Антон Соловьев - Lubvi.NET
— Врешь ты все. У тебя сейчас самого руки дрожат.
— Откуда ты знаешь?
— Я не слепая.
— Ладно. Так ты приедешь?
— К чужому человеку, в незнакомую квартиру? А вдруг ты маньяк? Сексуальный?
— Кто знает? Мало ли ты маньяков убила? Ты по-прежнему умеешь убивать шпилькой, которой закалываешь волосы?
— Ну и что?
— А убивать своей любовью ты не разучилась?
— Тоже нет.
— Тогда чего ты боишься?
— Пустоты в твоих глазах.
— Разве ты когда-нибудь ее видела?
— Нет, но так боюсь увидеть.
— Этого ты точно не увидишь. Я обещаю.
— Правда?
— А что такое правда? Отсутствие лжи? Или грань истины? Может, и нас с тобой нет. Это спит сеть и видит такие странные сны.
— Мне страшно.
— Страшно?
— Вдруг это и правда сеть играет со мной? Вдруг тебя нет, вдруг… Вдруг это я тебя придумала? Или она?
— Кто она?
— Да сеть же.
— Не говори глупостей. Как сеть может быть живой?
— В нее люди столько эмоций вложили. Грусть, ненависть, зависть, радость, счастье, тревогу, печаль, нежность, жестокость. Рано или поздно она оживет!
Рыжая ведьма:
У меня тоже так иногда бывало. Общаешься с человеком по сети, а он вдруг раз — и исчезает. То ли выхода у него в сеть больше нет, то ли со мной он общаться не хочет. Не знаю, в общем. Не знаю. Дальше.
Южный ветер:
— Рано или поздно? Не знаю. Ты же видела мою фотографию?
— Мало ли в сети фотографий? Если предположить, что сеть живая, то она и фотографию может сделать.
— Значит, ты просто не хочешь со мной встречаться?
— Почему, хочу. Мне интересно, какой ты теперь. Если ты вообще есть.
— Если, если. Не люблю слово если. Плохое это слово. Приезжай.
— А почему бы нам не встретиться на нейтральной территории?
— Ты что, боишься меня, что ли? Ты же шпилькой людей умеешь убивать.
— И любовью.
— Да, и любовью.
— Я не знаю… Почему сразу к тебе? Ты один живешь?
— Один. Приезжай
— Не дави на меня.
— Я не давлю. Не хочешь, не приезжай.
— А вот и не приеду
— Не приезжай.
— Не приеду.
— А если очень сильно попрошу?
— Сильно?
— Да.
— Насколько сильно?
— Смотри…
Рыжая ведьма:
Я через час заканчиваю.
Южный ветер:
Потерпи, немного уже осталось.
Рыжая ведьма:
ОК.
Южный ветер:
Ведьма почувствовала, как все ее тело охватывает приятное тепло, оно медленно поднимается от тазовых костей, по позвоночнику, к шейным позвонкам.
— Не надо.
— Что?
— ээТО ннеНАДО так.
— Ты сама хотела.
— Я ННА РАААБОТттте!
— Ладно.
— Что ладно? На меня люди уже косятся.
— Так ты приедешь?
— ДДДДААААА!!!!!
— Пиши адрес.
— Может, ты меня у метро встретишь?
— Все-таки боишься?
— Если не встретишь, я не приеду.
— Да встречу. Ты все равно заблудишься. У нас не микрорайон, а сплошной лабиринт. Метро Красногвардейская у последнего вагона из центра. Завтра в семь вечера.
— В субботу.
— Завтра.
— В пятницу.
— Завтра.
— В четверг.
— Завтра.
— В среду.
— Завтра.
— Хорошо, завтра. Ты хоть похож на фотографию?
— Увидишь.
— Что значит увидишь? Похож?
— Я плохо получаюсь на фотографиях.
— Не увиливай.
— А я не увиливаю.
— Как я тебя узнаю?
— Узнаешь.
— Узнаю?
— Говорю же, узнаешь. Всегда узнавала и сейчас узнаешь.
— Тебя ни с кем не перепутаешь.
— Это точно.
— Ладно, я спать пошел. Уже пятый час. Жду.
— Я тоже жду.
Рыжая ведьма:
Хорошо же твой герой умеет уламывать женщин.
Южный ветер:
Ему было у кого поучиться.
Рыжая ведьма:
Да уж. Близок финал…
Южный ветер:
Они долго смотрели друг на друга, прежде чем подойти. Серо-зеленые глаза рыцаря и зелено-карие глаза ведьмы. Рев проносящихся поездов казался им шумом поднявшегося из недр Великого моря Левиафана. А проходящие мимо них люди казались тенями Аида.
