Одри Ниффенеггер - Жена путешественника во времени
КЛЭР: Я мою посуду, а Генри режет зеленые перцы. Невероятно розовое солнце садится за январский снег на нашем заднем дворике этим ранним воскресным вечером, мы готовим чили и напеваем «Желтую подводную лодку»:
В нашем славном городке
Жил один моряк седой…[80]
В кастрюле на плите шипят перцы. На строчке: «И друзья от нас теперь не выходят через дверь», я внезапно понимаю, что пою одна, поворачиваюсь и вижу гору одежды Генри на полу и нож на кухонном столе. Половинка перца слегка покачивается на разделочной доске.
Выключаю огонь и накрываю перцы. Сажусь рядом с грудой одежды, поднимаю ее, все еще теплую от тела Генри, и сижу, прижимая вещи к себе, пока тепло Генри не уходит. Потом встаю, иду в спальню, аккуратно складываю вещи и кладу на нашу кровать. Возвращаюсь и стараюсь доделать ужин; ужинаю одна, жду и волнуюсь.
3 ФЕВРАЛЯ 1995 ГОДА, ПЯТНИЦА (КЛЭР 23, ГЕНРИ 31 И 39)КЛЭР: Гомес, Кларисса, Генри и я сидим за нашим столом в гостиной и играем в «Прочищалку мозгов современного капиталиста». Это игра, которую придумали Гомес с Клариссой. Мы играем в нее на карте от «Монополии». Здесь нужно отвечать на вопросы, получать очки, набирать деньги и эксплуатировать других игроков. Очередь Гомеса. Он трясет кубики, выпадает шестерка, и он оказывается на клетке «Общество». Вытягивает карту.
– Итак, внимание. Какое современное техническое изобретение вы бы сознательно уничтожили ради блага общества?
– Телевизор, – отвечаю я.
– Кондиционер для белья, – говорит Кларисса.
– Датчики движения,– страстно восклицает Генри.
– А я говорю – порох.
– Вряд ли его можно назвать современным,– возражаю я.
– Ладно. Правильные ответы…
– Двух правильных ответов не может быть, – говорит Генри.
– Может. И вообще, что за дурацкий ответ – датчики движения!
– Они меня уже достали в хранилищах в Нью-берри. За эту неделю я два раза оказался заперт в хранилище на несколько часов, и как только я показываюсь, тут же появляется охранник с проверкой. Это меня просто бесит.
– Не думаю, что пролетария должна особенно беспокоить проблема датчиков движения.
Мы с Клэр получаем по десять очков за правильный ответ, Кларисса – пять за творческую мысль, а Генри возвращается на три клетки назад за то, что ставит личные цели выше общественных.
– Тогда я оказываюсь на «Старте». Банкир, дай двести баксов.
Кларисса дает Генри деньги.
– Черт,– говорит Гомес.
Я улыбаюсь ему. Сейчас моя очередь. Я выбрасываю четверку.
– Парк. Я покупаю.
Для того чтобы купить парк, мне нужно правильно ответить на вопрос. Генри достает карточку из пачки «Шанс».
– С кем и почему ты предпочла бы поужинать: Адам Смит, Карл Маркс, Роза Люксембург, Алан Гринспэн[81]?
– Роза.
– Почему?
– Самая интересная смерть.
Генри, Кларисса и Гомес соглашаются и разрешают мне купить парк. Я отдаю Клариссе деньги, и она вручает мне карточку. Генри трясет кости и оказывается на «Подоходном налоге». На этот случай есть особые карты. Все напряжены, в ожидании.
Генри зачитывает:
– «Огромный прыжок вперед».
– Черт.
Все отдаем Клариссе свою недвижимость, и она кладет карточки, включая свои, в «Банк».
– Плакал мой парк.
– Извини. – Генри передвигает фишку по доске и останавливается на «Сент-Джеймсе». – Я покупаю.
– Бедный мой маленький «Сент-Джеймс»,– хнычет Кларисса.
Я вытягиваю карточку из стопки «Свободная парковка».
– Какое соотношение сегодня между японской иеной и долларом?
– Без понятия. Откуда такой вопрос?
– Я придумала, – улыбается Кларисса.
– И какой ответ?
– Девяносто девять и восемь десятых иен к доллару.
– Хорошо. «Сент-Джеймс» остается. Твоя очередь.
Генри вручает кубики Клариссе. Она выкидывает четверку и оказывается в «Суде». Берет карту и зачитывает нам свое преступление: «Инсайдерные торговые операции с ценными бумагами». Все смеются.
– Скорее, это относится к вам, ребята, – говорит Гомес.
Мы с Генри скромно улыбаемся. На этой неделе мы просто чудеса творим на бирже. Для того чтобы выбраться из «Суда», Клариссе нужно ответить на три вопроса.
Гомес берет карточки из пачки «Шанс».
– Вопрос первый: назови двух известных художников, которых Троцкий встречал в Мексике.
– Диего Ривера и Фрида Кало.
