Канта Ибрагимов - Седой Кавказ
– И тогда смог бы! – Из орбит вылезли глаза Домбы. – Просто твой друг Ясуев, так сказать, председатель Агропрома, не так поделился, вот и не было у секретаря должного энтузиазма… А то, не то что какой-то Самбиев, даже весь район на дыбы бы встал, а Шахидова бы сняли, и никто после этого пикнуть не посмел бы. Понял? Я эту систему хорошо знаю. Прожил…Так что теперь хочет твой Ясуев?
– Половину той суммы.
– Еще полтинник? – у Домбы раскрылся рот.
– Ну, а что, Дада? Это ведь одно из крупнейших хозяйств в республике. За год все восстановить можно.
– Да чтобы это восстановить – пахать надо! – закричал Домба. – А ты, все по кабакам шляешься. Я в твоем возрасте все имел, с нуля начинал, не было у меня ни отца, ни дяди, ни гроша за душой. А ты?… Что ты этого Ясуева другом называешь? Что, без денег дружбы нет? Ведь недавно ты с ним в Москву летал. Пять тысяч я тебе дал, а сколько коньяка, икры? Так через неделю у вас вернуться домой денег не было… Неужели твой друг, председатель Агропрома, зампред правительства – копейку перед тобой потратить стесняется. Или мне его тоже на прокорм, как тебя, остолопа, взять?
Шумно раскрылась дверь, появилась Алпату, с широким подносом, на котором громоздился десерт, и дымились три чашки чая.
– Нас только двое, – перекинул Домба злобу на жену.
– Я тоже буду пить с вами, – невозмутимо констатировала жена.
– У нас серьезный разговор, – завизжал муж.
– Я все знаю, – тем же тоном продолжила Алпату. – Сыну надо помочь. Дело стоящее, к тому же в родном селе. Ты сам об этом мечтал. А через год все окупится, даже раньше, а потом это и карьерный рост: газета, телевидение и прочее.
– Да много ты понимаешь? Дура! Там днем и ночью пахать надо! Это- колхоз, а не обком комсомола! Там все ушлые, они съедят его. Один Самбиев чего стоит!
– Хм, – ухмыльнулся Албаст, по мере разговора его покорность улетучилась и перешла в молчаливое, до поры до времени, негодование. – Если я стану председателем колхоза «Путь коммунизма», то мой первый приказ будет об увольнении Самбиева Арзо.
– Вот об этом я и говорю! – вплотную придвинулся к сыну Домба, – ты взрослый человек, а ничего не соображаешь… С этой голытьбой враждовать бесполезно, – перешел на шепот, – их надо, лаская, в слуг превращать… Понял? А с Мараби что за концерт устроил? Что, он тебе ровня? Пусть водится с кем хочет, лишь бы служил верно.
– Так он продаст на первом повороте, – возмутился Албаст.
– Вот именно, что не продаст. Они верны, как псы, лишь бы их высокомерную честь не трогали. За копейку пахать будут, грудью защитят. Я знаю эту породу. Их надо гладить, как домашнюю собаку, но не дай Бог погладишь против шерсти – сразу в хищного волка превратятся, и тогда конец.
– Так зачем с ними дело иметь? – удивился Албаст.
– Дурень… Они в тысячу раз надежнее всех твоих друзей вместе взятых. Просто они требовательны и к себе и к близким.
– Да, голодранцы они! – отмахнулся сын.
– Не скажи. Земля круглая… А ты ведь сам сказал, что сопляк Арзо отстоял Шахидова. Надо уметь таких честолюбивых так наколоть, чтобы они тебе еще семь раз спасибо сказали… Понял?
– Чем нравоучения читать, ты лучше сделай, как сын говорит, – вступила в разговор Алпату.
– Много ты знаешь, – вновь вспылил Домба, – весной сколько требовали отдали, ну и что? Слово не сдержали, а теперь и ставку повысили. Где это видано?
– Что ты разорался! – замахала руками Алпату. – Ничего ты не знаешь… пока ты где-то шляешься, люди свои дела делают. В городе ходит слух, что этот Ясуев в обком переходит. Секретарем, даже вроде вторым.
– Небось бабы на базаре болтали, – усмехнулся Домба.
