Павел Кочурин - Коммунист во Христе
Поглядел на Анну, вдруг примолкшую. Худое лицо заострилось, руки опустились на колени. Вся она показалась вдруг маленькой, сморщенной. Только глаза тлели, как угольки под тонкой пеленой в потухающем коќстре.
— Ты устала, Нюша, — сказал он ей. Подлел, подхватил ее, — давай я тебя отнесу… — Легкая-то какая, прошло в сознании.
— И ты поди отдохни, — сказала она ему, когда он присел возле ее кровати. — Посу-ду-то и оставь, только прикрой. Света вымоет… Посыќлку вот она получила на школу, ро-зы, Иван сказывал. Посадите, зацветут, так может и я погляжу…
Дмитрий Данилович промолчал. Что-то жуткое изошло из слов Анны: "Может и я погляжу". Вышел, когда она прикрыла глаза, вроде как задремала.
3
Он любил разводить цветы, так же как и сажать деревья. Это у Кориќных делалось все как бы между прочим, в промежутье дела, на досуге. Цветы в крестьянском хозяйстве — красота без пользы. А мужик во всем привык видеть прок. В проке у него и главная кра-сота. Досуг нужен и огороду — тут красота с большой поќльзой. А когда этой пользы в дос-татке — влечение и к красоте чистой, как бы только для глаза. Это вот цветы под окном в палисаднике, и деревья в овиннике… Деревья — тут еще связь через себя прошлого с со-бой будущим: до тебя на них глядели другие, теперь ты гляќдишь, и после тебя будут гля-деть. Деревья, как и поле — где вечно родится хлеб.
Дмитрий Данилович надеялся, что придет большая техника, молодежь увлечется земледельческим трудом и у крестьянина появится больше доќсуга. Но поры такой вблизи не виделось, что-то она отворачиќвается от человека, жизнь становится суматошней и без-рассудней. От тебя все чего-то и кто-то требует, непонятного и тебе и тому, кто требует. И боремся, одолеваем старое, самих себя. Кода вокруг борьба как способ жизни, она вызыќвает раздоры и в твоем доме. И тут уж не до цветов и садов. Но Кориќны от своего уверо-вания не отступили — после худа непременно хорошее и доброе время настанет, только вот надо это добро постоянно в себе держать.
То, что Светлана получила посылку с черенками роз, обрадовало Дмиќтрия Данило-вича. Анна высаживала неприхотливые астры и георгины в палисаднике. Цвели броско, но неги такой, чтобы не только глаз раќдовало, но и душу в них не было.
Как-то зимой, под настроение, Дмитрий Данилович сказал, что их приходский ба-тюшка, отец Матвей, йод окнами у себя высаживал розы. Словно диковинкой заморской любовались ими прихожане. Стали они красоваться и в палисадниках мирян, дедушка Да-нило тоже развел было, но коллективизация как раз ударила прежде всего по досужей красоте мирного люда. Дедушку отправили на принудиловку, а матери не до тоќго было. Светлана и выписала на школу черенки, не больно веря, что их вышлют.
Прибирая посуду, Дмитрий Данилыч помечтал, где лучше посадить роќзы. Хорошее место в загороде между хмельником и крыжовником. Решил все же полчасика передох-нуть, прилег на веранде на кушетку.
Покой не приходил. Полезли беспокойные мысли. Болезнь Анны, Кузнецово, по-сев льна… Ровно в колеса мужиковой телеги исподтишка всовывали палки, чтобы натуж-ней было ехать.
Случайно вот или не случайно предложил Горяшин засеять льном Данилово по-ле?.. Прильнет как репей, не отвяжешься. Какая уж тут охота с задором о чем-то думать, мозгами шевелить… Страшный человек этот Горяшин, где бесом к тебе, где пестом дол-банет. И тоже ведь при какой-то своей вере демиургеновой. Вроде дьяка, только не при церкви, и мажет не елеем, а смрадом дымит и душит. Отец Матвей мирян пытал о стари-не, хорошим дивил. А горяшинское диво — что из-за угла поленом. Настоящей должности его Дмитрий Данилович так и не знал, был замом, теперь вроде зав. Да и какая разница. Одним словом — творитель нашего действительного… А кто же мы?.. Нет ответа.
Будто кем подтолкнутый, вскочил с кушетки. Не сегодня наша жизнь началась и не должна она идти не по-нашему. Перед уходом заглянул к Анне. На легкий шорох двери она приоткрыќла глаза, приподняла руку, лежавшую на одеяле. Проводила его взгляќдом; иди… Может, в эту минуту и ей грезилось свое поле, которое доќводилось засевать.
Заехал к бригадиру полеводов Фомичу, попросил, чтобы завтра с утќра пораньше семена пшеницы подвезли на Данилово поле и сеяльщиков наќрядил. От бригадира свер-нул к мастерским. Механик Колотин был на обеде. Поехал к нему домой. Если сам отды-хает, подумал, оставлю заќписку. Серафим Алексеич человек аккуратный, все и сделает.
