Фонтан - Хэй Дэвид Скотт

— Нет, — отвечает Би. — Только работа, работа, работа.

— Чушь собачья.

Би делает паузу. Разглядывает пиво. Пену, цвет. Карамельный. Дымчатый.

— Соус барбекю.

— Что?

— Я готовлю собственный соус барбекю.

— Ну вот же!

— С нуля.

— С нуля?

— С нуля.

— Не из покупного кетчупа и вустерского?

— С нуля.

— Кроме шуток? Черт возьми, Би, ты же пурист. Я так и знал! Гребаный пурист. Ты его продаешь?

— Я до сих пор усовершенствую рецептуру, — отвечает Би, не глядя на бегущую строку. Почти. — Хотя думаю, что уже близок.

— Да?

— Да. Он вкусный. Действительно вкусный.

— У меня есть дистрибьютор. Я тебя с ним сведу.

— Ах, ну не знаю, настолько ли он хорош.

— Я видел твою работу. Уверен, что и на соус это распространяется. Сделай мне пару бутылочек. Серьезно.

— Не-а.

— Я его втюхаю. Он будет стоять на полках «Славного сада».

— Не-а.

— Почему? Тебе нужен прорыв.

Би делает еще один глоток пива. Пиво поднимает его над унылой хмарью этого пасмурного дня. До чего ж хорошо. Би уже хочет пожать плечами. Еще раз произнести «не-а». Но понимает, что это только по привычке. Олив нашла бы что сказать по этому поводу. И была бы права, поэтому Би говорит:

— Почему бы и нет?

— Да, — говорит Хигби, удовлетворенно потрясая кулаком. — Мир строился на «почему бы и нет» и «да, черт возьми». Давай сделаем партию. Что тебе нужно?

— Сейчас?

— Ты сильно занят? — Хигби берет карандаш.

Мир Би наполняется яркими красками и возможностями. Он начинает скороговоркой перечислять список ингредиентов. Они занесены в его маленький блокнотик. Полдюжины версий и вариаций. С неразборчивыми пометками в каждом рецепте. Би позволяет себе проекцию в будущее с трамплина настоящего. Он представляет бутылки. Этикетки. С одобрительной резолюцией Хигби. Ряды бутылок на магазинных полках. Они с Олив (у которой большой живот — она на последнем сроке) стоят и ждут, когда кто-нибудь возьмет бутылку. Чтобы завязать разговор. А лучше — подслушать чужие разговоры. «Нет, нет, этот „Соус Би с дымком" — лучший барбекю на свете». Би приятно.

Он протягивает руку Хигби, чтобы скрепить договор.

Но Хигби неотрывно смотрит на один из великолепных экранов высокой четкости. На бегущую строку.

Би в мгновение ока обегает взглядом все четыре телевизора. Совершая в уме квантовые вычисления. Фонтан. Обвинения. Кресло. Вода. Шулерская вода.

— Это правда? — говорит Хигби, игнорируя протянутую руку Би. Которая медленно опускается. И вставляет обратно наушник с синим огоньком. И уже официальным тоном повторяет: — Это правда?

— Гроб — тоже жульничество? — осведомляется Хигби.

— Нет, Рич…

— Думаю, на этом все.

— Хигби… Ричард, я ее не пил. Кувалда сделала глоток; нам нужно было закончить кресло, чтобы закрыть заказ. Я никогда не пил эту воду. Не пил. Я даже в детстве не причащался. Я — это только я. Все мое творчество — только мое. Все, что я делаю, — Би указывает на гроб в телевизоре, — делаю только я. Прошу тебя. То, что ты мне предлагаешь, — для меня это перерыв, который мне так необходим. Я не могу дальше жить, как жил до этого. — Би удивлен отчаянием в своем голосе. — Я не вынесу, если следующие десять лет будут похожи на предыдущие. Не вынесу. Пожалуйста, Ричард. Не отменяй сделку. Пожалуйста…

Хигби смотрит на экран.

