Рабыня - Конклин Тара

Доротея написала своей сестре Кейт 28 августа 1848 года, в тот же день, когда у четы Белл родился ребенок. Лине стало жарко, ее пульс участился.

Готовая родить, Джозефина пришла в сарай Раундсов и ушла ночью. На следующий день в Белл-Крике родился ребенок. Лина не верила в совпадения, в удачу; теперь она точно знала, что ребенок Джозефины родился в Белл-Крике и что Роберт Белл записал его рождение.

Лина еще раз просмотрела остальные страницы: там не было никаких записей о смерти или продаже ребенка. Что же случилось с мальчиком?

Лина читала, что после смерти Лу Энн Роберт Белл недолго оставался в Белл-Крике. Он быстро женился на местной школьной учительнице, объявил себя банкротом, покинул штат Вирджиния и поселился в Луизиане. Но что случилось с людьми, которые жили с ним в Белл-Крике?

Лина поискала последнюю запись в фермерской книге. Дом, товары, рабы и все прочее имущество были проданы господину судье Стэнмору из Стэнмор-Хилла 10 ноября 1852 года.

И сегодня именно семья Стэнмор сохранила контроль над Белл-Центром, поместьем Белл, живописью Белл – наследием всего купленного у Роберта Белла.

Лина осторожно пролистала оставшиеся страницы книги, все они были пустыми. В самом конце, засунутый за заднюю крышку переплета, как будто кто-то положил его туда для сохранности, лежал сложенный вдвое листок бумаги. Лина осторожно высвободила его, бумага с треском отделилась, но, с облегчением заметила Лина, не порвалась. На переплете остался светлый прямоугольник с желтой каймой, след от бумаги. Когда это здесь спрятали? Лина развернула бумагу, собственные пальцы показались ей толстыми и неуклюжими. Первым делом она увидела слово «награда», написанное крупными жирными черными буквами; чернила были такими яркими, что казались почти свежими. Внизу, мелким шрифтом, объявление гласило:

Сквозь тонкую ткань перчаток бумага казалась зернистой и шершавой, и Лина с непонятной тщательностью сложила листок и засунула обратно в фермерскую книгу. Она стянула перчатки и вытерла пальцы о шерстяные брюки, как будто эта последняя страница каким-то образом испачкала их.

Значит, Джозефина снова сбежала. Один раз в 1848 году, а потом еще раз в 1852-м. И во второй раз она не вернулась в Белл-Крик. Лина улыбнулась: в прохладной комнате перед ней возник образ Джозефины, идущей по дороге на север, прочь от Белл-Крика и своей невыносимой жизни. Но в этом видении Джозефина была одна, без сына. Улыбка сползла с лица Лины. Джозефина, должно быть, оставила сына; осознание этого вдруг затуманило зрение Лины, и она закрыла глаза. Возможно, она ошибалась. Может ли она ошибаться? Нет. Если бы Джозефина бежала с ребенком, то Роберт Белл наверняка написал бы об этом в объявлении о награде. Беглую рабыню с ребенком было бы легко обнаружить; ее было бы легко поймать.

Стук в дверь заставил Лину вздрогнуть. Она подняла голову и не сразу сообразила, где находится: ну конечно, архив семьи Белл, цифровые часы на стене мигают красным, а Нора застыла в дверном проеме с поднятыми бровями, с длинной седоватой косой, в ситцевой юбке и сандалиях на резиновой подошве, со звякающими браслетами на руках. Физические свойства комнаты – слабый мерцающий свет, запах пыли и плесени, холодный металлический стол – прогнали прошлое и вернули Лину к действительности.

– Ну как, нашли что-нибудь? – спросила Нора.

Лина неуверенно кивнула.

– Кажется, да. Но мне может понадобиться еще кое-какая информация. Меня интересует продажа рабов Робертом Беллом судье Стэнмору 10 ноября 1852 года. Кого конкретно купил судья Стэнмор? Он, должно быть, записал о покупке больше, чем Роберт Белл о продаже.