– На базаре? – огрызнулась жена. – Его жена Екатерина Ивановна с моей подругой знакома, так она сказала.
– Это точно, – поддержал мать Албаст. – Осенью на пленуме обкома партии это однозначно решится. Ты думаешь, мы зря в Москве неделю мотались? Я-то, если честно, в гостинице сидел, а Ясуев целыми днями из ЦК не вылезал… Ты знаешь, с какими людьми он в ресторанах сидел? От одних фамилий мурашки по коже. И все они с ним на «ты».
– Да-а-а, – призадумался Домба. – А ведь у него-то и жена русская, да и сам он не дурак. По крайней мере, карьеру сделал… Албаст, так он высшую партийную школу окончил?
– Конечно. И даже кандидатскую диссертацию защитил.
– Молодец, молодец, – озадачился Докуев-старший.
– Так у него дочь на выданье, – вступила со своим в разговор Алпату.
– Ах! – мотнул небрежно рукой Домба. – Видел я его дочь, будто от тебя родилась… Я даже порой сомневаюсь, не перепутали ли их в роддоме, а может, ты им подкинула?
– Ой, зато ты у нас красавец! – съязвила в ответ Алпату, но ругаться, как ожидалось, не стала. Из этого муж сделал вывод, что она тоже будет просить денег, и тоже немалых.
– Ладно, – сдался Домба. – На днях мы этот вопрос решим.
– Иди, сынок, – выпроваживала мать Албаста, теперь настала ее очередь клянчить деньги для дочерей.
Албаст двинулся к выходу, но у дверей задержался, переминаясь с ноги на ногу, изображал вновь удивительную для его возраста покорность.
– Что еще? – уставился на него отец.
– Дада, дай на карманные расходы, чуть-чуть.
– Это сколько?
– Ну, хотя бы две тысячи.
– Чего -о-о? Так такие деньги и в карман не поместятся.
– Не ори, старый! – вступилась вновь мать. – Ему жениться пора, девочкам цветы купить надо.
– Так что он хочет клумбами цветы покупать? Да и зачем столько этих веников дарить?
Как ни кричал Домба, а кроткий вид сына сломил его скупость и «дремучую невоспитанность». Следом, правда, другим методом пошла в атаку жена. Выяснилось, что Докуевские женщины завтра, и не позже, срочно должны вылетать в Москву для проведения дочерям косметических операций.
После недолгих и безуспешных для Домбы баталий, он вновь полез в сейф. Отдавая жене крупную сумму, он из кармана достал потрепанный червонец, положил сверху.
– С тебя, как с пенсионерки, много не возьмут, так что и себе заодно сделай операцию – может, хоть на старости похорошеешь.
Домба ожидал крика, но Алпату понимающе улыбалась.
«Неужели еще хочет?» – едва подумал Домба.
– А на стройку дома? – тихо потребовала она.
– Что-о?… Ты думаешь, что у меня сейф бездонный.
– Себе я ничего не прошу. Все для блага семьи, так что не скупись… Небось, когда сучек обхаживаешь, деньги не считаешь, а передо мной над каждой копейкой трясешься.
– На, убирайся, – ворчал «обескровленный» Домба, но вслед за матерью в кабинет рвался младший сын – Анасби.
– Пойди позови Мараби, – приказал ему отец. – После этого будет твоя очередь к сейфу.
Мараби не нашли, или его вовсе не искали. Пока Домба отсчитывал свой долг, оба сына, получив крупные суммы, умчались по личным делам. Домба сам водить машину так и не научился, и пришлось ему в полночном городе нанимать такси и ехать в темное захолустье пригорода Грозного. В сенях знакомой блат-хаты – с виду ветхого частного дома – он заметил много пар обуви, однако в комнате, куда его проводили, находились только Зайнди и Арон. Картежный стол был чист и гладок. Рядом, на маленьком столике, громоздились разнообразнейшие закуски и напитки – от заливного языка с икрой – до виски и чешского пива. По стойким слоям дыма было видно, что Докуева давно ждали. Вся обстановка и убранство комнаты способствовали игре в карты. Жгучий азарт манил Домбу к столу. Однако он пересилил себя, бросил большую пачку денег на стол и, сухо попрощавшись, вышел. Его провожал Зайнди. Уже на улице он вкрадчиво, доверительным шепотом вымолвил:
