Андрей Шляхов - Черный крест. 13 страшных медицинских историй
«Скорой помощи» в эпидемию тоже достается – приехавшая по вызову Ксении бригада согласилась с диагнозом и отвезла ребенка вместе с матерью в стационар.
Волну погнал хирург, дежуривший в приемном отделении. Как же – обидно ему показалось, что разбудили среди ночи по такому поводу. А кто тебе вообще дал право спать на дежурстве? Право отдыха – это одно, а право сна – совсем другое. Да и не из дома вызвали, а из соседнего кабинета. Помешали традиционному акту любви с дежурной медсестрой? Ничего – настоящего мужика обломы только закаляют!
Придурок настроил против «ничего не смыслящих в детских болезнях» врачей «скорой помощи» и поликлиники всю больничную администрацию. Разбираться в ситуации стало городское управление здравоохранения. Скоропомощная бригада вышла сухой из воды: даже при наличии сомнений они не имели право снимать острый хирургический диагноз, выставленный участковым педиатром. А вот Ксении досталось на орехи по полной программе, несмотря на то, что начальник управления здравоохранения был ставленником дяди Паши. Впрочем, чего удивляться? Давно доказано, что люди добра не помнят, а если и помнят, то предпочитают отвечать на него черной неблагодарностью. Для равновесия, наверное. Ведь если вселенские весы сильно качнет в сторону добра, мир может рухнуть...
Побывав сначала «на ковре» у начальника управления (раздевал он ее глазами так усердно, что она всерьез забоялась быть изнасилованной прямо в кабинете), а затем на заседании коллегии, целиком и полностью посвященному ее вопросу, Ксения поняла одно – здесь, в родном городе, ей больше не работать. При таком-то отношении... Да пропади все они пропадом! К тому же в Москве, до которой было просто рукой подать, платили врачам гораздо больше.
– Я бы, может, пошел дальше и рекомендовал вам сменить профессию... – сказал главный городской педиатр, одновременно бывший доцентом институтской кафедры педиатрии.
Главный специалист управления здравоохранения – это, в сущности, и не должность, а нечто вроде почетной общественной нагрузки.
– Да плевать я хотела на ваши рекомендации! – заявила Ксения, прекрасно понимавшая, что свой строгий выговор с занесением она получит в любом случае, а больше ее никак наказать нельзя. – Собрались тут, гиппократы провинциальные, и корчите из себя вершителей чужих судеб! Вы лучше бы своей жене порекомендовали не наставлять вам рога столь открыто, Сергей Федорович, а то, честное слово, смешно. И не мне одной смешно, а всему городу!
Сергей Федорович, ощутивший в пятьдесят с небольшим приход второй молодости (или возвращение первой?), опрометчиво женился на одной из своих студенток, будучи уже не в силах дать ей желаемое в той мере, в которой требовал ее бурный темперамент.
Больше желающих выступить не нашлось. Рогоносец побагровел, но ответить ничего не ответил – побоялся продолжения. Все остальные переглянулись, быстро проголосовали за строгий выговор Ксении, и на том заседание коллегии закончилось. На следующее утро Ксения написала заявление с просьбой уволить ее по собственному желанию. Главный врач покачала головой и отпустила Ксюшу на все четыре стороны без отработки двух положенных по трудовому законодательству недель.
– Они, – главный врач указала глазами на потолок, – будут искать малейшую возможность, малейший повод для того, чтобы отыграться на вас как следует...
– Я уезжаю в Москву! – гордо сказала Ксения. – Уже даже предварительно договорилась насчет работы!
Зачем приврала насчет работы – и сама не поняла. Вырвалось – не поймаешь.
– Москва город хлебный, но вредный, – усмехнулась главный врач.
«Все у меня получится, – твердила про себя Ксения, сидя в электричке. – Все будет хорошо. Все у меня получится. Все будет хорошо...»
Электричка согласно стучала колесами. Хорошо ехать в электричке, в ней и думается хорошо, мысли в голову приходят умные, и вообще – ритмичный перестук вместе с ритмичным покачиванием вагона прекрасно успокаивают нервы. А когда нервы не в разладе – решения принимаются верные.
Ксения ехала в столицу с двумя огромными сумками на колесиках, раной в душе и сорока тысячами рублей. На первых порах, пока Ксения не снимет квартиру или комнату, ее обещала приютить институтская подруга Надька Насонова. Насонова устроилась восхитительно – работала детским эндокринологом в каком-то наикрутейшем медицинском центре, имела любовника из числа москвичей, да не какого-нибудь забулдыгу фрилансера, а логистика в крупной международной компании. Судя по Надькиным рассказам – их роман планомерно двигался к свадьбе.
У подруги Ксения прожила всего двое суток – уж очень ей было больно смотреть на чужое счастье и сравнивать его со своей неустроенной жизнью. На второй же день своего пребывания в столице она устроилась в поликлинику (снова участковым педиатром, а кем же еще?) и по объявлению, которых на столбах было немеряно, нашла комнату на своем участке. Нормальная такая комната, светлая, чисто убранная, обставленная вполне гожей мебелью. И соседи попались хорошие – две девушкихохлушки, рыночные торговки и малоразговорчивый белорус, мастер по печам и каминам. Белоруса, впрочем, можно было и не считать – он вечно жил на объектах, непонятно только зачем комнату снимал.
Поликлинику Ксения выбрала с умом, в районе, сплошь набитом новостройками.
Во-первых, бегать по такому участку проще, несколько компактно расположенных высоток с лифтами – это вам не вытянувшаяся чуть ли не на два километра шеренга пятиэтажек, в которых лифтов нет.
Во-вторых, большинство квартир в новостройках покупные, то есть контингент должен быть не особо бедным. Очень важное обстоятельство.
В-третьих, поликлиника была укомплектована кадрами, в том числе и участковыми педиатрами, процентов на восемьдесят. Сразу становилось ясно, что три нагрузки здесь на Ксению не навалят.
Ну и в-четвертых, Ксении очень понравился главный врач. Пожилой, интеллигентный, очень приветливый, можно даже сказать – радушный. Чтобы пришедшему устраиваться на работу (пусть даже и весьма симпатичной женщине) кофе предложить – это уже нонсенс! Хотя не исключено, что главный попросту запал с первого взгляда на крупную блондинку с красивыми формами и (о, эта вечная боль Ксении!) и немного простоватым лицом.
Но так, чтобы кругом везло, конечно же не бывает. Медсестра Ксении попалась из таких, про которых говорят: оторви да брось. Звали медсестру Олей, но в свои сорок с небольшим откликалась она исключительно на Ольгу Борисовну и никак иначе. Но ладно бы только это – разве трудно человека по имени-отчеству звать, если уж ему так этого хочется? Ольга Борисовна оказалась ленивой, тупой, вздорной и склочной. И очень обидчивой – когда Ксения в сердцах назвала медсестру «хабалкой», та сразу же настрочила главному врачу жалобу. Пришлось извиняться.
