Роман Парисов - Стулик
С маниакальной непреклонностью я не хотел понять самого очевидного: мой Светик навсегда остался в лете, и если порою оболочка её пыталась заверить меня в обратном, на мгновения возвращая моё сердце в столь желанное ему трепетное состояние, то только из «врождённой тактичности» – да ещё, может, неосознанного понимания того, что несправедливо вроде что-либо менять самой, без веского повода на то с моей стороны.
«Скучау, скучау». Милый транскрипционный казус, не очень-то глубокая, но прелестная детская искренность. Ау!!
«Ya tozhe. Ne skuchai». Отписка.
Вечером она делает уроки. Я потерян. Пытаюсь найти себя в спортзале. (Даже в бицепсе потеря: 2 см.) Ношусь с кипрскими фотографиями. Их целая кипа, штук триста, – и ни одной стоящей.
– Ах, ты уже сделал фотки? – оживляется она. – Я пешком бы дошла до твоего Конькова, лишь бы только одним глазком…
Пешком не надо, Светик. Я лечу за ней – и прямо в «Стратосферу» (кафе на Рижской). Светик выглядит никак. Нейтральный оскал. («Кучу всего ещё делать назавтра».) Чёрная куртка, джинсы трубочкой, козырёк. («Вот такая я школьница».) Ну значит, такая – восприму тебя любой. Долгий просмотр фотографий, слабые затуманенные улыбки, иногда чуть стыдливые – в ответ тому недавнему прошлому, которое должно было стать нашим. Через час ей домой. Отдаю ей все фотографии, пакет с её вещами, которые остались у меня после Кипра. И… намекаю ласково, почти в шутку, на то, что теперь нас ничего не связывает. Тут же всё понимает Света, делает плаксивую рожицу… «Если ты так хочешь – пожалуйста. Я найду, как это пережить». И, подумав: «Ну какой ты нетерпеливый, Ромик. Я ведь болею. Вот выздоровлю – и буду такой же, как раньше!..»
Домой я ехал обнадёженный. Почти счастливый.
…ударить-то ударим, а даст ли директор Пал Палычу столько предоплаты – это же на три фуры рублей почти миллион?.. (Эх, Кубаньщина, житница-кормилица, это как тебя угораздило к буржуям сунуться, и за чем? – за рогами-копытами!..) Нет, генеральный точно с Палычем в доле – сейчас даже за мясо вперёд никто не платит, а тут, видишь, какое-то сердце, прочие субпродукты… (Поймёт ли народ?) Ну, мне до этого… Задумчиво набираю Пал Палыча.
(…непостижимы выверты памяти – крутятся под гудки в трубке весёлые картинки: конференция в Сан-Себастьяне, делегация российских колбасников на морской прогулке. Директора крупнейших мясокомбинатов в шортиках и чёрных очках, оккупировав корму, нарезают на газетках колбасу под водку. Каждый свою нахваливает. И – шторм, качка. Что-то всем нехорошо. По очереди начинают складываться через поручень в приступах морской болезни. Подыхают со смеху, подходят и опять блюют… Пал Палыч активней всех, явно играет на публику. Багровое выпученное лицо, гогот вокруг, заглушающий морской ветер…)
Алё?.. Нет Пал Палыча. На семинаре он, по маринованию.
Вчера опять к телефону подошла мама Анна. Таинственно, вполголоса: Роман, чуть попозже, у неё Марина. – Какая Марина? – Ну, наша Марина. – Так… они же в ссоре. – Ну… вот она и приехала помириться, говорит Светлашке – встречайся с кем хочешь, мне главное – чтобы тебе было хорошо…
Я в спортзале, в сауне, в солярии, в джакузи. Я везде – и нигде, что-то делать надо, а не находится места. Повсюду со мной безмолвный телефон. Нашла-таки способ, чёрная ведьма. И затюкала в мозжечке обида, а на подступах уже глухая ярость…
Мне – ни звонка! Бурая пелена накрывает всё, я смотрю на мир сквозь пелену…
К чёрту всё.
Через пару часов мама Анна сообщила, что болей вроде сегодня не было, и она отпустила Светланку посидеть с Мариной в кафе… Я где угодно, только не дома. Вдруг я на Арбате (??!), пытаюсь осмыслить, понять, оправдать, я не желаю принимать, что задвинут. Кое-где у метро остались ещё Светины плакатики: «То, что нас объединяет».
Света, Света, вспомни лето, повернись к Марине задом, ко мне передом.
А телефон молчит, и я прислушиваюсь к тому, как гулко бьётся сердце. Каждый удар сердца отдаётся пустотой. Стемнело. Как я очутился у её подъезда?.. Папа Сан Саныч встречает меня с собачкой. То есть… конечно, не меня. Просто: гуляет с собачкой.
– Скоро обещала подъехать, – говорит Сан Саныч, щурясь сквозь толстые линзы.
Что-то есть в нём неуловимо Светино. Чувствую – симпатичен я ему. И мне тоже с ним уютно. Вот и сейчас – монотонно грузит меня автомобильными темами. (На его шестёрке, видишь, шаровую скоро менять.) Я что-то там поддакиваю, приятно мне быть в доверии. Как всегда. Почти зятем.
Нет, не въезжает Сан Саныч в моё состояние.
– …а Светка… Ну что ты хочешь? У неё, я понял, главная мысль пока – погулять. Вот придёт время, втюрится в одного – и гулянке конец. А пока… – он махнул рукой. – Ну а к тебе, Роман, она очень хорошо относится.
Нет, не въезжает Сан Саныч в наши отношения. Не знает он про нашу любовь. Говорит мне как бы: а на что ты рассчитывал с моей дочерью?.. Глупо развивать дискуссию.
…если я сейчас с ней серьёзно не поговорю, завтра всё будет не так. Я дождусь её, дождусь. Что скажу ей я? Да хотя бы… Светик. Я ведь чувствую, что ты со мной совсем другая. Я не игрок в одни ворота. Давай ты подумаешь, нужен ли я тебе и что вообще у тебя внутри творится, а после сама позвонишь. Или не позвонишь…
Подарю цветы, поцелую…
Улыбнусь на прощанье. Красиво? Благородно?!
Вдруг отдаю папе заготовленную жёлтую орхидею, жму ему руку, направляюсь к машине. Не дождался тебя Роман, скажите.
И мобильный даже выключил в сердцах.
Она подъехала через пять минут, показал мой домашний определитель.
Как я жалел полночи – о том, что выключился, о том, что не дождался, не поговорил… О том, что приехал вообще!
Откинувшись в кресле, я уставился на балкон. У меня прострация. Лицо, наверно, полоумного выражения. Подвисла-застыла-застряла воздушным шариком у потолка недожилованная рулька.
– Смотри, мелюзга, какие огромные зёрна в моей кормушке! Золотые!.. И блямбы у меня какие королевские – учись!.. – орёт Лавруша. (Он же Пал Палыч.)
– О старший брат. Пускай я невелик – мне суждено кормиться мелким «Триллом» – но я не променяю сердолик на грубое сияние берилла. Достоинство моё другого рода: простую душу мне дала природа! – заливисто парирует Кирюша, почему-то ямбом.
(Наш ответ Пал Палычам.)
Резкий, нереально резкий звонок.
– Ало. Роман?.. – (Тяжёлый, железный голос.) – Это Лобанов, по субпродуктам. Павел Павлович у нас на учёбе…
Скрипнув, подпрыгиваю в кресле, принимаю рабочую стойку. (Сам генеральный, однако! Как серьёзно всё. У-у-у!) Стряхиваю хандру. Округлив глаза, соображаю.
– …Я так понял, вы с ним в хорошем контакте. Он говорил о вас как о человеке надёжном. – (Голос металлический – с мобильного: для секретности!) – Мы готовы перечислить предоплату через месяц. Э-э-э… наша дельта , наличными, нужна бы нам до товара…
(«Вопрос улавливаешь?..»)
…как не уловить. На хрен не дались вам субпродукты. Денег на карман хотите скорее. Так же, как и я. Схема простая, распространённая. С первого же грузовика высвечивается там десятка. И всё же – вот он, контракт! Давняя мечта моя прорваться куда-то… На новый уровень.
И… эх, не успел ответить я Александру Христофоровичу, что никаких проблем; не успел чисто интонационно, этак невзначай, абсолютную искренность и компетентность свою выказать, как умею обычно. «SVETALITTLE», «SVETALITTLE», пролетающая в ожившем экранчике мобильного, ошпарила роем горячих мурашек, и потерял я на миг ту нехитрую нить рабочей беседы, и повис, замирая от внезапного отроческого счастья, между двумя мирами… Мне бы, конечно, тут же остудиться – послушать ласковую трель для вдохновенья, проигнорировать её вроде, употребить в воспитательных целях, перезвонить потом… Да где там! Запамятовав уже как-то, кто в левом ухе моём и чего ему надо, бросаю что-то вроде «извините, чуть попозже», и отмершая трубка, набрав инерцию, вслепую падает на место.
– Ал-л-лё! – (Бодрость! уверенность!)
– Пр-риет, Рём, как дела.
– Весь в работе. Тут такое может завариться… – (Оптимизм! самодостаточность!)
– А. Мы просто вчера с Маринкой долго, потом ещё подошли люди…
– Я понял. Ну, и… как Марина? – (Благородство! снисходительность!)
– Нормально… Это не то, что ты думаешь.
– Нич-чего я не думаю! А я сделал кипрское видео! – (Жизнелюбие! интересность!)
– У-у-у… пешком бы дошла, лишь бы одним глазком…
– Значит, в субботу – генеральный просмотр! Скажи: «Ура!». – (Инициатива! искромётность!)
– Ой, нет, только не в субботу. Я хочу завтра!
(…а в субботу – с Мариной на дачу?..)
– Как скажешь. – (Уступчивость! немелочность!)
– Ой, Р-ромик, Р-ромик, ну как там Кирик с Лаврушей?!!…
Ну конечно. Попугаи! То, что нас объединяет.
