Джудит Леннокс - Призрак былой любви
Но больше всего он переживал, что его неприятности отразятся на Кейтлин. Администрация школы уже выражала недовольство по поводу несвоевременного внесения платы за ее обучение. И Дара делал то, что делал всегда, когда его одолевали проблемы: пытался отвлечься. На этот раз из-за Кейтлин он не мог податься в бега, зато позволял себе иногда провести вечер в «Фазане» в Саутэме, пару раз смотрел петушиные бои на соседней ферме. Жестокое зрелище — окровавленные, лишенные перьев птицы — выводило его из равновесия, зато он на время забывал про плохое.
Ну и, конечно, еще была Тильда. Пока она не вернулась в Саутэм, он вполне довольствовался тем, что имел, — Кейтлин, Холл, Джосси. Даже, как ему казалось, был счастлив. Потом однажды утром, приехав вместе с Кейтлин в деревню, он вдруг увидел Тильду. Он не знал о ее возвращении и при виде ее был просто потрясен, будто его ударили. От радости ему хотелось кричать и плакать, но он не мог — из-за Кейтлин. И тогда он понял: то, что он принимал за счастье, была всего лишь иллюзия; он спал, а увидев Тильду, проснулся.
Правда, его радость вскоре испарилась, сменившись досадой и горечью. Ее присутствие было для него сущей мукой; по ночам ему снилось, как он прикасается к ней, раздевает ее, теряется в ее хрупком теле. Чтобы подавить боль страстного желания, он завел знакомство с услужливой женой одного работяги и от случаю к случаю наведывался в некий дом на одной из глухих улочек Или. Но это все были успокаивающие средства, а не исцеляющие.
Потом он догадался, что у Тильды не все гладко в супружеской жизни. У него зародилась надежда: Тильда была одинока, жила вдали от лондонских друзей, Макс редко бывал дома. Дара стал чаще приходить в Длинный дом, помогая с тяжелой работой, которая пока еще была не под силу парнишке Эрику; иногда вызывался подвезти ее в Или.
Однажды после обеда он возвращался домой с петушиных боев, и автомобиль, старенький «бентли» отца Джосси, неожиданно заглох в трех милях от Саутэма. Дара, в пальто, шарфе и шляпе (на улице было холодно), залез под капот, выискивая неисправность. И вдруг увидел Тильду.
Она шла по полю с заплечным мешком на спине. На ногах веллингтоны,[45] из-под короткого синего пальто выглядывает удлиненная цветастая юбка. «Прямо как девочка, — подумал он, — больше семнадцати не дашь». Он стал размахивать обеими руками, привлекая ее внимание. Она помахала ему в ответ и, увязая в глубоком снегу, направилась к нему.
Она ходила в Или за лекарством, объяснила Тильда, у Эрика бронхит. Глаза у нее блестели, из-под бархатного берета выбивались пряди длинных темно-золотистых волос. «Какая женщина! — восхищенно думал Дара. — Прошла двенадцать миль пешком, чтобы купить лекарство для чужого ребенка». Отвечая на вопросы Дары, она объяснила, что Макс по-прежнему в Лондоне, перешел на новое место работы, но при этом она отводила глаза.
— Что случилось? — спросила Тильда, кивая на поднятый капот «бентли».
— Ремень вентилятора полетел, — сказал он. — Чтобы доехать до дома, мне нужен… — он глянул на Тильду, — чулок или что-то в этом роде.
Поскольку щеки ее разрумянились на морозе, он затруднялся определить, покраснела ли она.
— Отвернись, — велела ему Тильда.
Он не удержался, глянул украдкой. Услышал, как она скинула резиновый сапог, и посмотрел на нее. Задрав юбку выше колен, она стягивала чулок. Ноги у нее были длинные, стройные, смуглые. Это зрелище лишило его самообладания, мгновенно вызвав физическую реакцию, которой он не ожидал. Он почти жалел, что поддался соблазну, — так сильно он ее желал. У него давно, несколько недель, не было женщины, да и то в последний раз это была потасканная старая шлюха. Он настоял, чтобы Тильда надела его пальто — в качестве компенсации за чулок. Дара починил машину и повез Тильду в Саутэм. В дороге он почти не говорил с ней — сгорал от желания.
Она надеялась, что Макс вернется домой, ждала его возвращения ежечасно. Ее жизнь была наполнена обычными перипетиями и треволнениями семейных будней — ей приходилось умиротворять гнев директора школы, в которой учился Джош, когда ее сын в очередной раз без разрешения прогулял уроки, переживать за Рози, вздыхавшей по викарию с прыщеватой шеей, успокаивать по ночам Ханну, которой снились кошмары, мириться с молчанием Эрика. А она все ждала возвращения мужа. Для Тильды ее семья была как ступица колеса, и до недавнего времени она была уверена, что для Макса семья имеет такое же значение. Но, видимо, она ошибалась, раз он сознательно отрезал себя от всех, кого он, по его утверждению, любил больше всего на свете. Это подорвало основы ее мироздания.
