Герман Кох - Летний домик с бассейном
И я стал сосредоточенно наблюдать. Перевел взгляд с лица Ралфа на лицо дочери. Глаза Юлии были открыты. Я видел, куда она смотрела. На Ралфа. Она раз-другой моргнула, тихо сказала:
— Привет…
— Привет, девочка… — ответил Ралф.
Я опять повернулся к нему. Всмотрелся в его лицо. В точности так же, как всматривался в лица пациентов. Взглядом врача. Этот взгляд мгновенно замечает, что человек слишком много пьет, или страдает скрытой депрессией, или его мучают сексуальные неудачи. Ошибаюсь я редко. Знаю, когда люди лгут. «Полбутылки вина за обедом, доктор, не больше…» Подобные ответы меня не удовлетворяют. А после работы? — спрашиваю я. Вы ведь сперва идете в кафе выпить чего-нибудь? Ну, максимум один-два бокальчика пива. Но только вчера, так бывает не каждый день. Может, ваш муж слишком быстро кончает? — спрашиваю я у женщины с тяжелыми сизыми мешками под глазами. Может быть, вам хочется, чтобы он сделал некие вещи, но вы не смеете об этом сказать? Я слышу, как кто-то насвистывает за дверью кабинета, а затем этот кто-то, насвистывая, входит ко мне в кабинет. Самоубийство — возможность вполне реальная, — говорю я минуту спустя. — Некоторых людей утешает, что они могут сами свести счеты с жизнью. Их смущает лишь способ. Как это сделать. Поезд — полная жуть. Вскрыть в ванне вены — слишком кроваво. Повеситься — мучительно, умрешь далеко не сразу. Снотворное можно вытошнить. Впрочем, есть средства, обеспечивающие безболезненную и спокойную смерть. Могу помочь с этим делом…
Ралф Мейер схватился за переносицу. Прижал кончики пальцев к уголкам глаз.
— Ах ты, черт… — пробормотал он. Я ни на миг не забывал, что он актер. Один из редких, хороших актеров. — Хочешь что-нибудь выпить, Марк? Могу принести. Пиво? Или, может, виски?
Я покачал головой. Снова посмотрел на дочку. Что-то свалилось с плеч, когда я увидел ее лицо. Что-то. Не всё. Малая толика бремени, которое уже часа два тяготило меня. И будет тяготить всю оставшуюся жизнь, это я понял еще тогда.
На лице Юлии возникла легкая улыбка, она по-прежнему смотрела на Ралфа.
— Я хочу пить, — сказала она. — Ужасно хочу пить. Стаканчик молока — вот было бы замечательно.
— Стаканчик молока, — сказал Ралф. — Сию минуту.
33
Тем вечером началась наша оставшаяся жизнь. Скажу сразу: я не любитель фальшивых драм. И в силу своего характера не выношу драматических фраз. Наша оставшаяся жизнь… Я часто слышал эти слова. От людей, которых постигла утрата. С которыми случилось нечто такое, чего никому не пожелаешь, — нечто такое, что невозможно преодолеть. И эти слова всегда казались мне фальшивыми. Только когда подобное случается с самим тобой, понимаешь, что фальши здесь нет. «Оставшаяся жизнь» — лучше не скажешь. Все становится тягостнее. В первую очередь время. С временем что-то происходит. Оно не то чтобы останавливается, но определенно идет медленнее. Как в приемной с большими часами на стене. Сидишь там, ждешь, а когда через пять минут бросаешь взгляд на часы, оказывается, прошло всего три минуты. Внутреннее, эмоциональное время. День, когда приходится заниматься множеством дел, «пролетает», как принято говорить. День, проведенный в ожидании, тянется крайне медленно. Особенно если не знаешь, чего ждешь. Сидишь в приемной. Стараешься пореже смотреть на часы. И сам не знаешь, чего ждешь. Врачебная практика или учреждение, частью которых является приемная, вероятно, давным-давно закрылись. Нет никого, кто выведет тебя из транса. Никто не придет и не скажет, что тебе лучше пойти домой.
Вот только что ты имел семью с двумя прелестными дочками, а в следующий миг уже сидишь и ждешь. Ждешь неизвестно чего. На самом-то деле всего-навсего, чтобы прошло время. Все надежды связаны с ходом времени. Хотя нет, не все. Одна-единственная, других нет. Чем больше времени проходит, тем дальше отступает пункт, где началась твоя оставшаяся жизнь. Но тебе неизвестно, где она закончится. Наша оставшаяся жизнь всегда продолжается по сегодняшний день.
Позднее я часто буду в мельчайших подробностях восстанавливать в памяти первый вечер. Ралф принес стакан молока и опять ушел. Потом вниз спустилась Каролина. Заняла место Эмманюель у изголовья кровати. Взяла Юлию за руку. Время от времени гладила ее по голове.
Потом был момент, на котором я не хочу особо задерживаться. Ради защиты частной жизни. Я осторожно спросил Юлию, не против ли она, если я взгляну… Я ведь врач. Но еще и отец.
— Если ты против, так и скажи. Можно съездить к здешнему врачу, в городок. Или в больницу. — При упоминании больницы Юлия прикусила губу, и я поспешно добавил: — Нет-нет, все не так страшно. В больницу ехать не обязательно. Но мне надо выяснить, что предпринять. Кто-нибудь должен выяснить…
Она кивнула и закрыла глаза. Тогда я осторожно откинул одеяло и посмотрел. Много лет назад Лиза поскользнулась в душе и серьезно ударилась о металлический бортик. У нее пошла кровь. В том числе… там. Ничего страшного не случилось, в первую очередь она испугалась. Я тогда успокаивал ее. Как отец. Но одновременно сделал все необходимое. Как врач.
Так я пытался поступить и сейчас. Но обстоятельства были другие. Юлия плакала с закрытыми глазами. Каролина краешком полотенца утирала ей слезы, шептала ласковые слова. Я старался задавать как можно меньше вопросов. Сделал все необходимое и снова укрыл ее одеялом.
Немного погодя мы с Каролиной посмотрели друг на друга. Безмолвно спрашивая, подходящий ли момент или пусть Юлия сперва отдохнет. Поспит. С одной стороны, нам не хотелось напоминать ей о самом ужасном, с другой стороны, действовать быстро — единственно правильная стратегия.
По дороге к парковке я уже спрашивал ее об этом. Шепотом, на ухо, так что Юдит слышать не могла. «Кто? — прошептал я. — Кто это был? Кто-то знакомый?»
Сначала Юлия не ответила. Я было подумал, что она не расслышала, но тут она сказала: «Я не знаю, папа…»
Продолжать расспросы я не стал. Решил, что она в шоке. Шок блокирует то, чего мы не хотим видеть. О чем не хотим вспоминать.
Сейчас я кивнул Каролине. Спросить должна она, в этом мы были согласны без слов. Вопрос должна задать мать.
— Юлия, — тихо начала Каролина, наклонившись к дочери и приложив ладонь к ее щеке. — Ты можешь рассказать нам, что произошло? Можешь рассказать, с кем… кто был с тобой возле навеса? Или с кем ты туда пошла?
Юлия покачала головой:
— Я не знаю.
Каролина погладила ее по щеке.
— Сначала ты была с Алексом. А потом? После? Что тогда произошло?