– У мистера Стэнмора тоже была фермерская книга, похожая на белловскую. Я уверена, что эти данные там есть. – Нора откинула с лица выбившуюся прядь волос. – Но все материалы, касающиеся семьи Стэнмор, хранятся в Фонде Стэнмора. Это всего лишь на другом конце города, но они очень строго отбирают посетителей. Пускают только исследователей. – Она лукаво улыбнулась. – Но я могу попросить, чтобы они прислали книгу сюда. Вы можете прийти завтра?

Вернувшись в гостиничный номер экономкласса, стены которого были выкрашены выцветшей желтой краской, Лина открыла ноутбук и поискала в Интернете информацию о семье Стэнмор. Появился дагеротип судьи Стэнмора: пузатый, светловолосый денди, губы слишком толстые, глаза слишком бледные. Он выглядел так, будто быстро обгорал на солнце и не очень-то любил работать. Плантация Стэнмора теперь была внесена в реестр охраняемых исторических объектов Вирджинии, прочитала Лина. Весной и осенью группы туристов толпились в его садах, спускались к табачным полям, старой маслобойне, кузнице и коптильне, в сушильню, где все еще вешали связки ярких листьев, чтобы они высохли и потемнели.

Лина перешла по ссылке на официальный сайт Фонда Стэнмора – с глянцевыми картинками, зажигательной фоновой музыкой, самовозникающими историческими фотографиями вперемешку с современными снимками улыбающихся школьников на экскурсиях и черно-белыми, изображающими мужчин с прямыми спинами среди зелени табачных полей. В прошлом году Фондом выделено более 12 миллионов долларов на гранты в приоритетных областях, таких как культурное наследие, развитие общин, социальная справедливость и межрасовые отношения. Каждый год Премия им. судьи К. Стэнмора в 50 000 долларов присуждалась за выдающиеся заслуги в сфере расовой гармонизации в штате Вирджиния.

О Лу Энн Белл, Джозефине Белл и спорных картинах на сайте ничего не было.

Пальцы Лины застыли над клавиатурой, а ее мысли вернулись к Джасперу Баттлу и его семейным реликвиям. «Возникают из ниоткуда, – сказал Портер. – Будьте осторожны, Лина». Но подозрения Портера, казалось, не имели отношения к тому Джасперу, которого видела Лина, с его ясными глазами и с тем, как он говорил о своем отце. «Джаспер Баттл», – набрала Лина в поисковике. На экране появилось несколько десятков ссылок: на налогового инспектора средних лет из Пенсаколы, штат Флорида, на игровой сайт, где орды саранчи сражались за победу в битве при Джаспере, на ученика средней школы в Дулуте, который любил играть в лакросс и тусоваться с приятелями. Наконец ближе к концу списка появился сайт рок-группы «Мудрость». Лина открыла ссылку. На экране вспыхнуло фото четырех инди-рок-музыкантов лет двадцати с небольшим, все в татуировках, разного роста и оттенка кожи, а вот и он, смотрит открытым, прямым взглядом: «Джаспер Баттл: бас-гитара». По мере того как Лина изучала сайт, на страницу всплывали окна с датами концертов и фотографиями выступлений. На одной из них – темный силуэт Джаспера на освещенной сцене, руки размыты от движений по струнам бас-гитары, ноги широко расставлены, голова опущена.

Лина набрала номер, который Джаспер дал ей на прошлой неделе. Он ответил после первого же гудка.

– Я прошу прощения, – сказал он.

Тон Джаспера был таким покаянным, таким искренним, что Лине захотелось немедленно простить его, но, конечно же, извинения предназначались не ей.

– Джаспер… это Лина Спэрроу из юридической фирмы.

– Лина. – Теперь его голос казался смущенным, но в нем слышался смех. – А я подумал, это не ты.

– Я так и поняла. – Она хотела спросить, за что Джаспер извиняется и за кого он ее принял, но сдержалась.

– Прости… – снова начал он и замолчал. – В смысле, мне жаль… что я сказал это.

Теперь настала очередь Лины рассмеяться.

– Ничего страшного. Не надо извиняться. Как твои дела? – Она прижала трубку к уху, наслаждаясь новизной общения с кем-то, кроме Дэна (два контрольных звонка), или Гаррисона (три эсэмэски, все с извинениями), или отца (одно пустопорожнее сообщение, один пустопорожний разговор, один непринятый вызов).