Колин Маккалоу - Горькая радость
Услышав этот комплимент, Мод расплылась от удовольствия — это она надоумила Грейс похвалить ее. Она экономила на мясе и выходила из положения, подавая индейку.
Чарлз терпеливо выслушал, какой у Грейс изумительный дом и замечательные сыновья — полуторагодовалый и пятимесячный.
— Жаль, что вы не привезли их с собой, — вежливо заметил он. — Кто же из нас не любит детей?
Ответ Грейс так и не прозвучал, потому что в разговор немедленно встряла Мод:
— Ее сестра Эдда не любит. Я сто раз тебе говорила, Грейс, чтобы ты не подпускала ее к своим мальчикам! Она на них дурно влияет.
Теперь уже не только Грейс, но и Томас Латимер застыл от возмущения, а Чарлз так и не понял, что заставило Мод выносить сор из избы в присутствии постороннего человека.
— Эдда — просто Медуза! — прошипела Мод.
Пастор рассмеялся, и в его серых глазах зажегся огонек.
— Медуза Горгона! Это прозвище Эдда получила несколько лет назад, в тот день, когда мы с Мод устроили чаепитие для наших девочек по случаю начала их практики в больнице. Эдда спокойно и хладнокровно поставила ножку своего стула на голову семифутовой змее и сидела на нем, пока Китти не отрубила этой гадине голову каминным томагавком. Змея в предсмертной судороге исколотила Эдду хвостом, да так, что она вся была в синяках. Мод билась в истерике, и я был вынужден заниматься ею.
— А змея была ядовитая? — полюбопытствовал Чарлз.
— Смертельно ядовитая, учитывая ее размер.
— Тогда Эдда просто герой, — заключил Чарлз, улыбнувшись Грейс. — Прекрасный пример для ваших сыновей.
— И я так думаю, — согласилась Грейс.
— Мод тоже так считает. Правда, иногда она путает собственных дочерей с домашними работницами, — нахмурившись, сказал Томас Латимер.
— Так, значит, Китти тоже участвовала в битве со змием?
— Да. Каминные принадлежности были с другой стороны, поэтому Эдде пришлось обходиться ножкой стула. А Китти сидела с ними рядом и быстро сообразила, что делать.
— А вот я, как и Мод, ударилась в слезы, — печально сказала Грейс.
— Здесь нечего стыдиться, — возразил Чарлз. — Слезы вполне естественная реакция на испуг. Но только не для Эдды с Китти. У вас храбрые дочки, пастор.
— Да, такие уж уродились, — с гордостью ответил тот.
— Я собираюсь жениться на Китти, — будничным тоном сообщил Чарлз. — Но мне никак не удается убедить ее, что я буду хорошим мужем.
На его лице мелькнуло грустное выражение, сменившееся ослепительной улыбкой киногероя.
— Но, будьте уверены, я ее завоюю!
Это заявление повергло всех в шок, как того и ожидал Чарлз. Интересно, как они среагируют? Грейс искренне обрадовалась; Мод не могла скрыть торжества — ее надежды блестяще оправдались; пастор был доволен, но с некоторой оговоркой — Китти должна решить сама. Он слегка сомневался, и у него имелись вопросы.
— Грейс, пойдите с мамой в другую комнату и немного поболтайте, — распорядился пастор. — Нам с Чарли нужно поговорить.
Он взялся за графин:
— Еще портвейна?
— Благодарю вас, сэр.
— Почему же Китти упрямится? Вы для нее прекрасная партия.
— Насколько я понял, она мне не доверяет. А возможно, и себе тоже. Кстати, мне известны ее детские проблемы. Эдда мне все рассказала. Очень подробно и откровенно.
— Сколько вам лет?
— Тридцать три, немного больше, чем Китти. Ей ведь двадцать два?
— Муж должен быть старше жены, иначе он не сможет ею руководить, ведь женщины взрослеют раньше, — убежденно заявил духовный наставник обширной паствы. — Когда попираются традиции, это неизбежно сказывается на прочности брака. Если бы вы с Китти были одних лет, я бы возражал против этого брака, ведь молодые люди еще не готовы взять на себя ответственность за семью, а страдают от этого прежде всего дети. А ваши одиннадцать лет разницы придают вам авторитет, с которым жена будет считаться.
Говоря все это, пастор не переставал потягивать портвейн.
— Я рад, что вы выбрали мою дочь, но меня тревожит, что Китти вам не доверяет. Отчего?
— Если бы я знал, то легко устранил бы все ее опасения.
— Она боится, что вы будете ей изменять?
— Вряд ли, Том, тем более что я не давал ей ни малейшего повода заподозрить меня в донжуанстве. Она моя сотрудница и знает каждый мой шаг. Китти считает меня самоуверенным и высокомерным, что близко к истине, но я не считаю это недостатком. Мне кажется, она бы предпочла, чтобы я был притворно скромным и скрывал свои способности и таланты. А я не считаю это нужным.
— Вы верите в Бога?
— Я верю в Бога англиканской церкви, хотя не отношу себя к религиозным фанатикам, — объявил Чарлз. — Мне кажется, что любой человек, занимающий положение в обществе, должен регулярно ходить в церковь, так что по воскресеньям вы будете видеть меня на церковной скамье Бердамов.
Чарлз сделал паузу, а потом спросил уже совсем другим тоном:
— А что вы скажете о материальном положении здешней англиканской церкви, пастор?
— Весьма неплохое. Корунда богаче других районов, потому что здесь не такой засушливый климат, и все состоятельные люди поддерживают свои церкви. А почему вас это интересует, Чарли?
— Потому что наступают тяжелые времена, Том. Благополучие этой страны во многом зависит от экспорта, главным образом пшеницы и шерсти. В Корунде нет ни того ни другого. Громадный спрос на форму и одеяла во время последней войны создал у австралийского правительства ложное чувство экспортного оптимизма. Но война закончилась десять лет назад, и теперь никому не нужно столько шерсти. К тому же засухи сильно сократили объем экспортируемой пшеницы. Правительство берег большие кредиты под экспорт. Но любой финансист скажет, чем грозит обвал американского фондового рынка. Кредиты нужно возвращать, а где взять на это деньги?
— А что же будет с больничными средствами? И с вашими собственными деньгами?
— Они в безопасности, хотя если австралийский фунт рухнет, средства больницы неизбежно пострадают. Но эту потерю можно будет восполнить. Мой капитал размещен в Англии.
Чарлз невесело рассмеялся:
— Возможно, я зря вас пугаю, Том. Пока рано говорить, насколько сильно разойдутся трещины. Но у меня предчувствие, что добром это не кончится, — вздохнул он.
— Я уважаю вашу интуицию, Чарли, но давайте вернемся к моей дочери. Вы хотите, чтобы я поговорил с ней?
— Нет, благодарю вас. Но мне бы хотелось, чтобы вы благословили наш брак.
— С радостью, мой дорогой!
— Теперь осталось уговорить Китти.
Мод, уставшая от ссылки, проскользнула обратно в столовую как раз вовремя, чтобы услышать последнюю фразу.
