Евгений Будинас - Давайте, девочки
А любила она его, наверное, больше всех и беззаветнее. И даже пообещала, когда у нее появится собственная квартира, всегда давать ему ключи – для встреч с очередной любовницей. Это потому, что им было негде приткнуться: у него тогда ни собственного угла, ни машины, отчего встречались они чаще всего у нее дома, в однокомнатной квартирке, и только днем, когда мать на работе.
Встречала его она всегда одинаково. Он поднимался на лифте, она его поджидала, вслушиваясь в шумы и шорохи на лестнице, так что, когда бы он ни появлялся, она распахивала перед ним дверь, раньше чем он звонил, а простенький ситцевый халатик на ней разлетался, как крылья. Она бросалась к нему на шею, а ее упругая тяжелая грудь покрывалась гусиной кожей от соприкосновения с его пиджаком – нет, со свитером, он тогда отпустил бороду и надевал на работу колючий свитер, чтобы походить на Хемингуэя.
Но в рабочее время он обычно торопился, дергался, все сминалось, из-за чего они и поссорились.
Получив тайм-аут, он был даже рад: как всегда, запарка в редакции. Потом все собирался к ней вырваться и все откладывал. А когда совсем заскучал и вырвался, тут же и отправился, прикупив по дороге охапку ее любимых пионов.
Вызвав лифт, он замешкался, и в кабину успел влететь какой-то нахальный парень лет двадцати (Рыжуку тогда было тридцать), который с ходу нажал кнопку седьмого этажа, так что Рыжук едва успел войти за ним и что-то промямлить насчет «подросткового хамства», но весьма невнятно, так как этажи у них совпали и особого повода для предъявления претензий не было. Хотя, конечно, спросить Рыжука, на какой ему этаж, этот юный нахал вполне мог бы…
На седьмом этаже он вылетел пулей, а Рыжук снова замешкался, на этот раз, к счастью, потому что подлетел парень к двери Веты, и едва он оказался перед нею, как дверь распахнулась, и Вета бросилась к нему, распахнув ситцевый халатик и обвив голыми руками его козлиную шею.
Рыжуку ничего не оставалось, как задвинуться в глубь кабины и нажать кнопку первого этажа…
2И сейчас с этим «супер-Сеней» с Фабрики звезд ему ничего не оставалось, как задвинуться.
Или немедленно превратить эту историю в обычный и, в меру возможностей, поучительный урок.
У него ведь была Система Координат. И он не собирался обкрадывать Маленькую, лишив ее всех радостей, какими заполнена была его собственная юность, затянувшаяся так надолго. А любой Сеня это именно такая радость. Как тот таксист для юной восьмиклассницы. Оказавшись на месте Маленькой, сам он именно так бы и поступил, он к Сене на крыльях бы понесся.
Сейчас Рыжюкас заставил себя ей это позволить – даже задним числом, даже в их номере, который он совсем не для этого снимал, даже… О, этих «даже» можно навернуть, сколько душе угодно!.. Но надо быть последовательным, и он убедил себя, что ничего страшного не произошло. Напротив, они подняли планку их «независимых» отношений… которые ему вдруг очень сильно захотелось любой ценой сохранить. Несмотря даже на то, что с работой у них все как-то расклеивалось…
По его настоянию они встретились все на той же лавочке в скверике за университетом. К его удивлению она с готовностью согласилась.
Был туман, лавочка отсырела, он предложил ей зайти в кафе «Trys draugai»[10] – это неподалеку и название теперь как специально для них, но они с Сеней только что позавтракали и выпили кофе.
Тогда он купил в киоске две толстые газеты, чтобы подстелить, они уселись, и он сумел ее спокойно обо всем расспросить, удержавшись только от вопроса «Надолго ли Сеня?».
И обрадовался, что Сеня «какой-то странный». Ну, как-то не так себя ведет…
– До или после? – по-дружески озабоченно поинтересовался он.
Расспрашивать их он умел. Они всегда ему все и рассказывали. До мельчайших подробностей и деталей. До того, какой формы ей попался член и какого вкуса оказалась сперма. Догадываясь об этом, друзья Рыжюкаса за это его тихо ненавидели. Но подружки знали непременное условие вольной натаски: что бы ни происходило на стороне, закончиться должно обязательно с ним – самым подробным перемыванием заводящих его мелочей. Правда, расспрашивал он обычно не на лавочке, а завалившись в постель и никуда не торопясь…
3– Так что же тебе в нем не понравилось? – спросил он, выслушав ее сбивчивый рассказ о проведенной с мальчиком ночи. – Я ведь вижу, что понравилось не все…
– Да нет, нормально… Только он какой-то пассивный, совсем без полета…
– Может быть, не пассивный, а осторожный и мягкий… – подсказал он. – Это же очень приятно, что он не такой нахал, как остальные… Ты попробовала его похвалить? Еще лучше чем-нибудь восхититься. Мы же с тобой проходили…
Он снова давал урок, он снова оседлал свою любимую, проверенную и надежную лошадку.
