Золотой ребенок Тосканы - Боуэн Риз

— Эти древние руины… Когда-то там был замок? — спросила я.

— Монастырь, — ответила Паола. — Помню, когда я была еще маленькая, там жили монахи. Какая там была прекрасная часовня!

— Когда ты была маленькая?! — выпалила я. — Монастырь существовал, когда ты была ребенком?

— О да. Пока его не разбомбили во время войны.

— Немцы разбомбили монастырь?!

— Нет, не немцы. Союзники. Я думаю, что американцы.

— Они бомбили монастырь? Это ужасно. Надеюсь, это было сделано по ошибке.

— Увы, нет. Немцы выгнали монахов и поставили там свои огромные пушки. Оттуда отлично видно и дорогу в долине, и пролетающие самолеты. Разумеется, союзникам пришлось выкурить их оттуда. Настоящее кощунство — разрушить такое священное место, но какой у них был выбор? Никакого. В те дни ты или убивал, или был убит сам.

Я смотрела туда, пытаясь представить на месте жалких руин некогда красивый монастырь. Вроде бы достаточно просто спрятать кого-нибудь там, но, конечно, среди этих камней человек был бы открыт всем ветрам. И все же я сделала пометку для себя проверить эту гипотезу. Но уже не сегодня. Паола остановилась и принюхалась.

— Надо поторопиться. Гроза не за горами, — сказала она и ускорила шаг. Мы были еще далеко от дома, когда услышали первый отдаленный раскат грома. Внезапно сильный порыв холодного ветра настиг нас. Захлестал ливень. За какую-то минуту мы промокли насквозь и домой пришли хоть отжимай.

— Ой, мама, — воскликнула Анджелина, когда встретила нас в коридоре. — Ты только посмотри на себя! Я так заволновалась, когда услышала гром!

— Мы просто слегка промокли, моя дорогая, и ничто не поможет нам лучше сухой одежды и стаканчика граппы.

Она положила руку мне на плечо.

— Иди и переоденься, Джоанна, твое платье мы повесим в ванной, так оно быстрее высохнет.

— Хорошо, — согласилась я, хотя оказаться вновь на улице не хотелось. Крупные капли дождя громко стучали по черепичной крыше. Я побежала через сад по тропинке, которая превратилась теперь в вереницу луж. Добравшись до маленького домика, я откинула защелку и с облегчением вздохнула. Но, закрыв за собой дверь, вдруг застыла — я ведь запирала ее, когда мы уходили рано утром. Конечно, я не могла об этом забыть… и да, ключ лежал в моей сумочке. Потом я вспомнила слова Ренцо о том, что никто в СанСальваторе не запирает входные двери. Должно быть, в доме Паолы висел запасной ключ и его легко было найти.

«Наверняка я разволновалась из-за ерунды», — подумала я. Может, Анджелине понадобилось что-то забрать из маленького дома — в большом гардеробе хранилось запасное постельное белье. А может, кто-то убедился, что мы все ушли на праздник, и воспользовался этим, чтобы без помех обыскать мою комнату. Может быть, карабинеры. А может быть, и нет. Я осторожно открыла ящик. Да, мою одежду очевидно перекладывали. Я достала свои запасные туфли и обнаружила, что вещицы, которые оставил мне Джанни, по-прежнему спрятаны в носке. Значит, тот, кто что-то искал, не слишком старался? Или он увидел спрятанные предметы, но не счел нужным перекладывать их, чтобы не вызывать подозрений? Тревожная мысль.

Я проверила другие свои вещи, но ничего не пропало. И разумеется, компрометирующее письмо вместе с паспортом и кошельком лежало в моей сумочке. Кто-то мог пронюхать, о чем Джанни хотел со мной поговорить. Но они должны знать, что' он не смог этого сделать, и что я сама не смогу понять значение этих предметов.

Я взяла несколько сухих вещей, завернула их в полотенце и побежала обратно на ферму.

В доме было тепло и сухо, а выпив рюмочку траппы, я почувствовала себя совсем хорошо. После такого празднества мы не были голодны и просто доели остатки супа с хлебом. Перед тем как лечь спать, я удостоверилась, что моя дверь надежно заперта. Я лежала в кровати, прислушиваясь к уходящей грозе, пока раскаты грома не угасли вдали.

Когда на следующее утро я проснулась, небо уже было привычно ярко-синим. Воздух пах свежестью, а цвета после дождя были такими насыщенными, что я невольно зажмурилась, глядя на эту сельскую идиллию.

