой и его самого.
Когда родился Билли, Гретхен ушла из театра. Вернусь туда позже, когда он подрастет и я не буду нужна ему целый день, убеждала она себя тогда. Но теперь уже твердо знала, что никогда не будет актрисой. Не велика потеря. Ей пришлось подыскивать работу, которой можно было бы заниматься дома, и, к счастью, она нашла ее без труда. Она стала помогать Вилли: когда ему надоедало или он был занят другими делами, писала за него рецензии на радиопостановки, а затем и на телепрограммы. Поначалу он подписывался под ее статьями, но вскоре ему в редакции предложили административную работу с повышением жалованья, и с этих пор она ставила под рецензиями свою подпись. Редактор с глазу на глаз сказал ей, что она пишет гораздо лучше Вилли, но она к тому времени уже сама поняла, чего стоит литературное дарование мужа. Однажды, разбирая старый чемодан, она наткнулась на первый акт его пьесы. Полное убожество. То, что казалось умным и смешным, когда Вилли рассказывал, на бумаге превращалось в пошлость. Конечно, она не сказала ему о своем впечатлении, как не сказала, что вообще прочла его пьесу, но стала настойчиво склонять перейти на административную работу.
Она взглянула на лист желтой бумаги, вставленный в машинку. Сверху карандашом был выведен вариант заголовка «Песнь песней коммерсанта», и Гретхен скользнула глазами по странице. «Доверчивость, — писала она, — которая считается национальной чертой всех американцев, с выгодой используется коммерсантами, обманом или угрозами навязывающими нам свои товары независимо от того, полезны они нам, нужны или, наоборот, опасны. Нас смешат, чтобы мы покупали суповые концентраты, пугают, чтобы всучить джем для завтрака, цитируют „Гамлета“, предлагая нам автомобили, несут околесицу, чтобы мы приобретали слабительное…»
Гретхен поморщилась. Недотянуто. К тому же бесполезно. Кто будет ее слушать и тем более что-то предпринимать? Американцам кажется, что они покупают то, что хотят. Большинство ее гостей там, внизу, в той или иной мере наживаются именно на том, что их хозяйка осуждает здесь, наверху. Она вытащила лист из машинки и бросила в мусорную корзинку — все равно эту статью никто никогда не напечатает. Об этом позаботится даже сам Вилли.
На лестнице послышались шаги. Вилли открыл дверь.
— А я-то думал, куда ты подевалась.
— Я пыталась прийти в себя.
— Гретхен, — укоризненно сказал он. Лицо его слегка разрумянилось от выпитого, а на верхней губе выступили капельки пата. — Они не только мои друзья, но и твои.
— Ничьи они не друзья, — отрезала Гретхен. — Просто любят выпить, вот и все.
— Что же, по-твоему, я должен сделать? Выгнать их?
— Да, выгнать.
— Ты же знаешь, что это невозможно. Пошли вниз, дорогая. Они бог знает что могут о тебе подумать.
— Скажи, что у меня вдруг возникло дикое желание покормить ребенка грудью. В некоторых племенах женщины кормят детей грудью до семи лет. Они там, внизу, все знают. Посмотрим, знают ли и это.
— Родная. — Вилли подошел и обнял ее. На нее пахнуло запахом джина. — Успокойся, прошу тебя. Ты стала ужасно нервной.
— О, так ты это заметил?
— Конечно, заметил. — Он поцеловал ее в щеку. «Пустой поцелуй», — подумала Гретхен. Он не спал с ней две недели. — Ты себя совсем не жалеешь. Ребенок, работа, учеба… — Вилли все время пытался уговорить ее бросить занятия. — Что ты хочешь этим доказать? Я и так знаю, что ты самая умная женщина в Нью-Йорке.
— Я не делаю и половины того, что следует. Мне, пожалуй, стоит спуститься и подцепить подходящего кандидата в любовники. Чтобы успокоить нервы. — Она вырвалась из его объятий, повернулась и вышла из комнаты.
Рудольф, наговорившись с Джонни Хитом, стоял в углу с Джули. Вероятно, Джули приехала, пока Гретхен была наверху.
Гретхен махнула рукой Рудольфу, но не сумела привлечь его внимание. Она уже шла к нему и Джули, когда ее остановил директор одного рекламного агентства, слишком хорошо одетый и слишком красиво причесанный.
— Дорогая хозяйка, — сказал человек, похожий на английского актера. Его звали Алек Лир. Он начал свою карьеру посыльным в радиокомпании Си-Би-Эс, но это было давным-давно. — Разрешите вас поздравить. Вечер удался на славу.
— Вы — подходящий кандидат? — глядя ему прямо в глаза, спросила Гретхен.
— Что? — Листер с недоумением взял стакан в другую руку. Он не привык, чтобы с ним говорили загадками.
— Ничего, — ответила Гретхен. — Поток сознания. Рада, что вам нравится мой зверинец.
— Очень нравится, — без колебаний одобрил он. — Очень. А еще мне нравится состав гостей и ваши статьи. Если вы позволите мне высказать свое мнение, — продолжал он, зная, что может спокойно высказывать свое мнение по любому поводу, — статьи прекрасные, но… на мой взгляд, излишне колючие. В них чувствуется некоторая враждебность. Должен признаться, это придает им приятную остроту, однако их общая направленность против всего рекламного бизнеса…
— О, значит, и вы это заметили? — невозмутимо сказала Гретхен.
— Да, заметил, — сухо сказал Листер, равнодушно глядя на нее. Вся сердечность его исчезла, и лицо в одну секунду стало официальным, холодным. — И не только я. В наши дни, когда действия почти каждого расследуются и рекламодатели чертовски осторожны, чтобы не заплатить деньги людям, чьи позиции могут оказаться неприемлемыми…
