Игорь Зотов - Аут. Роман воспитания
В это время мимо прогромыхал трактор, Алексей вжался в тину, ему показалось, что тракторист из высокой кабины увидел его. Высунулся, но тракторист не оглянулся – кажется, не заметил. Ждать, ждать.
Когда трактор поравнялся с машиной, Харон Харонович дал сигнал. Алексей побежал, проваливаясь чуть не по пояс в жидкую грязь, прижимая сумку к груди. Вот труба, диаметром полметра, не больше, из нее тонкой струйкой течет коричневая водица.
Он лезет, лезет, толкает сумку перед собой, весь в грязи, в иле. Кажется, это середина – стоп.
Ставит сумку, расстегивает молнию, нащупывает катушку со шнуром, берет ее обеими руками и пятится.
Валится в канаву. Встает, смотрит на дорогу – машин нет, и харонхароновической тоже. Это немного сбивает с толку, он забыл, как именно инструктировал его Харон Харонович: что делать, когда он вылезет, – ждать или ползти на холм?
Снова зашумели машины, он вжимается в канаву, ему холодно, ему грязно, ему сладко.
Вот опять пусто на дороге, он выбирается из канавы и ползет, ползет, разматывая шнур – как в военных фильмах. Вот он уже в лесу, ползет между деревьями, хотя вполне можно уже и встать. Встает. До холма идет в полный рост, зная, что с дороги его не разглядеть. У заветной сосны падает без сил. Лежит, смотрит в серое небо – дождь вот-вот начнется снова. Что-то подсказывает ему, что надо проверить, насколько надежно лежит шнур. Он встает и идет, притаптывая его, забрасывая сверху прелой листвой. Все, кажется, в порядке. Глядит на дорогу – машина дожидается его метрах в пятидесяти впереди, ближе к селу.
– А взрывчатка не подмокнет? – его первые слова, когда он забирается на переднее сиденье.
– Нет, она в полиэтилене, можно хоть на дно океана опустить – сработает как надо! – Харон Харонович с нескрываемым удовольствием рассматривает мокрого, грязного с головы до ног подельника. – Ну-с, мыться-сушиться, молодой человек!
Они возвращаются на дачу.
Никакого волнения Алексей накануне операции не испытывал, даже легкое ликование в душе. Харон Харонович, как заботливый отец, ухаживал за ним полдня, постирал и вычистил одежду – смены у юноши не было, приготовил обед – гречневую кашу с молоком – и сам поел с удовольствием. А потом стал прощаться:
– Завтра в половине седьмого я как штык, ха-ха! Да и ты наточи штыки и не проспи, главное, не проспать такое дело. Любезный граф, нас ждут великие дела! Мы с тобой еще и поезда под откос пускать будем, и до самого Кремля доберемся! Мы с тобой, граф, очистим Россию-матушку от скверны… Извини, но девок сегодня не будет – тебе форму нужно держать.
И уехал.
В шесть утра следующего дня Алексей уже сидел на крыльце – восток едва заметно светлел, день обещал быть ясным.
Харон Харонович подъехал, вышел из машины и первым делом протянул Алексею перчатки:
– Это чтобы ты не забыл, – сказал и только потом поздоровался: – Доброе утро! Сверим часы, как говорится. Ок, все хорошо.
В засаде Алексей был за полчаса до назначенного времени. Сидел на корточках – обильная роса покрывала жухлую траву, он боялся вымокнуть. Холодно.
Начал посматривать на часы, проводки от взрывателя положил перед собой на бугорок. Семь двадцать, семь двадцать три, семь двадцать восемь… Машин на шоссе было уже довольно много. Семь тридцать одна, семь тридцать пять… Алексей напряженно вглядывался туда, откуда должен появиться враг. Семь сорок.
Он вздрогнул: сверху несутся две машины – низкая и высокая, – обе с синими мигалками. Он завороженно смотрел на то, как они приближаются к месту, где заложена взрывчатка, на мгновение забыв совместить ствол сосны с дорогой, как учил Харон Харонович. Когда вспомнил – первая машина уже была в сантиметре от метки. Алексей схватил провода, соединил и…
Роскошное зрелище – грязь, камни, вспышка, громкий хлопок, струя огня снизу!
Передний автомобиль подскакивает, точно берет препятствие, потом кренится вбок, переворачивается и летит в кювет. Дым, скрежет, восторг!.. Машина сопровождения – носом пашет кювет с другой, ближней к Алексею, стороны дороги. Обе машины горят. Из высокой вываливается объятый пламенем человек – падает в канаву, в ту самую, в которой вчера сидел юный бомбист.
Алексей катится по склону холма, встает, отряхивается, оборачивается: на шоссе оживление – машин десять с обеих сторон стоят у обочин. Алексей бежит через лес, по тропинке – теперь спасаться!
Никто ничего.
