Владимир Сорокин - 23000
Бьорн и Ольга двинулись к Кругу, прижимая к груди тяжело дышащих младенцев. Честь Великой Помощи выпала им. Они понимали это каждой клеточкой тела. Нужно было помочь Братству, поддержать самых малых в Великом Круге, не дать им уйти из жизни раньше, чем Круг заговорит на языке Света. С величайшей осторожностью Бьорн и Ольга передвигались в море обнаженных тел. Теплые младенцы тяжело сопели у них на руках. Круг строился.
Под южным ночным небом с неяркими звездами и узким серпом месяца возникали, строились одна к другой светящиеся обнаженные фигуры, сплачивались, образуя Великий Последний Круг Братства. Старые садились или вставали на колени, протягивая трясущиеся руку близстоящим. Руки их сразу подхватывали молодые и сильные, держали, давая силу и надежду. Малолетние нагие дети вставали на кружки светильников и, освещенные голубоватым светом, тянули тонкие руки к стоящим рядом взрослым. Храм посадили между Уф и Шуа, Горн – между Стам и Атрии. Руки Мощных взяли исхудавшие, обтянутые дряблой кожей руки тех, которые однажды увидели все Братство, помогли собрать его. Седобородый сильный Одо сжимал руки пятилетних Самсп и Фоу, мудрый Сцэфог держал двенадцатилетнего Бти и восьмидесятилетнюю Шма, неистовый Лаву взялся за руки с близнецами Ак и Скеэ. Мэрог стоял рядом с Обу, Борк – с Рим, Мохо – с Урал, Диар – с Ирэ и Ром, Мэр – с Харо и Ип, Экос – с Ар.
Бьорн и Ольга осторожно шли по Кругу, минуя стоящих и сидящих.
«Он такой маленький и беззащитный… сердце его бьется в хрупкой, раненой груди… он дышит тяжело… донести, донести его до места… согреть грудью и своим теплом… оборонить своим дыханием…» – билось в висках Ольги.
«Помочь, помочь всем, чем могу… будь спокоен, крошечный брат мой… я помогу тебе… мое тело, мое тепло, моя воля помогут тебе… я поддержу и сохраню тебя… я сильный, я смогу… моя кровь, мои мышцы, мои кости послужат опорой… обопрись на них… обопрись…» – вспыхивало в мозгу Бьорна.
Они шли и шли по Кругу.
И вдруг впереди поднялись руки: сюда! Это звали их. Бьорн и Ольга подошли. Сестра Ц стояла возле двух пустых мест. Рядом в Круге стояли Ев и Ауб. Вместе с сестрой Ц они хранили места для Бьорна и Ольги.
– Становитесь с нами! – прошептала Ц.
Она слегка дрожала.
Бьорн встал по левую руку от Ц, Ольга – по правую. Голубоватый свет потек снизу на обнаженные тела Бьорна и Ольги. Они застыли на своих местах, держа младенцев.
«Хорошо и спокойно… правильно и неизбежно… верно и бесповоротно…» – билось в висках Ольги.
«Помочь и защитить… исполнить и выдержать… начать и завершить…» – билось в висках Бьорна.
Круг собирался. Голая полуосвещенная толпа рассеивалась, исчезала, растворялась в Круге. Стройный, правильный Круг поглощал хаотичную толпу. Хаос ищущих тел сменялся покоем обретения места: освещенные голубым фигуры замирали, становясь неподвижными. Все меньше и меньше оставалось ищущих.
Бьорн и Ольга стояли на своих местах, держа на груди самых малых и завороженно глядя на голубоватый Круг, уходящий вдаль острова, стягивающийся к ночному горизонту в еле различимую голубую нитку и снова плавно возвращающийся, встающий рядом неподвижными фигурами братьев и сестер.
Время словно сжалось: каждое мгновение могло стать последним.
Уже рядом не осталось ищущих. Уже справа все было ровно и чисто. Лишь слева бегали одинокие, ищущие места тела. Но вот и слева все улеглось, распределилось, успокоилось. Сверкнули чьи-то спины вдали, мелькнули тени на мраморе. И все стихло, обездвижилось.
Бьорн и Ольга замерли.
Прошли ужасно долгие минуты.
И все СОВСЕМ стихло.
Круг замкнулся.
Абсолютная тишина повисла над островом. Даже прибой не был слышен здесь. Теплый ночной ветерок стих.
Бьорн и Ольга застыли. Тела их словно окаменели в голубоватом свете. Они перестали дышать. Ибо услышали Землю. Она замерла в ожидании. Круг собрался. Земля лежала во все стороны от Круга. Звезды сияли над Кругом.
Все было готово.
И вдруг раздался прерывистый шепот сестры Ц:
– Поверните их. Сердцем к центру Круга…
Бьорн и Ольга вздрогнули, очнулись. Поняли, чего хотят от них. В Круге все стояли и сидели, обратясь к центру. Лишь двое малых спали, прижавшись лицами к Бьорну и Ольге, отвернувшись от Круга. Ольга и Бьорн бережно повернули их, прижали нежные спинки младенцев к груди.
И сразу же протянулись руки – слева и справа. Но не для того, чтобы сомкнуться с руками Бьорна и Ольги. Руки Ц, Ев и Ауб осторожно сжали крошечные пальцы младенцев. А руки Бьорна и Ольги нужны были, чтобы держать малых.
Великий и Последний Круг готов был.
И пошла по нему волна невидимая, мощная, необратимая: 23000 сердец, сдерживающие, смиряющие себя все эти последние дни и ночи, отпустили себя.
И заговорил Великий и Последний Круг.
И заговорили в последний раз все 23000.
Бьорн и Ольга снова оцепенели. Восторженный ужас объял их. Они почувствовали, что Круг заговорил.
Говорили сердца Храм и Горн, Уф и Одо, Шуа и Ефеп, Стам и Атрии. Говорили в последний раз сердца Ак, Скеэ, Борк, Рим, Мохо, Урал, Экос, Ар. И крохотные, совсем еще неопытные сердца Хожети и Моон тоже говорили. Их маленькие тела затрепетали в руках Бьорна и Ольги, невидимая волна шла через них.
И наполнился Круг Словами Света.
И потекли по Кругу заветные Слова.
И вершили Слова свой приговор.
И исправляли Великую Ошибку Света.
И говорили братья и сестры на языке Света.
И говорили двадцать три раза.
И произнесли они последнее, двадцать третье Слово.
И вздрогнула Земля.
Бог
Свет ослепил Ольгу.
Она зажмурилась. И снова открыла глаза: восходящее солнце сияло на горизонте.
Ольга с трудом подняла голову. Пошевелилась. Каждое движение – трудное, тяжкое, словно после каторжной работы. В голове – тяжело и пусто… Она оперлась ладонями о прохладный камень. Жмурясь от бьющего в глаза солнца, стала приподниматься. Но вдруг замерла: на груди у нее лежал младенец. Он был мертв. Ольга уставилась на него, ничего не понимая. Младенец лежал навзничь у нее между грудей. Восходящее солнце освещало его посиневшее тельце. На его груди темнела засохшая кровь и виднелся большой синяк. Ольга смотрела на младенца. Он был холодный. И напоминал восковую куклу. На голове у младенца были светлые редкие волосики. Утренний ветерок пошевелил их.
Она оторвала свой взгляд от мертвого ребенка и обратила его вокруг. Голая, она лежала на белом мраморе, тянущемся до самого горизонта с восходящим солнцем. А рядом… лежали братья и сестры Света. Лежали навзничь, неподвижно.