Шаг. Еще шаг. Еще полшага. Еще треть шага. Четверть шага. Можно дотронуться рукой. Можно обнять. Можно прижать к себе, но нет сил. Все замерло, все смешалось. Небо поменялось местами с землей. И отчетливо запахло мандрагорой.
— Холод-то какой! А ты без шапки. Уши замерзнут.
— Думаешь, это именно то, что я хотела от тебя в первую очередь услышать?
— Но ведь правда замерзнут!
— Я хотела, чтобы ты увидел мои волосы.
— Ну и что? Я бы их увидел дома. А так ты заболеешь. И завалишь сессию.
— Ладно тебе ворчать.
— Я о тебе забочусь.
— Нашелся заботливый! Где ж ты раньше был? Когда мне ночами выть хотелось. Выть, как голодной волчице.
— Выть как весенней волчице.
— Я тебя укушу.
— Потом, тут люди.
— Испугался?
— Нет, ну что ты!
— Испугался!
— Да нет!
— Ребята, не ссорьтесь!
Оба, не сговариваясь, обернулись. Около запорошенного снегом столика стоял пожилой человек в длинном зеленом пальто и с всклокоченной седой бородой, в которой застряли крошки от недавно съеденного чебурека. Даже при тусклом освящении фонарей было видно, что правого глаза у него нет.
Они шли. Шли вдоль серых подъездов, освященных фонарями. Электрический свет переливался в снежных кристалликах, словно это был не снег, а стеклянная пыль. Стоит вдохнуть и тут же заколет в груди. Как от морозного воздуха, как от близости недостижимого. Как от зимы, как от черного неба Москвы, где почти никогда не видно звезд, но всегда виден желтый зрачок огромной кошки. Они шли через школьный двор, где на недавно выпавшем снеге отчетливо виднелись отпечатки копыт и волчьи следы.
— Это собачьи и лошадиные? У вас тут Царицынский парк недалеко. Там есть конная база.
— Здесь прошел единорог, а за ним волчья стая.
— Ты сам придумал?
Тишину нарушил оглушительный вой.
— Это собака?!
— Ты спрашиваешь или утверждаешь?
Ведьма обиженно отвернулась.
На ступеньках городской больницы сидела внушительных размеров кошка с головой пятилетнего ребенка. Существо грациозно потянулось, поточило когти о каменные ступеньки и расправило крылья.
— Сфинкс. Маленький еще. Лет двести, не больше.
— У меня сейчас крыша поедет. И меня заберут в Кащенко.
— Лучше в Ганушкина.
— Почему?
— Там кормят лучше.
— Откуда ты знаешь?
— Пойдем, молодые сфинксы никогда не улетают далеко от матери. Хочешь встретиться с мамашей? Я лично нет.
Рыжая ведьма:
А ты откуда знаешь, в какой дурке лучше кормят?!
Южный ветер:
Дай закончить!!! Ты двое суток отсыпалась перед работой, а я вообще уже неделю не сплю!!!
Рыжая ведьма
И сказать нельзя!
Южный ветер:
Здание «Сбербанка». Узкий проход между детским садом и двенадцатиэтажным домом.
— Не удивлюсь, если увижу за поворотом желтое здание с зарешеченными окнами.
— Нет, там всего лишь мой дом. Пойдем.
— Я боюсь, я боюсь проснуться.
— А ты не спишь.
— Ты уверен?
— Хочешь, я тебя ущипну.
— Я ничего не почувствую — у меня кожа задубела от мороза.
— Сейчас согреешься.
— Хотелось бы…
Над их головами стремительно пронеслась огромная крылатая тень.
— Я же говорил, они далеко от матери не улетают. Здесь еще василисков много, а они молодыми сфинксами питаются.
— Все! Я сошла с ума!
— Но это случилось не сейчас, а гораздо раньше.
— Когда?
— Я думаю, веков десять назад.
— Я хоть сошла, а ты спятившим был всегда. По тебе видно.
— Ну спасибо.
Они зашли в подъезд.
— Запах какой-то странный.
— Алхимик на третьем этаже живет. Опять философский камень ищет.
— Давно?
— Как из запоя очередного выйдет, так все ищет.
— Есть хоть какие-то успехи?
— Пока получаются только серебряные монеты, николаевские.
— Что он с ними делает?
— К «Нумизмату» относит. А что с ними еще делать?
Они вошли в квартиру.
— Извини, не очень убрано.
— Это ты называешь «не очень»?
— Ну, бывает и хуже.
— Куда уж хуже!
— Есть хочешь?
— Хочу!
— Тогда пошли на кухню.
Молодой человек роется в холодильнике, находит пачку пельменей, включает плиту.
— Зачем тебе столько книг?
— Глупый вопрос. Чтобы читать.
