Пэт Конрой - Обрученные с Югом
— Господи, подумать только! — восклицает Бетти, перелистывая страницы. — Неужели среди геев совсем не бывает уродов? Я таких красавцев в жизни не встречала!
— Расскажи нам об Анне Коул, — просит Молли. — Тебе удалось что-нибудь узнать от нее?
Я излагаю отредактированную версию своего знакомства с Анной Коул, а также со странным типом, ее преследующим. Приступа мачизма, накатившего на меня, я уже стесняюсь и испытываю сомнения по этому поводу. Я мямлю что-то невнятное о своей стычке с подонком, у которого брови похожи на гусениц. О пистолете ничего не упоминаю. Сообщаю номер автомобиля, страховой номер и номер водительского удостоверения Джона Самми. Я рассчитываю, что добытые мной сведения вызовут одобрение со стороны друзей, но, вопреки моим расчетам, все как один неожиданно набрасываются на меня.
— Ты что, тупица, разыграл из себя офицера полиции? — кричит Айк.
— Ты разбил стекло в автомобиле! — Молли не в состоянии скрыть возмущения.
— Ты рехнулся, Жаба? — спрашивает Найлз.
— Нам крупно повезло, если Джон Самми не отправился прямиком в полицию, — добавляет Шеба.
— С чего ты взял, что этот парень преследовал ее? — вскакивает Фрейзер.
— Она сама мне сказала, — объясняю я. — К тому же он прятался, уткнулся лицом в приборную доску. Зачем бы ему понадобилось это делать?
— Уткнулся лицом в приборную доску! — взрывается Бетти. — Я не знаю такого штата, где закон признавал бы это преступлением. А ты разбил ему окно. Это по закону квалифицируется как преднамеренная порча чужого имущества.
— Ты журналист, Лео, — говорит Молли. — Тебя выгонят из «Ньюс энд курьер», если эта история выплывет наружу и появится в местных новостях.
— Пошли вы все к черту, — теряю терпение я. — Вас бы туда. Я сделал все, что мог.
— Почему ты решил впутаться в эту историю, Лео? — спрашивает Бетти. — Девчонка была так мила? Хотел уложить ее в постель?
— Какая разница? Я прогнал этого мерзавца. Женщина рада. От радости она согласилась впустить меня в квартиру и дала мне эти альбомы. Она сказала, что в кладовке хранится тридцать ящиков с барахлом Тревора, и обещала помочь нам, чем сможет. Если говорить честно, я считаю, что все сделал правильно.
— Ты права, Бетти, — возмущенно говорит Молли. — Лео хотел уложить девчонку в постель.
— Да что у вас, женщин, за мозги? По-вашему, все на свете сводится к сексу?
— Конечно, — кивает Бетти.
Молли кивает вслед.
— Жаба, мы действуем в незнакомой обстановке, — берет слово Найлз. — Проблем выше головы. Мы должны принимать разумные, взвешенные решения. Ты начудил, парень. Извлеки из этого урок. Да и всем нам пусть послужит уроком эта история, как ты свалял дурака.
— В понедельник мы начнем развозить обеды больным СПИДом, — начинает Фрейзер, отвлекая внимание от моей персоны. — Эта благотворительная организация называется «Открытая рука». Женщина, которая возглавляет ее, сказала нам с Молли, что Тревор, скорее всего, сейчас живет на социальное пособие и получил комнату в каком-нибудь убогом общежитии. Весьма вероятно, в Тендерлойне.[90] Мы будем доставлять обеды в городские трущобы. Эта женщина посоветовала нам взять провожатых из вашего числа, мальчики, потому что это может быть опасно. Очень часто геи пользуются выдуманными именами, чтобы скрыться от тех, кто их разыскивает. Поэтому мы будем приносить человеку обед, а потом разговаривать с ним. Адреса, телефонные номера, все необходимое у нас есть. Рано или поздно мы наткнемся на Тревора.
Глава 15
Тендерлойн
Наступает воскресенье, но для нас это не день отдыха, а день вынужденного бездействия, унылого и апатичного. С самого детства этот посвященный Богу день вызывает у меня душевное беспокойство, которое к полудню перерастает в нервную дрожь внутри живота. Я иду к воскресной мессе и, вернувшись, занимаю место за столом, где мы собрались для нашего, можно сказать, семейного завтрака. Открыв воскресный номер «Икзэминер энд кроникл», мы набрасываемся на колонку Херба Каена и едва не рвем газету в клочья. Херб пишет замечательно, в своем прекрасном стиле он воспевает героические усилия секс-идола Шебы По разыскать брата-близнеца Тревора, который сгинул в недрах ада, где страдают больные СПИДом.
Шеба распечатывает огромную пачку листовок, прибывшую из Лос-Анджелеса, на них — фотография Тревора По в его лучшие годы, которая трогает меня до глубины души.
