Алексей Смирнов - Небесный летающий Китай (сборник)
– Или серый волк, – согласился Мишутка.
Вошел озабоченный Михайла Потапыч.
– Никто не открывает, – сказал он мрачно. – И дверь заперта.
– В милицию звони! – не унимался малыш.
– Ну да, конечно, – саркастически хмыкнул тот. – Мы тут кривые сидим, а милиция приедет. Нет уж, мы сами попробуем.
– Надо бы в домоуправление, – Настасья Петровна уселась на диван и несколько непоследовательно включила фигурное катание.
– Там давно никого нет. Ночь скоро, – Михайла Потапыч ударил шваброй в потолок. – Эй! Гражданин хороший! Убери свою ногу!
Башмак провернулся по часовой стрелке и беспомощно замер.
– Надо его чем-нибудь, – сказала Настасья Петровна, следя за оценками: шесть-ноль, шесть-ноль, шесть-ноль.
– Ну так разуй его, гада! – Михайла Потапыч взял скатерть за углы и сгреб со стола единым узлом, вместе с посудой. Потом налил себе и выпил, успокаиваясь с каждым глотком. – Ты мне ремонт сделаешь, – пообещал он башмаку.
Настасья Петровна принесла тряпку, придвинула стул.
– Может, расковырять дырку побольше?
– Чтобы совсем обвалился?
Та обхватила ботинок тряпкой. Ступня напряглась. Настасья Петровна вынула ножницы и разрезала шнурки. Сняв обувь, состригла носок.
– Дай мне! – попросил Мишутка. – Я с ним поиграю.
– Мало у тебя своего дерьма! Пошел отсюда!
Держа башмак на вытянутых руках, Настасья Петровна понесла его к мусорному ведру, но Михайла Потапыч остановил ее.
– Не вздумай выбросить, это же улика. Мало ли там что – кровь, волосы…
– Да какие тут волосы! – Настасья Петровна сунула башмак мужу под нос. Тот отвел ее дородную руку:
– Положи в сортире. И принеси мне что-нибудь острое – шило или гвоздь.
Сказав это, Михайла Потапыч запрокинул голову и посмотрел на ступню, рассчитывая на ответ. Ступня безучастно свисала. Она была огромная и грязная, в натоптышах и мозолях, с варикозными узлами и черными слоистыми ногтями. Ногти загибались ороговелыми козырьками. Подошва казалась каменной.
– Щас, – сказал Михайла Потапыч.
Он взобрался на стул и кольнул подошву гвоздем. Ступня вяло дрогнула.
Тогда Михайла Потапыч размахнулся и ударил всерьез.
Ступня рванулась вверх – напрасный труд: она безнадежно застряла.
– Не нравится! – воскликнул Михайла Потапыч.
– Руками не трогай, – предупредила Настасья Петровна. —
Смотри, она вся в лишаях.
Гвоздь взметнулся:
– Уматывай!
Ступня стала биться, на Михайлу Потапыча капнуло кровью.
– Так дело не пойдет, – тот тяжело, по-медвежьи, спрыгнул на пол и направился в кладовку. – Сейчас я ее паяльником нагрею. Выскочит, что твоя пробка.
Мишутка соорудил петлю, ловко набросил на ступню и повис, болтая ногами.
– Мама, тарзанка! – заголосил он. – Качели!
Крепление хрустнуло. Веревка соскоблила слой накипи, открылась надпись: «они устали» – синяя татуировка.
– Слезай, пока потолок не обрушил, – сказала Настасья Петровна. – Большой уже, а не понимаешь простых вещей.
– Повеситься можно, если веревка замотается, – подхватил Михайла Потыпыч и включил паяльник. Идея показалась ему забавной, и он задержался. – Повеситься на чьей-то ноге. Вот так штука.
Он озабоченно вздохнул, взгромоздился на стул, который уже начал поскрипывать.
– В армии у нас делали «велосипед», – сообщил он Мишутке. – Вы еще не пробовали в лагере? Вставляешь спички промеж пальцев, головками наружу, и поджигаешь. Они догорят, а он ногой трень-брень, трень-брень.
– Ну, а мы… – он не договорил и приложил паяльник к углублению, не самому грубому месту.
Ступня не шевелилась и торчала. Она смахивала на кляп в уродливом рту.
– Уснул он, что ли? – Михайла Потапыч надавил сильнее.
Настасья Петровна зажала нос.
Нога покоилась, как была, напоминая уже не кляп, а нераспознанный знак свыше.
– Точно, уснул.
Весь вечер они занимались ступней. Резали ее, стригли, жгли, кололи.
Улеглись спать.
…Утром явился милиционер, привел с собой слесаря. Михайла Потапыч и Настасья Петровна пришли понятыми. Мишутку не взяли, и он в отместку спешил натешиться над стопой, пока она не исчезла.
Взломали дверь. В старушкиной квартире никого не было. Повсюду лежала пыль, и ходики остановились.
Посреди гостиной из пола торчал огрызок ноги. Вокруг виднелись кровавые пятна.
– Вот зверь, – ужаснулся милиционер. – Настоящий зверь, матерый. Перегрыз конечность и ушел. Знаешь, как они делают? – он повернулся к Михайле Потапычу.
– А как же, – отозвался Михайла Потапыч.
– Они, – сказал милиционер, – себе могут лапу откусить, которая в капкан попала. Вот как оно бывает. Сволочь, уголовник.
– Ничего человеческого, – согласилась Настасья Петровна.
© март – апрель 2004Багаж
Дама сдавала в багаж:
Диван,
Чемодан,
Саквояж,
Картину,
Корзину,
Картонку
И маленькую собачонку.
С. Я. Маршак– Уважаемая коллегия!
Я сознаю меру ответственности, которая возложена на меня как на лицо, уполномоченное выступить перед авторитетной аудиторией, каковую имею честь видеть в вашем лице. То есть в ваших лицах. Тема слишком деликатна, чтобы я ограничился лаконичным перечислением нарушений, выявленных возглавляемой мною Комиссией. Затронуты интимные сферы. Я отдаю себе отчет в том, что нахожусь в обществе людей слишком занятых и не имеющих возможности вникать в технические подробности дела. Здесь присутствуют представители самых разных специальностей, порой ни в чем не соприкасающихся с предметом нашего сегодняшнего рассмотрения. Это правильно. Свежий взгляд. Поэтому я позволю себе вкратце напомнить основные принципы Перемещения, которое многие по привычке, укоренившейся благодаря чтению беллетристики, ошибочно именуют Нуль-Транспортировкой. Обнуление на Старте, как известно, не имеет ничего общего с гиперпространственными фантазиями, так что мы всячески уклоняемся от использования жаргонизмов, намекающих на известную неоднозначность процедуры в смысле гуманизма и этики.
Итак, Перемещение, столь широко утвердившееся в нашей обыденной жизни, заключается в следующем. Молекулярная структура пассажира считывается в кабине А, находящейся в пункте А, и там же подвергается оцифровке. Информация передается в кабину Б, находящуюся в пункте Б, куда желает переместиться пассажир. Кабина Б оснащена биологическим генератором. Он полностью восстанавливает индивида – точнее говоря, воссоздает, сохраняя достоинства и изъяны, личность, воспоминания и прочее. Исходный пассажир, оставшийся в кабине А, мирно спит. Когда в кабину А поступает сообщение о благополучном завершении процесса, оригинал уничтожается. В самом копировании нет ничего неестественного; любой человек натуральнейшим образом копирует себя самого, и в этом, собственно, и заключается его существование; повинуясь программе, он множит себя, словно под копирку, и чем больше копий, тем хуже оттиск, и так продолжается, пока он не умрет. Почтовое копирование – калька с естественного процесса. Но это справедливо лишь для случаев, когда не происходит злонамеренного вторжения, которое есть патология, а патология никогда не отменяет норму.
Все мы не раз пользовались этим удобством, и всем нам очевидна логичность заключительной процедуры. Мы не можем множить сущности без необходимости, иначе на Земле не останется свободного места, не говоря уже о проблемах нравственного характера.
Но полностью исключить последние нам не удается.
Речь идет о Багаже.
Основой основ подследственной Почтовой Службы является гарантированное сохранение внутреннего мира пассажира во всей его полноте. И это распространяется на опыт сна, приобретаемый оригиналом в ожидании благополучной посадки. Мы не вправе лишать путешественника даже такой мелочи, как сновидения, посещающие его в последние минуты существования оригинала. Дубликат имеет право знать, что он видел во сне, покуда длилось Перемещение. Этот довесок и представляет собой Багаж, который досылается в кабину Б отдельной бандеролью.
Мы исходим из того, что сон этот должен быть безмятежным. Соответствующим должностным лицам вменено в обязанность вводить пассажирам снотворные препараты, вызывающие приятные видения. Конечно, было бы проще не усложнять дело и ликвидировать оригинал сразу, не отягощая Почтовую Службу надобностью возиться с Багажом. Однако это недопустимо. Безупречных технологий не существует, и сбои возможны, а потому подтверждение успешности Перемещения возведено в закон. Пассажиру приходится ждать. Досылка Багажа важна и потому, что любой пассажир перед отправкой обязательно нервничает – стало быть, тревожится и его дубликат, когда обретает сознание, а вместе с ним – весь комплекс переживаний, непосредственно предварявших Перемещение. Багаж приносит успокоение и оказывает психотерапевтическое воздействие.
