Роман Воликов - Тень правителей (сборник)
Она приезжала в редакцию по четвергам, её маленькие чёрные глазки буравчиком пронизывали сотрудников, слов уже не требовалось, на рабочих местах царил образцовый порядок, в головах ровные шеренги нужных мыслей, она запиралась в кабинете Самсона с хозяйственницей Нонкой Изольдовой, сорокалетней бывшей певичкой из калининградского кафешантана, залетевшей в свое время от немецкого моряка, в связи с чем сумевшей перебраться в Германию и теперь воспитывавшей своего придурка в одиночестве, поскольку моряк где-то сгинул, и выматывала Нонке душу подсчётами израсходованной туалетной бумаги и выпитой из кулера воды. В редакционной комнате меж тем стояла могильная тишина, иногда нарушаемая жалкими вздохами Нонки.
«Ебут ее там, что ли?!» — злорадно думала Серафима.
Наконец фрау Марта возвращалась к народу и милостиво разрешала Самсону: «Выплати жалованье».
Зарплату в их журнале платили еженедельно, что сильно украшало её копеечный размер.
Серафима, не торопясь, шла по пустынному в рабочий полдень центру Магдебурга. Красивый город, особенно после десяти вечера, тевтоны выключают свет и ложатся спать, гулять среди погруженных в темноту готических зданий одно наслаждение.
Еженедельные финансовые инъекции очень помогли правильно построить бюджет, и эти десять лет Серафима сумела прожить, почти не прибегая к помощи родителей. А случавшиеся порой заказы на перевод технической документации были как манна небесная. Серафима раз в два года могла позволить себе съездить на море. Скромно, в Румынию, но и в этом были свои плюсы: работяги молдаване после бутылочки другой местной ракии с удовольствием мяли её телеса.
«Говорят, Албания открылась для туристов, — подумала Серафима. — Там вроде тоже море. А этим чучмекам вообще похуй кого драть, лишь бы шевелилась».
— Сима, Сима, Серафима! — раздался высокий пронзительный голос. — Плывёшь как уточка по просторам фатерлянда и старых знакомых не замечаешь.
— Боже мой, Ира! — воскликнула Серафима. — Сто лет тебя не видела! Что ты здесь делаешь?
— Я здесь, между прочим, по издательским делам, — невысокая, чуть полноватая брюнетка в обтягивающем кожаном костюме подошла к ней. — Здравствуй, дорогая! Как я рада тебя видеть.
Они расцеловались.
— Пойдём, — сказала Серафима. — Тут недалеко есть симпатичное кафе. Всё мне расскажешь.
Ирка Гусарова, однокурсница Серафимы и першая наперсница в посещениях вьетнамского общежития по кличке Ира Пединститут, имела в годы обучения репутацию конченной пробляди и репутация эта была вполне заслуженной. Получив диплом, Ира, ничтоже сумняшеся, продолжила поиск сексуальных приключений, в результате чего была застукана директором школы в физической лаборатории распятой между двумя десятиклассниками, один из которых натягивал любимую учительницу в зад, а второму она с восторгом исполняла «французский поцелуй». В глазах директора на долю секунды мелькнуло сожаление, что он не может присоединиться к акробатической группе, так, во всяком случае, показалось Ире, но педагогический опыт и высокие моральные устои возобладали и Иру с треском уволили.
— Я помыкалась без работы, — сказала Ира. — Потом с годик пожила на содержании у одного татарина, но уж больно ревнив был, сморчок хренов, да и жадноват. И когда я пациента с себя сбросила, мне пришла в голову простая и гениальная мысль как зарабатывать деньги.
— И как же? — с возрастающим интересом спросила Серафима.
— Элементарно, — сказала Ира Пединститут. — Я стала литературным агентом.
— Серьезно? — улыбнулась Серафима. — И кто же твои авторы? Товарищи Биков и Прилепин? Может быть, лично Булгаков с того света попросил тебя представлять его интересы?
— Вот ты как была занозой, так и осталась, — сказала Ира. — Есть у меня пара-тройка авторов, их имена тебе, разумеется, ничего не скажут, у них даже книжонки выходят, в связи с переводом одной из них я сюда и приехала. Но это пустяки, я этим занимаюсь из любви к искусству.
— Любовь к искусству у тебя присутствует несомненно, — заметила Серафима, вспомнив, как Ира, напившись рисовой водкой, голой плясала на кухонном столе в общежитии. — Так в чём заработок, я не пойму.
— Элементарно, Ватсон, — повторила Ира Пединститут. — Ты знаешь, сколько в стране графоманов?