— Я наняла отряд бойскаутов, они будут раздавать эти листовки по всему городу, — сообщает Шеба. — Прекрасная фотография, правда же? Он здесь — копия меня, вы не находите?
Под окнами трижды сигналит водитель лимузина.
— Мюррей готов отвезти нас на Пауэлл-стрит, — говорю я.
— Почему бы нам не остаться здесь? Напьемся до чертиков, — предлагает Шеба. — Терпеть не могу этих экскурсий, которые устраивает Жаба.
— Будет интересно, — обещаю я.
— А что там хорошего, на Пауэлл-стрит?
— Сюрприз! — отвечаю я. — Но вам понравится, гарантирую.
На Пауэлл-стрит Мюррей делает большие глаза, услышав, что я намерен прокатить своих друзей на фуникулере через весь город до Рыбачьей пристани. Среди них назревает мятеж, когда они, покинув роскошный лимузин, становятся в очередь обвешанных фотоаппаратами туристов, которые дожидаются следующего вагончика канатной дороги. Вагончик раскачивается на весу, я смело ступаю в него, хватаюсь за поручни — ощущения незабываемые. Пассажиры под впечатлением, внизу карабкается в гору наш автомобиль. С вершины Пауэлл-стрит открывается изумительный вид на залив, поверхность которого оживляют, изящно скользя, парусные лодки и яхты. Однако мне становится не по себе, когда я осознаю, что не в состоянии переменить положение рук: на поручнях недостаточно места — или правой ногой нащупать твердую опору, балансируя на ступеньке. Но лишь после того, как мы, миновав Чайнатаун, от которого исходит запах супа-вонтон,[91] соевого соуса и яичных роллов, начинаем крутой стремительный спуск по направлению к заливу, у меня возникает сильное подозрение, что моя гениальная идея прокатиться на фуникулере сопряжена с риском для жизни.
Во время резкого рывка, когда вагончик болтается над улицей, подобно живому существу, раздается разъяренный женский крик. Я сразу узнаю этот голос, который истошно орет:
— Убери свои поганые лапы от моей сумки, сукин сын!
Пассажиры, водитель, кондуктор и я — мы все замираем.
— Я кому сказала? — снова кричит женщина. — Ты что, сволочь, оглох? Говорю тебе — убери свои вонючие клешни от моей сумки, отдай кошелек! Делаешь вид, что не понимаешь, к кому я обращаюсь, мерзавец? Тогда скажу точнее: убери свои поганые черные лапы от моей сумки! Теперь понял, задница, о ком речь?
Голос Шебы узнаваем, как голос любой кинозвезды, — хрипловатый, чувственный, культовый, а в данный момент еще и взбешенный. Когда вагончик подкатывает к очередной станции, почти все пассажиры выпрыгивают и впопыхах разбегаются подальше от скандала. Остаются несколько пассажиров, и они знают друг друга со школьной скамьи, за исключением негра гигантских размеров, я таких великанов сроду не встречал: шевелюра растрепана, вид свирепый, росту шесть футов пять дюймов и веса фунтов триста.
— Милая дамочка! — говорит чернокожий великан Шебе довольно вежливым голосом, учитывая ситуацию. — Захлопни пасть и перестань орать. А то, боюсь, как бы не сделать тебе чуток больно. Как же я вытащу руку из твоей сумки, коли ты захлопнула ее.
— Отпусти кошелек, и я открою сумку, вонючий ты черножопый сукин сын!
— Упоминания о цвете и запахе я бы исключила, — говорит Молли с легким чарлстонским акцентом.
— Йо-хо-хо! — смелеет великан. — Что я слышу! Что я вижу! Белые дамочки забрались далеко от родного дома! Боюсь, белые дамочки, сделаю вам чуток больно, когда достану из кармана нож. А я собираюсь достать из кармана нож, чтобы чуток поучить мисс Златовласку хорошим манерам.
— Тебе сейчас не о дамочках надо думать, тигр, — спокойно говорит Бетти и, вынув из кармана тридцать восьмой калибр, приставляет его к виску великана. — О себе подумай. Ты имеешь дело с законом.
Обходясь без нашей помощи, Бетти принимает профессиональную стойку, достает наручники и передает Айку движением столь же незаметным, как пас за спиной. Айк ловит их, выводит великана из вагончика на улицу, наша компания идет следом. Водитель и кондуктор возвращаются на свои места из укрытия, в котором отсиживались. Неизвестно откуда появляются и шесть-семь пассажиров. Вагончик без нас продолжает свой прерванный инцидентом путь к Рыбачьей пристани, а мы всемером оказываемся перед лицом разъяренного человека с глазами убийцы.
— Я не знал, что вы полицейские, — говорит он, обводя нас всех взглядом, но обращаясь только к Айку и Бетти.
