Мейв Бинчи - Уроки итальянского
— Мама промокнет насквозь, — проговорила Фрэн. — Неужели мусорное ведро не могло подождать до завтра!
— Che tempaccio! Che tempaccio! — театрально воскликнула Кэти.
— Вылезай, Катерина, — сказала Конни, — видишь, твоя бабушка держит для тебя открытой дверь.
— Это моя мама, — поправила ее Кэти.
Из-за шума дождя и хлопанья дверцами никто, казалось, не обратил внимания на эту реплику.
На кухне миссис Кларк с гримасой недовольного удивления рассматривала свою размокшую сигарету.
— Я вся вымокла, дожидаясь, пока вы вылезете из этого лимузина.
— Господи, как я хочу горячего чаю! — проговорила Фрэн, бегом направляясь на плите.
Кэти устроилась за кухонным столом.
— Due tazzi di te,[37] — сказала Фрэн с великолепным произношением. — Con latte? Con zucchero?[38]
— Ты знаешь, что я пью кофе без молока и без сахара, — словно издалека ответила Кэти. Она была бледна.
Миссис Кларк заявила, что не видит смысла оставаться здесь, если в ее присутствии говорят на незнакомом ей языке, поэтому отправляется спать, а если ее муж и их отец когда-нибудь соизволит вернуться из паба, то пусть не оставляет на утро грязных сковородок. С этими словами она удалилась, ворча, кашляя и скрипя ступеньками.
— В чем дело, Кэти?
Кэти подняла глаза на старшую сестру.
— Скажи, Фрэн, ты — моя мама?
Несколько секунд на кухне царила тишина. Раздавались лишь звуки дождя, барабанившего в окно, да шум воды, которую спустили в туалете на втором этаже.
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Я хочу знать: да или нет?
— Ты же сама знаешь, что да, Кэти.
На сей раз молчание длилось гораздо дольше.
— Нет, я не знала. По крайней мере, до сегодняшнего дня. Фрэн подошла к Кэти и хотела ее обнять.
— Нет, не трогай меня. Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасалась.
— Кэти, ты знала, ты чувствовала это. Об этом не нужно было говорить вслух, но я была уверена, что ты знаешь.
— А кто-нибудь еще об этом знает?
— Что значит «кто-нибудь еще»? Те, кому надо, знают. Главное, ты знаешь, как сильно я тебя люблю, что я сделаю для тебя все и постараюсь дать тебе самое лучшее!
— Кроме отца, дома и имени.
— У тебя есть имя, есть дом, есть еще одна мама и папа.
— Нет у меня ничего. Я — незаконнорожденная, и ты от меня это всю жизнь скрывала.
— Такого понятия больше не существует. Ты — член нашей семьи с того самого дня, когда появилась на свет, а это — твой дом.
— Как ты могла… — начала Кэти.
— А разве было бы лучше, если бы я отдала тебя чужим людям на усыновление и дожидалась, когда тебе исполнится восемнадцать лет, чтобы познакомиться с тобой — и то лишь в том случае, если бы ты сама этого захотела?
— Все эти годы я считала, что Ма — моя мать. Не могу поверить!
Кэти потрясла головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее эту новую, пугающую мысль.
— Ма была матерью и для тебя, и для меня. Она ждала твоего появления на свет с тех самых пор, как узнала о том, что это должно случиться. Она была счастлива, что в доме появится еще один ребенок. Она постоянно говорила об этом, и это было так. И, Кэти, я правда была уверена, что ты все знаешь.
— Откуда я могла узнать? Мы обе обращались к родителям Па и Ма. Все вокруг говорили, что ты моя сестра, а Мэтт, Джои и Шон — наши братья. Откуда же я могла узнать?
— Ну, и что с того? Мы все вместе жили в этом доме, ты всего на семь лет младше Джои, так что все и выглядело, и было вполне естественно.
— А наши соседи… Они знают?
— Может, кто-то и знал, только теперь, я думаю, все давно забылось.
— А кто мой отец? Мой настоящий отец?
— Па — вот кто твой настоящий отец. Он вырастил тебя, он вырастил всех нас.
— Ты понимаешь, что я имею в виду.
— Это был мальчик из привилегированной школы, и его родители не захотели, чтобы он женился на мне.
— Почему ты говоришь «был»? Он что, умер?
— Нет, он не умер, но давно ушел из моей жизни.
— Из твоей, может, и ушел, но не из моей!
— Думаю, это не очень хорошая мысль.
— Неважно, что ты думаешь. Где бы он ни был, он все же мой отец. Я имею право знать, кто он, увидеть его, сказать ему, что я существую на свете благодаря ему.
— Пей чай, прошу тебя. Или хотя бы позволь это сделать мне.
— Я тебе не мешаю. — Взгляд Кэти был холоден как лед. Фрэн понимала, что в данной ситуации от нее требуется больше такта и дипломатичности, чем когда бы то ни было. Чем даже тогда, когда сын директора универмага, которого взяли на время каникул на работу, был уличен в воровстве. Сейчас ситуация была куда как сложнее.
— Я расскажу тебе все, что ты хочешь узнать. Абсолютно все, — сказала она как можно более спокойно. — А если во время нашего разговора вернется Па, мы уйдем в твою комнату.
Комната Кэти была гораздо больше, чем у Фрэн. Там стоял письменный стол, на стене висела книжная полка и умывальник, который их отец-водопроводчик с любовью установил здесь много лет назад.
— Ты все делала для меня из чувства вины, не так ли? Отдала мне эту красивую комнату, покупала школьную форму, давала карманные деньги и даже на курсы итальянского со мной пошла. Ты платила за все это только потому, что чувствовала себя в долгу передо мной.
— Ни разу в жизни я не испытывала перед тобой никакой вины, — твердо сказала Фрэн. Ее голос звучал столь решительно, что истерика, которая было началась у Кэти, сразу сошла на нет. — Нет. Иногда мне было грустно из-за того, что ты так много занимаешься, и я жалела, что не в моих силах дать тебе все сразу. Я работала как вол, чтобы создать тебе достойную жизнь, каждую неделю откладывала деньги, чтобы со временем обеспечить тебе независимость. Я любила тебя больше всего на свете и, честно говоря, временами даже начинала путаться: то ли ты мне дочь, то ли на самом деле сестра. Ты для меня — Кэти, и я хочу для тебя всего самого-самого лучшего. Я думала об этом постоянно и, чтобы добиться этого, долго и упорно работала. Так что, уверяю тебя, я испытываю по отношению к тебе самые разнообразные чувства, но вины среди них нет.
На глазах у Кэти выступили слезы. Фрэн осторожно протянула руку и накрыла ладонью пальцы девочки, крепко сжимавшие чашку с чаем.
— Прости, — дрожащим голосом произнесла Кэти. — Я знаю, что не должна была говорить этого, но я была в настоящем шоке.
— Не извиняйся, все в порядке. Спрашивай меня о чем угодно.
— Как его имя?
— Пол. Пол Мэлоун.
— Значит, я — Кэти Мэлоун? — с некоторым удивлением произнесла девушка.
— Нет, ты — Кэти Кларк.
— А сколько лет ему тогда было?
— Шестнадцать. А мне — пятнадцать с половиной.