У Колотиных в сенцах пили чай. Дмитрий Данилович извинился, от приглашения к столу отказался. Куда в комбинезоне, да и дома только что отобедал. Хозяин хотел было выйти на крыльцо, но Дмитрий Данилович сказал, что пришел с единственной просьбой, чтобы завтра с утра поќдвезли сеялки за Шелекшу, на Данилове поле. На бригадира трак-торисќтов Семенова не больно надеется.
Серафим Коротин опустил взгляд, замешкался. Это Дмитрия Даниловиќча насторо-жило, и он сказал:
— Я подожду, Серафим Алексеич, допивайте чай. — Подмыќвало узнать, что же про-изошло в конторе после того, как председатель вернулся с совещания. Вышел, сел на за-валинку возле крыльца.
Колотин был хорошим механиком, из рода старых деревенских кузнецов, о кото-рых говорили, что они на наковальне железом играют, в узорные узлы его вяжут. К земле большого пристрастия не имел, а технику креќстьянскую любил. Заведовать мастерскими он стал при Дмитрии Даниловиче. Перешел в колхоз из сельхозтехники. В заработке ма-лость и поќтерял, но оправдывал свой переход тем, что в колхозных мастерских раќботу свою видишь. Машину в поле и провожаешь, и встречаешь, как свою корову из стада. Мягкий, отзывчивый, малость с чудинкой (вот тракќтор и машины с коровой сравнил), как и все своеобразные люди. По хаќрактеру напоминал Дмитрию Даниловичу своего отца — дедушку. Так же совестился за поступки других. Старался сгладить всякие трения межќду Дмитрием Даниловичем и Николаем Петровичем.
Серафим Петрович тут же и вышел под окошко. Пригладил ладонью свеќтлые воло-сы, покивал головой, вроде как сочувствуя в чем-то, сел ряќдом. И Дмитрии Данилович сказал ему о своем разговоре в поле с преќдседателем.
— Да Николай Петрович и не помышлял засевать Данилове поле льном, — как бы за-щищая председателя, проговорил Колотин. — Но больно Горяшин наседал, льноводческое звено ему мерещится. Чудное там у них соќвещание вчера прошло. Сеять-то лен всех обя-зали, а сегодня выявилось, что семян ни у кого нет. А у кого и есть, так тоже говорят, что нет.
Прошлой осенью колхозы подчистую сдали льносемя в заготзерно. Кое-кому из больно угодливых и робких, нынче на посев пришлось из казны выпрашивать. И за это их, по высмеху тутановского председателя, драили, как медали с оборотной стороны. Жерат-вовать-то жертвуй, но зачем же от усердия карманы выворачивать. Дмитрий Данилович упустил было это из виду. Мало у кого найдутся льносемена на дополнительный план. Пока "достанут" — неделя, а то и две проедут. Какой уж тут сев. Горяшину будет не до льноводческого звена. И поездка его к ним в колхоз отпадет. Зав сам, еще на совещании, должен бы поднять "вопрос" о семенах. Но как, коли, под его руководством они изыма-лись.
Дмитрий Данилович еще раз попросил Серафима Алексеевича, чтобы проследил за отправкой сеялок, и уехал с твердым намерением, что завтра засеет пшеницей все Дани-лово поле. Был даже доволен, что та вот в колхозах все вышло с семенами. Может кого-то это и образумит на будущее. Нелепости скапливается, как мирское зло в Татаровом бугре, а потом внезапно и настает очищение.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Смех над демиургенами — издевка над собой.
1.
Заслышав треск мотоцикла, Иван вышел на крыльцо, включил наружќный свет.
— Что так поздно, — спросил отца.
— Хотелось боронование закончить, — ответил Дмитрий Данилович, — мать разве на сказывала, что задержусь. Как она?..
— Посидела с нами, — сказал Иван, — тебя все ждала, да вот легла.
Через веранду и боковое окно, в глубине дома, во второй половине пятистенка, в открытой двери виднелось мерцание телевизора, слышаќлась тихая музыка.
Иван взял у отца мотоцикл, вкатил гараж.
Дмитрий Данилович переоделся, вошел в пятистенок. Сказал Светлане, будто из-далека явился:
— Здравствуй дочка, как дела-то, что нового?..
— Папа, прежде всего к ужину. Как вот говорится: сытый для сыта сеет и пашет, — ответила Светлана на его приветствие заботой хозяйќки. — А новостей сегодня уйма.
Подсели и сами с Иваном к столу.
— Еще не сеяли на своем поле, — спросила Светлана, когда Дмитрий Данилович от-влекся от еды, о чем-то задумавшись.
— Только подготовил поле к севу, — ответил Дмитрий Данилович, доќгадываясь, что дома уже был разговор о льне. — Сев завтра, — досќказал он и глянул на Ивана.