Поэтому она радовалась снегу, неделями сыпавшему из свинцового неба. И трудности, что создавала непогода, она тоже приветствовала. Не пришел автобус, колеса ее велосипеда не крутятся, в магазин не привезли продукты и самые необходимые товары. Все это означало, что ей целыми днями приходилось трудиться не покладая рук, поэтому меньше времени оставалось на раздумья. Намело огромные сугробы, высотой с живую изгородь; за снегом не было видно нижних окон домов. Вода в каналах и затонах дамбы обратилась в серый лед, замерзли дизельные насосы. Засыпанные снегом дренажные канавы, предназначенные для отвода воды с земель, напрочь заледенели.
Когда Эрик заболел, дрова им стал колоть Дара. В открытую дверь сарая Тильда видела, как он одно за другим расщепляет поленья. Дара снял куртку. Взмахнул топором. Его тень плясала точно так же, как много лет назад, когда они оба были молоды. Ей пришлось отвернуться, уйти в дом, где она замесила тесто, вымыла пол, стараясь занять себя чем угодно, лишь бы не думать о том, что Макс разлюбил ее, лишь бы отвлечься от внезапно накативших мучительных воспоминаний о былой любви.
В марте началась оттепель. Зарядили дожди, серо-стальной пеленой извергаясь на тростниковую крышу Длинного дома. Поднялся ураганный ветер, валивший дымовые трубы и деревья. Прогуливаясь по вершине дамбы, Тильда увидела, что вода достигла почти самого верха береговой стенки. В воскресенье, встав рано, она увидела, что Сара, в макинтоше и резиновых сапогах, стоит в гостиной, глядя в окно на ровные затопленные поля, где свирепствовал ветер.
— Прорвет ее, — сказала Сара. — Я ходила туда, смотрела.
— Дамбу?
Сара кивнула.
— Нужно перенести наверх мебель. — Она взялась за кресло. Губы у нее были синюшные.
— Мы с Эриком сами перенесем. — Тильда взяла Сару за руку, останавливая ее. — Я ужасно хочу чаю. Завари, пожалуйста, тетя Сара, ладно?
Их взгляды встретились. Глаза Сары полнились негодованием оскорбленного самолюбия, но руки своей она не отдернула.
Тильда разбудила детей. Мелиссе она поручила перенести в спальни посуду, Джошуа послала в сарай за дровами. С помощью Эрика Тильда подняла наверх всю мебель, которую можно было протащить по узкой лестнице. В комнате Сары они составили банки с маринадами, консервы, мешки с мукой и картофелем. Они поймали кур, и те теперь кудахтали в плетеных клетках на лестничной площадке. В оранжевые коробки они сложили никчемные ценности Сары, которые она копила многие годы: треснутые фарфоровые чашки, грязные старые книги, фотографии, письма, памятные подарки.
В полдень Тильда пошла проведать их ближайшую соседку, одинокую старую вдову. Когда она возвращалась домой, поднялся сбивающий с ног ветер. Мужчины, с трудом преодолевая сопротивление ветра, бежали в направлении дамбы. Тильда, плотнее укутавшись в пальто, побежала за ними. Резиновые сапоги проваливались в глубокие лужи, но земля под водой все еще была промерзшая, твердая, как железо. По тропинке, ведущей от церкви к полю, ветер гнал сорванные ветки бузины и ивы. Дождь хлестал Тильду по голове, ее мокрые волосы липли к лицу. Когда она приблизилась к дамбе, кто-то крикнул:
— Уходи, девка! Иди домой!
Она постояла с минуту, с ужасом наблюдая, как мужчины с неистовым усердием затаскивают на вершину дамбы мешки с песком. Она увидела, что вода, черная, грозная, уже сочится у основания насыпи. Река, сдерживаемая земляным валом, под натиском ветра, дождя и растаявшего снега исступленными волнами набрасывалась на людей, пытавшихся укрепить берег. Тильда боялась, что война уже проиграна. Этот агрессор назад не повернет. Она отступила и бегом бросилась домой к детям.
Когда утром один из работников заколотил в дверь и сообщил ему о неминуемой катастрофе, Дара поспешил посадить жену и дочь в машину и отвез их в Или. Довольный тем, что оставил Кейтлин у Тейтов, где ее жизни не грозила опасность, он поехал назад. Из переполненных канав на дорогу выливалась вода, образуя глубокие лужи; ветер швырял под колеса голые ветки. Все это затрудняло движение автомобиля, и, пока он старательно объезжал препятствия, у него было время подумать. Вариантов было немного: либо спасти свой дом, либо исполнить долг и помочь людям — селянам, многие из которых работали в его поместье и служили под его началом в ополчении, — пытавшимся уберечь от затопления Саутэм. Он почти слышал, как сыплется песок в песочных часах: удача ускользнула, его время истекало.