Идет нарочито медленно, так ему кажется, хотя со стороны видно, что он нервно семенит. Сначала, пока он еще не дошел до фабричного забора, ему встретилась баба с авоськами, прошла своей дорогой не оглядываясь. А потом из подзаборных кустов вылез нетрезвый бомж – щуплый, в драной ушанке.
– Паря, паря… – прохрипел, заступая бомбисту дорогу.
Алексей остановился, от бомжа кисло пахло, до тошноты. Алексей хотел было его обойти, но тот вцепился в рукав грязными пальцами:
– Паря, выручай, паря… Вот и я тебя выручу… – хрипел он, мутными глазками разглядывая юношу.
– Что, что?! – вскинулся Алексей. – Пусти меня!
Он вдруг испугался – ему бежать, автобус уйдет, а тут этот.
– Выручай, паря. Пятьдесят рублев, хе-хе-хе!
«Да чего он хочет?! – пробилось в голове Алексея. – Почему?!». Он с силой скинул с себя руку бомжа, тот мигом вцепился другой. Они походили на двух танцоров, исполняющих странный любовный танец. Наконец Алексею удалось отцепить обе руки бомжа, и он толкнул того назад, в кусты.
– Убивают! – заголосил бомж, на деле хрипло и негромко, почти насмешливо, но Алексею показалось, что на всю округу.
Он толкнул бомжа еще – изо всех сил, тот не устоял, попятился и упал в кусты.
– Убиваю-ю-ют!.. О-о-ох! Убива-а-ю-ют… – донеслось оттуда совсем тихо, уже со всхлипами.
Алексей огляделся – никого ни сзади, ни спереди. Схватил обломок белого тяжелого кирпича, подгадавшего возле тропинки, и изо всех сил ударил бомжа по голове. Всхлипы стихли. Отскочил, стараясь не глядеть на жертву, повертел головой – никого. Подскочил еще, еще ударил и бросился со всех ног дальше.
Выбежал на улицу – автобус, испустив издевательское облако дыма, отъезжал от остановки. Алексей рванул следом, но автобус набрал ход и ушел безнадежно.
Тут он увидел свою руку, в которой держал кирпич – пальцы в крови. Машинально вытер их о куртку, тут же испугался – внимательно осмотрел ткань – на темно-синем нейлоне кровь почти не видна.
«Это хорошо, что опоздал… – подумал, – а то с кровавыми пальцами…» Он свернул с дороги на грязный тротуар и пошел следом.
На его счастье, Харон Харонович, не дождавшись его с автобусом, отправился за ним сам, медленно руля навстречу. Увидел бомбиста, забрал.
– Все хорошо? – спросил.
– Да.
– А что взволнованный? Почему опоздал?
Алексей расплакался. Потом уже, когда вернулись на дачу, Харон Харонович расспросил юношу подробнее. И расхохотался:
– Супер! Супер! Ха-ха-ха-ха!.. Одним ударом – и миллиардера, и нищего! Супер, граф, супер!
Несколько следующих дней Алексей с удовольствием слушал в новостях подробности своих подвигов. Сначала сообщалось о том, что убийца не оставил никаких следов, могущих навести на его след. (Кстати, взрыв оказался настолько мощным, что убиты были и олигарх, и его приятель – тоже олигарх помельче, с которым они ехали в машине, и шофер машины, и охранник в джипе сопровождения.) Потом объявилось тело бомжа, которое, как не без удивления узнал Алексей, было «прикопано» возле забора. Потом возникла и старуха, которая повстречала некоего молодого человека, торопившегося как раз от места взрыва…
Харон Харонович посмеивался: еще бы – целых пять трупов, да еще каких! – и обещал новую «работенку» недели через две-три.
Не знал, да и не мог знать Алексей, что Харон Харонович с его помощью убрал отнюдь не какого-то своего «идеологического» врага (таковых у него попросту не водилось) и не врага России, и даже не конкурента по бизнесу (о том, что Харон Харонович – успешный бизнесмен, Алексей, разумеется, не догадывался), а убрал своего партнера, товарища, даже друга, с которым они когда-то начинали «ворочать делами». Причем убрал не из сиюминутных соображений, не из-за того, что они чего-то не поделили (напротив, приятели весьма доверяли друг другу и никогда между ними не возникало деловых и финансовых противоречий), а убийство это было чистой воды провокацией, которая должна была смешать карты на высшем финансовом уровне страны.
Высокий смысл этого убийства был еще и в том, что сам Харон Харонович и возглавил похоронные хлопоты, выделил для убитого друга лучший в своей коллекции катафалк, заказал у одного из лучших скульпторов Москвы памятник и оплатил его, равно как взял на себя и все прочие расходы.
Алексей жил почти отшельником, если не считать редких, но ставших привычными продажных утех. Кроме телевизора, у него не было связи с внешним миром. Правда, на даче была небольшая библиотека – все сплошь русская и советская классика. В первые дни Алексей вяло перелистывал кое-какие книжки, прочитал томик Гаршина, а затем добрался и до Достоевского – углубился в «Преступление и наказание».