За завтраком Паола объявила, что ей нужно поработать в огороде, мол, насекомые слишком обнаглели и устроили себе пир. А если она найдет несколько спелых баклажанов, то на ужин у нас будут баклажаны с пармезаном.

— А мне нужно узнать, что решил инспектор из Лукки, и могу я уже уехать или нет, — сказала я.

— Ox… — Лицо Паолы выражало искреннее огорчение. — Так рано? Ты правда хочешь уехать так быстро? И это когда я, можно сказать, обрела вторую дочь?

— Мне правда здесь очень нравится, — заверила я. — Но нужно убедиться, что полиция не считает меня подозреваемой в убийстве Джанни. Да и домой ехать нужно. Меня ждет учеба.

— Но хотя бы неделю доживи тут, — попросила она.

Я вдруг удивилась. Я была здесь меньше недели? Мне почему-то казалось, что живу здесь гораздо дольше.

— Конечно. До конца недели я побуду, — сказала я.

— Когда же я успею научить тебя готовить тосканскую еду, если ты так быстро уедешь? — Она обняла меня за плечи и прижала к себе. — И мне надо подкормить тебя. Нужно, чтобы на этих косточках наросло мясо, иначе ты никогда не найдешь мужа.

— Может, у нее уже есть кто-нибудь на примете, мама, — сказала Анджелина, выглядывая из комнаты, где она кормила дочку грудью.

— Это правда? Тебя ждет молодой человек? — спросила Паола.

— Нет. — Я покачала головой. — Никакой молодой человек меня не ждет.

— Вот и правильно. Сначала ты должна сдать экзамены. А когда станешь богатым адвокатом, вокруг тебя начнут виться мужчины, которые захотят жениться на тебе, — сказала Паола.

— Она не позволит, чтобы мужчины женились на ней из-за денег, мама, — парировала Анджелина. — Она захочет выйти замуж за любимого. Ты же видишь, что она романтик, а не прагматик.

— Деньги никогда не лишние! — отрезала Паола. — Но если ты происходишь из богатой семьи, то это не проблема.

Я покачала головой:

— Боюсь, что нет. Мой отец умер без гроша в кармане. Мне придется идти своим путем или выйти замуж за богача.

— Тебе нужно положить глаз на Козимо, — подмигнула Анджелина, посмеиваясь. — Ему всего пятьдесят пять, а он не женат и владеет почти всей этой землей!

— Козимо? Ну нет, ей стоит делать ставку на Ренцо, наследника. На него и посмотреть приятно, да, Джоанна?

Я почувствовала, что краснею. Она усмехнулась:

— Я многое замечаю. Я вижу, как ты смотришь на него, когда он говорит с тобой. И с праздника вы убежали гулять вдвоем.

— Мы просто говорили о его матери и о том, помнил ли он хоть что-то о встрече с моим отцом.

— И как, помнит?

Я покачала головой:

— Нет. Но мы выяснили, что его мать и мой отец действительно были знакомы. И помните, вдова Джанни сказала, что пилота забрали. Наверное, так и случилось. Его забрал враг, и она в отчаянии сдалась и выбрала защиту немца. Или же… или ее тоже предали и забрали. Теперь мы никогда об этом не узнаем.

— А ты спрашивала своего отца о войне? Он рассказывал что-нибудь о том, как его сбили?

— Нет, — сказала я. — Мама говорила, что он был сбит, тяжело ранен и чуть не умер, но я не узнавала подробности. И я уверена, что мой отец ни за что не поделился бы историей о Софии с моей матерью. — «Именно поэтому он держал свои воспоминания запертыми в маленькой шкатулке, спрятанной в самом дальнем углу чердака», — подумала я.

Мы закончили завтрак. Паола надела шляпу от солнца, фартук и вышла на работу в сад. Я вызвалась помочь ей, но она отмахнулась:

— Ты здесь в отпуске. Развлекайся, гуляй. Иди-иди.

Я оставила ее подвязывать бобы и медленно пошла в гору. День был жарким. Я чувствовала, что затылок уже припекает. «Постараюсь увидеться с Ренцо, — подумала я, — и предложу сходить со мной в монастырь».

Эта мысль доставила мне удовольствие. Я покачала головой. Когда я уже чему-нибудь научусь? Ренцо был сыном человека, которого считали опасным, — человека, который мог отдать приказ об убийстве того, кто встал на его дороге. А еще Ренцо жил в глухой деревне в Италии. Не слишком подходящий кандидат в кавалеры, даже если учесть, что он не оказался моим братом. Плюс к тому я не заметила какой-то особенной реакции, когда прижалась к нему во время землетрясения.