Альберто Моравиа - Скука
Тем временем я чисто механически завел мотор, потихоньку выехал со стоянки и двинулся следом за Чечилией и Лучани.
Они шли, по-прежнему держась за руки, медленно, молча и, по всей видимости, очень счастливые. Около мужской парикмахерской актер остановился. Чечилия что-то ему сказала и протянула руку, которую Лучани поцеловал. После этого он вошел в парикмахерскую, а Чечилия продолжала свой путь одна. Я ехал все так же медленно, стараясь не сводить с нее глаз, хотя, следуя изгибам тротуара, она то исчезала из виду, то снова появлялась. Глядя на нее, а в особенности на ее зад, обтянутый короткой узкой юбкой, на неловкие, ленивые, но мощные движения бедер, я понял, что желаю ее, как и раньше, словно не удостоверился только что в ее измене. И еще я понял, что, если действительно хочу перестать ее желать, мне надо вынудить ее сказать правду, ту единственную правду, которая сделает мое новое представление о ней необратимым и, следовательно, заставит меня ее разлюбить. Чечилия тем временем подошла к автобусной остановке чуть впереди меня. Я посмотрел на часы: до нашего свидания оставалось десять минут. Чечилия, как всегда пунктуальная, хорошо рассчитала время: самое большее через четверть часа автобус доставит ее на Пьяцца-дель-Пополо, откуда рукой подать до моей студии. Таким образом, в шесть, как мы и договорились, Чечилия сможет упасть в мои объятия.
Резко затормозив машину около нее — она в это время, нагнув голову, рылась в сумочке, — я открыл окошко и сказал самым естественным тоном:
— Хочешь сесть?
Чечилия подняла глаза, увидела меня, казалось, собралась что-то сказать, передумала и молча села в машину. Едва мы отъехали, я сразу же спросил:
— Как ты здесь очутилась?
— Ходила к тому продюсеру, — ответила она.
— Но ведь его контора на виа Монтебелло?
— Здесь у него квартира.
Я искоса на нее посмотрел и, несмотря на волнение, заметил, что и Чечилия тоже волнуется, если только можно применить это слово, говоря о человеке, столь чуждом выражению всяких чувств. Но я понял это по тому, как она слегка нахмурилась: я знал, что это означает у нее растерянность и смущение. И я решил атаковать ее конкретными вопросами, как это делают при допросе полицейские.
— Как зовут продюсера, быстро, имя и фамилию.
— Его зовут Марио Мелони.
— Где он живет, быстро, номер дома, этаж, номер квартиры?
— Живет тут неподалеку, на улице Архимеда, — сказала она медленно, как школьница, отвечающая на вопросы учителя, — дом тридцать шесть, квартира шесть, третий этаж.
Это был номер дома Лучани, но этаж и номер квартиры другие. Я понял, что Чечилия назвала этот номер, чтобы быть во всеоружии в том случае, если я скажу, что видел, как она оттуда выходила! Но как она объяснит присутствие рядом с ней актера? Мне было интересно, как она будет оправдываться.
— Я видел, что ты вышла из дома тридцать шесть, но ты была не одна, а с Лучани.
— Он тоже был у продюсера. Мы вместе ходили.
— Зачем?
— Поговорить о работе.
— Какой работе?
— В фильме.
— Как называется фильм?
— Он не сказал.
— Где Мелони вас принимал?
— В гостиной.
— Опиши гостиную, быстро, начиная с мебели — какая она, как стоит.
К тому времени я уже знал, что Чечилия не запоминает обстановку и место, где бывает, и решил, что, если она начнет слишком подробно описывать гостиную Мелони, где она никогда не была, потому что этой гостиной попросту не существовало, это будет доказательством того, что она лжет.
Но я недооценивал ее фантастической, ее непробиваемой лени.
— Гостиная как гостиная, как все гостиные, — сухо ответила она.
Растерянный и почти восхищенный, я, однако, стоял на своем:
— То есть?
— Ну, гостиная, с креслами, диванами, столиками и стульями.
Это были те же самые слова, какие она использовала, описывая гостиную в своем доме.
— Какого цвета были кресла и диваны?
— Я не заметила.
— А какого цвета трусы у Лучани, это ты, я надеюсь, заметила?
— Вот, я так и знала, что ты сейчас же начнешь приставать ко мне с оскорблениями.
Тем временем мы приехали на виа Маргутта. Я завел машину во двор, выключил мотор, выскочил наружу и, продолжая следовать своей программе непрерывного запугивания, схватил Чечилию за руку и выволок ее из машины.
— А вот мы сейчас посмотрим.
— Что посмотрим?
— Посмотрим, правду ли ты мне сказала.
Я изо всей силы сжимал ее худенькое, как у ребенка, предплечье и не шел, а бежал, сознавая, что бегу только для того, чтобы иметь возможность время от времени дернуть ее за руку, заставить споткнуться, чуть не упасть. Первый раз она сказала: «Что за манеры?»; потом: «Можно узнать, что случилось?», но не выглядела при этом ни удивленной, ни рассерженной, ни растерянной. Вложив в скважину ключ, я повернул его, пинком распахнул дверь, зажег свет и последним, особенно сильным, толчком швырнул Чечилию на диван. Она упала на него вниз лицом, а я подбежал к столику с телефоном и начал лихорадочно перелистывать указатель улиц. Полистав, я нашел то, что мне было нужно, и, заложив пальцем страницу, сунул ее под нос Чечилии, которая тем временем успела подняться.
— В доме тридцать шесть нет никакого Мелони.
— Его номера вообще нет в справочнике.
— Почему?
— Потому что он не хочет, чтобы его беспокоили.
— Но зато в тридцать шестом доме есть Лучани.
— Этого не может быть, его тоже нет в справочнике.
— Это справочник не по именам, а по улицам, смотри, вот он!
Она брезгливо взглянула, но ничего не сказала. Я саркастически заметил:
— Какое совпадение: Мелони и Лучани живут в одном доме!
— Да, Лучани живет на втором этаже, а Мелони на третьем.
— Прекрасно, сейчас мы выйдем и вместе поедем к Мелони.
Последовало долгое молчание. Чечилия смотрела на меня своим мечтательным, поэтическим взором, который, как я знал, ничего перед собой не различал. Я же продолжал наступать:
— Ну же, вставай, поехали!
Тут я увидел, что она внезапно покраснела неровно, пятнами, от шеи до щек. Потом сказала:
— Ну хорошо, это правда.
— Что правда?
— То, что мы с Лучани встречаемся.
Слова признания я тоже давно предвидел, но между тем, что предвидишь, и тем, что слышишь, большая разница. Как и тогда, когда я увидел Чечилию выходящей из дома Лучани, я снова испытал тошнотворное полуобморочное состояние.
— Что значит встречаетесь? Я и так знаю, что вы встречаетесь, — как идиот пробормотал я.