— О-о-о!.. — сказала Серафима. — Кому, как мне не знать…
— Я разместила в интернете объявление: литературный агент рассматривает произведения для дальнейшей возможной публикации в широкой печати. Предоставляется рецензия. Стоимость: от пяти тысяч рублей в зависимости от объема текста. Финансовые условия: предоплата на счёт. Ну, и всякую лабуду, что у меня тесные контакты с издательствами, журналами и т. д. Главное, рецензию предоставляю, но гарантий публикации не даю.
— И что, шлют нетленки? — спросила Серафима.
— Тоннами, — ответила Ира. — Заебалась читать. По пятьсот страниц в день прогоняю. Но зато четыре-пять тысяч евро каждый месяц на кармане, поди хуёво.
— Круто, — сказала Серафима. — А если побьют?
— А за что? — сказала Ира, но всё же несколько напряглась. — Я же рецензию удодам предоставляю, так что всё честно. И потом я такие рецензии пишу, что у графоманов отшибается всякое желание продолжать литераторствовать. Считай, Симка, что я санитар литературного леса. Давай ещё по ликерчику. Очень мне этот апельсиновый нравится.
— Давай, — сказала Серафима. — Только этот ликер коварный, можно неожиданно слететь с катушек.
— А мне с утра к станку не надо, — сказала Ира. — Ты, я надеюсь, никуда не торопишься?
— Нет, — сказала Серафима. — Сегодня у меня выходной. Сегодня у меня день рождения.
— Поздравляю! С меня подарок. Сколько тебе стукнуло? Восемьдесят шесть?
— Почти, — сказала Серафима. — За подарок спасибо. Я сама себе подарок. Сколько же у тебя времени эта деятельность занимает? Сутки напролет?
— Тут дело в методе, — сказала Ира. — Тексты прогоняю по диагонали, а рецензии… Ты помнишь Петухидзе?
— Конечно, — улыбнулась Серафима. — Дмитрий Павлович, великий и страшный «Нуистё». Помер, наверное, уже?
— Если и не помер, то спился точно, — сказала Ира. — Как он над нами издевался, мудак картавый. Я ему, сука, в жопу дала, а он всё равно заставил экзамен пересдавать.
— Зверюга был, — согласилась Серафима и память услужливо нарисовала корявую рожу Дмитрия Павловича Петухова, преподавателя логики, которую они зачем-то дрочили три курса подряд.
Студенток на экзамене он заваливал легко и непринуждённо, задавая в точно выверенные логические моменты один и тот же вопрос: «Ну и стё? Ну и стё?! Ну и стё?!»
«Ну и стё?!» — в результате резко произносил он и девушка шла готовиться к пересдаче. «Ну и стё?» — снисходительно говорил он и барышни молча снимали труся и перемещались в холостяцкую койку Петухидзе, где и постигали искусство анального секса во всём его разнообразии.
— Но в целом пидору надо сказать спасибо, — сказала Ира. — Мыслить жёстко и логично он научил. Поэтому я поступаю следующим образом: вылавливаю узловые моменты «гениального произведения», фиксирую на них внимание, а вернее опошляю до безбожия, и вот готовая рецензия — честная и беспристрастная.
— А если попадется действительно талантливый автор? — спросила Серафима.
— Мать Тереза ты наша, — сказала Ирка Пединститут и дрябнула апельсинового ликёра. — Сама же только что на графоманов жаловалась…
— У нас в журнале рукописи не рецензируют, слава богу, — сказала Серафима. — С настоящими поэтами всегда было тяжко, а в наш технократический век уж особенно. Мне кажется, проза более живучая.
— Я тебя умоляю, — отмахнулась Ира. — Тоже мне нашла проблему. Вот с хорошими мастеровыми в Москве действительно беда. Я тут ремонт в квартире затеяла, полгорода обегала, пока толковых рабочих подыскала. Работать никто не хочет. Ты сейчас уссышься, я в одном графоманском сайте рекламу копирайтинга прочитала: «Вы будете сидеть на диванчике в любимых тапочках, писать тексты и получать денежки». Ща! Размечтались!..
— Ты вроде тоже не полы на вокзале моешь, — сказала Серафима.
— Муля, не нервируй меня! Я же тебе сказала, у меня благородная функция санитара литературного леса. Мне как-то один овен написал, что он по профессии инженер, а по призванию — прозаик. Надеюсь, что после моей рецензии прозаик лист чистой бумаги за километр обходить будет.
— Жестоко. За свои же деньги, — сказала Серафима.
— Но справедливо, — сказала Ира и икнула. — Ой, прости дорогая. Устала, как собака, за последнее время. Захлебываюсь. Раньше две недели на ответ брала, теперь месяц. Поток молодых талантливых авторов нарастает.
— Слушай! — Ира посмотрела на допитый ликер. — Давай ещё по порцейке. Ну, я и клуша! Ты же готовый рецензент, учить не надо, всё знаешь. Входи-ка ты в моё предприятие в долю, всяко больше будешь зарабатывать, чем в своём лесбиянском журнальчике.