– Молодец. Вопрос второй: сколько «Найк» платит своим вьетнамским работникам в день за эти невероятно дорогие кроссовки?
– О боже. Не знаю. Три доллара? Десять центов?
– Так какой ответ?
В кухне раздается невероятный грохот. Все подпрыгивают, и Генри говорит:
– Сидите здесь!
Голос настолько твердый, что мы подчиняемся. Он убегает в кухню. Кларисса и Гомес в ужасе смотрят на меня.
Я качаю головой:
– Я не знаю.
Но это не так. Я слышу бормотание и чей-то стон. Встаю и тихо иду за Генри.
Он стоит на полу на коленях, прижав кухонное полотенце к голому человеку, лежащему на линолеуме. Конечно, это Генри. Деревянный ящик с тарелками стоит на боку; стекло разбито, все тарелки вылетели и разбились. Генри лежит на груде осколков, истекая кровью и засыпанный стеклом. Оба Генри смотрят на меня, один жалко, другой настойчиво.
– Откуда кровь? – шепчу я.
– Думаю, от порезов, – шепчет в ответ Генри.
– Давай «скорую» вызывать,– предлагаю я. Начинаю собирать осколки с груди Генри. Он открывает глаза и говорит:
– Не надо.
Я останавливаюсь.
– Господь милосердный!
В дверях показывается Гомес. Я вижу, что Кларисса стоит за ним на цыпочках, пытаясь заглянуть через его плечо.
– Ух ты, – говорит она, протискиваясь мимо Гомеса.
Генри пытается накинуть полотенце на гениталии своего двойника.
– О Генри, не волнуйся насчет этого, я рисовала миллиарды моделей…
– Я пытаюсь сохранить видимость приличий, – резко бросает Генри.
Кларисса сжимается, как будто он ее ударил.
– Слушай, Генри… – бормочет Гомес. Я не могу думать в таком шуме.
– Так, заткнитесь все, пожалуйста, – требую я, выходя из себя.
К моему удивлению, они замолкают.
– Что случилось? – спрашиваю я Генри, который лежит на полу, морщится и старается не шевелиться.
Он открывает глаза и какое-то время смотрит на меня, прежде чем ответить.
– Через несколько минут я уйду, – наконец тихо отвечает он. Смотрит на Генри: – Дай выпить.
Генри вскакивает и возвращается с полным стаканом «Джека Дэниелса». Я держу голову Генри, и он умудряется выпить почти треть.
– А смысл? – спрашивает Генри.
– Не знаю. Плевать, – отвечает Генри с пола. – Больно, черт. – Он вздрагивает. – Отойдите! Закройте глаза…
– Зачем?.. – начинает Гомес.
Генри трясется на полу, как будто через него пропускают ток. Голова яростно дергается, он кричит: «Клэр!», и я закрываю глаза. Раздается звук, как будто рвется простыня, но намного громче, в разные стороны разлетаются осколки фарфора, и Генри исчезает.
– Боже мой,– произносит Кларисса.
Мы с Генри смотрим друг на друга. «Это было не так, Генри. Это яростно и ужасно. Что с тобой происходит?» По выражению его белого лица я понимаю, что он тоже не знает. Он смотрит, нет ли в виски осколков, и выпивает до дна.
– А стекло почему разлетелось? – спрашивает Гомес, осторожно отряхиваясь.
Генри встает и подает мне руку. Он весь в каплях крови и осколках стекла и фарфора. Я встаю и смотрю на Клариссу. У нее на лице глубокий порез, кровь течет по щеке, как слеза.
– Все, что не часть моего тела, остается на месте,– объясняет Генри.
Он показывает дыру – ему пришлось выдернуть зуб, потому что пломба постоянно вылетала.
– Поэтому, где бы я сейчас ни оказался, им там не придется сидеть и собирать все пинцетом.
– Да, но нам придется, – отвечает Гомес, осторожно вынимая стекло из щеки Клариссы.
По-своему, он прав.
БИБЛИОТЕЧНАЯ НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА
ГЕНРИ: Мы с Мэттом играем в прятки среди стеллажей в Особой коллекции. Он ищет меня, потому что считается, что мы проводим семинар по каллиграфии для одной из доверителей Ньюберри и ее «Клуба женских писем». Я прячусь, потому что пытаюсь одеться, прежде чем он меня найдет.
– Ну же, Генри, они ждут, – зовет Мэтт откуда-то из «Ранних американских плакатов».
Я надеваю штаны в «Биографиях французских художников двадцатого века».
– Секундочку, я просто хочу кое-что найти, – кричу я.
Делаю заметку на память – выучиться чревовещанию на такие случаи. Голос Мэтта приближается, он говорит:
– Знаешь, у миссис Коннелли скоро будут котята, да ладно тебе, вылезай оттуда…– Он просовывает голову в мой ряд, я застегиваю рубашку. – Что ты делаешь?
– В смысле?
– Ты опять бегал голый вдоль стеллажей, так?
– Ну, может быть. – Я стараюсь, чтобы голос звучал ровно.