Би пытается разгадать выражение его лица. Язык тела. Кивок. Пожатие плеч. Любое движение. Хоть что-нибудь.

Наконец-то. Легкое подобие улыбки.

Би выдыхает.

А Хигби скрещивает руки на груди и поворачивается к Би.

— Но ты знал, что она пила воду, Беллио. Ты знал.

Би возвращается в свою прежнюю серую жизнь. И снова его разъедает вялотекущий рак неудачи.

Би проходит мимо телеэкранов, на которых офицера Арчи Рино выносят из морга вперед ногами. Сотрудники полиции Чикаго маршируют в траурной форме. Салютуют в белых перчатках. Би поворачивается к Хигби, чтобы умолить его, проглотив последнюю горькую пилюлю гордости.

— Пожалуйста!

— Я надеялся на большее, Би. Возможно, ты и крут. Возможно, все это чушь собачья, — говорит Хигби. — Но картинка складывается не bueno.

Дзынь.

Двери лифта открываются.

И увозят Би вниз.

Очередь и опрос

Мужчина [44] в телевизоре улыбается, смеется над шуткой своих коллег. И без всякой паузы объявляет: «Искусство или смерть. Подробности в девять часов».

Робардс ставит будильник.

Девять часов.

Улыбающийся мужчина в блестящем костюме, уставившись в телесуфлер и надев наушник, вещает широкой публике о фонтане. Фонтане на третьем этаже МСИ. Волшебном, чудесном фонтане. Он зачитывает короткие, эффектные фразы, прокручивающиеся на экране, этот мужчина в блестящем, ему не принадлежащем костюме. Каждое предложение составлено так, чтобы слушатели скривились, покачали головой, пустили слезу или рассмеялись. И, по формату, закадровый голос серийного убийцы произносит: «Вы не знаете, что это может вас убить». Что, в конце концов, похоже, так и есть.

Репортаж:

Журналистка по имени Белль Дэй (как гласят титры внизу экрана), которая выглядит так, словно она еще должна учиться в колледже, разговаривает с человеком по имени Джаспер П. Дакворт. Робардс этого типа как будто знает. Но что-то в нем не так. Россу требуется мгновение, чтобы сообразить: он весь в черном (как те узкоглазые из Армии Северного Вьетнама, которые лишили его ног в той засаде) и без своей замечательной клетчатой «бабочки». Эта стрижка делает его похожим на солдата-новобранца. Или скинхеда. С гигантскими усами.

Дакворт говорит бесстрастно.

— Искусство имеет право на детей. Люди имеют право на искусство.

— Не просто на искусство, — говорит Белль Дэй, — а на шедевр.

— Да. Разве искусство может быть разрушительным?

— Насколько я понимаю, создание шедевра приводит к тому, что художник вскоре умирает.

— Человек имеет право выбирать.

— Но вы же умрете! — Серьезные вопросы ей не по плечу.

— У человека есть право на собственное тело. Вы как женщина разве не согласны?

— Ну, да, я полагаю, — говорит Белль Дэй. Именно поэтому она до сих пор работает репортером выходного дня (хотя будет винить в том, что потеряла этот мяч, недавнее убийство своего бывшего мужа, офицера чикагской полиции Арчи Рино, людей из новостного отдела, тогда как в центральной аппаратной будут гадать, долго ли еще Белль продержится в эфире благодаря своим обалденным буферам). Журналистка делает секундную паузу, прикасается к уху рукой в фирменной розовой рукавичке (по слухам, маскирующей то ли кожное заболевание, то ли до нелепости короткие пальцы, то ли мужские руки), откуда, похоже, тянется проводок (от уха, а не от рукавички). — Нов чьем ведении находится вода? Штата или города?

— МСИ — некоммерческая организация, поэтому…

— Но источник воды — город. Наше замечательное озеро… — Белль указывает рукой на юг, затем исправляет ошибку и машет на восток. — Мичиган. — Она снова делает паузу, после чего спрашивает у Дакворта: — Вы готовы бросить вызов мэрии?