Она посмотрела на него недоверчиво, но с интересом.
– А если он сразу кончил, и у него уже больше не стоит?
– Вот и спроси почему. Только не у него спроси, а у себя… Ты сделала ему минет?
– Разумеется. Правда, как попало…
– Вот видишь, «как попало»… Я сразу понял, что дело в тебе. Ты же помнишь, я учил тебя, как надо с этим инструментом обходиться… Тут бы сказать ему, как противны тебе эти бараны с торчащей, как штанга от троллейбуса, елдой. И как ты счастлива, что у него он такой мягкий, вальяжный… Вот здесь он бы и осмелел, и показал бы тебе всю глубину твоей ошибки.
– Да стоит у него, как кол. Это я так сказала… И огромный, – она виновато улыбнулась, – почти как твой…
Рыжюкас тоже улыбнулся – ее готовности к наивному реверансу в адрес наставника.
Как-то в Коктебеле, в Доме творчества, он нечаянно встретились с одной из его воспитанниц, всю ночь прогуляли, еще пили вино. Под утро пришли к нему в номер и спать, как провалились, а она вдруг встрепенулась – уже светает, надо бежать, но как же без этого. Пришлось, не раздирая век, как-то начать, разумеется, не больно получалось… Но его возбудил и призвал к жизни ее возглас, переходящий в восторженный стон:
– Боже, какой он у тебя огромный! Таких же вообще не бывает… Я просто схожу с ума. Он меня прямо ворочает…
Четверть века прошло, а приятно вспомнить. И это при том – что ласкал-то он ее всего лишь… пальцем. Причем даже не указательным, а мизинцем.
Хвалите нас, козлов, хвалите.
– Это я так сказала… Просто он ленивый и сразу заснул.
– Так что же ты в нем нашла? Ты ведь его хотела?
– Не знаю. Сначала мне понравилась его решительность. Он решил меня взять и взял. Я ему говорю: «Я же тебя совсем не знаю…», а он: «Вот сейчас и познакомимся»… Но получилось как-то скучно… Секс не секс, а какое-то знакомство…
– И ты совсем не пробовала его раскрутить?
– Зачем? Если он такой козел.
– Плохих мужиков не бывает… Но с сексом ты с ним, похоже, поторопилась.
– Он же только на два дня приехал!
У Рыжюкаса отлегло, но вида он не подал.
– И ты обязана была ему отдаться? А где же твоя девичья гордость? И все твои принципы?
– Ты же сам говорил, что принципы – глупость.
– Конечно, но это ведь вовсе не значит, что нужно оказаться беспринципной давалкой… Слушай, а как он тебя ко мне отпустил?
– Он даже обрадовался, мне, говорит, надо поспать.
– Вот видишь… Доступное не увлекает. Правило прежнее: только заводить и не давать…
– Но он же специально приехал!..
– А почему юная девица должна знать специально зачем!
– Что ж я, дура набитая?
– Это вас и губит, что вы слишком умны и все наперед знаете.
– Так что же мне в таком случае делать? – растерянно спросила она.
– Если уж так захотелось и так приспичило, то не давать, а брать самой. Откровенно и отвязанно, так чтобы у него крыша поехала.
– В рот, что ли?
– Я не об этом. А о том, чтобы взять на себя инициативу вместо податливости, от которой мужики гаснут… Ну, например, предложить ему сделать массаж. Причем за бабки, обязательно за деньги, чтобы он понял, что…
– Ты с ума сошел! Я так не умею, и что бы он обо мне подумал?
– Не жеманься. Как раз это ты умеешь. Меня-то вона как раскрутила!.. Но мы сейчас не об этом… Заговори ты о массаже за деньги, он сразу увидел бы, что не такая уж он для тебя ценность…
– Да ты что, да он меня просто послал бы… Представляю, как бы он взбесился…
– Пусть… Но никуда бы он тебя не послал. Он же искатель, иначе чего бы он приехал?..
Для массажа с ним, подумал он, ей бы по-деловому раздеться, да обязательно самой, да первой, да еще рассказав мальчику, где вычитала, как это важно для полного раскрепощения. И проделать все сдержанно, строго пресекая любые его попытки сбить ее на фривольности… А уж потом, в процессе, как бы «нечаянно» завестись и отмочить такое, чтобы он офонарел. Так раскрутиться самой и его раскрутить, как ему и не снилось, даже после порнухи по видику…
