Сергей Алексеев - Чудские копи
После стрижки он снова в зеркало посмотрелся и засмеялся:
– Вот и нет больше викинга. Как просто! Как чудно и просто устроен мир! Если снова попаду в милицию, не за что будет меня ухватить.
Они прождали Глеба до сумерек и еще несколько раз звонили ему в офис, но отвечала секретарша, дескать, шеф давно уже выехал в Осинники. Софья Ивановна не убирала со стола и разве что подогревала пироги или, напротив, студила окрошку в холодильнике, да меняла тарелки на чистые. Уже было ясно, не приедет, поскольку когда хотел или по острой нужде, то от Новокузнецка за сорок минут долетал. Переодетый и подстриженный Алан хоть и выглядел без прежнего богемного лоска, но вдруг приобрел вид мужественный и решительный, чего и добивался Глеб, выступая в роли имиджмейкера.
– Я поеду и привезу его, – заявил он. – Вы не волнуйтесь, думаю, ничего особенного не случилось. Привезу, и мы все отправимся на Зеленую, искать Айдору. И будет счастье в вашем доме, Софья Ивановна.
Это так подбадривал, верно заметив ее тревогу.
– Счастье будет, когда я всю семью соберу, – грустно произнесла она. – Родя вот уверен, скоро все соберутся. И не станет ни ссор, ни зависти, ни глупости...
Бард смущенно попросил денег и в тот же час побежал на автовокзал.
Софья Ивановна некоторое время посидела за накрытым столом, подперевши голову руками, и хотела уж убирать, но в это время под окном всплыл автомобильный свет. Родион предусмотрительно скрылся в мастерской, а она выскочила на улицу, но вместо Глеба увидела женскую фигуру, только не разглядеть, фары слепят.
– Кто это пожаловал? – осторожно спросила от калитки.
– Это я, мама, – послышался голос Вероники. – Не узнала?.. Впрочем, теперь и узнать меня трудно...
Она погасила свет, мигнула сигнализацией и больно резво выкатилась из-за машины, вроде бы в прежнем облике колобка, но оказалось, с двумя сумками. И тащила сама, хотя еще в прошлый приезд одной принести не могла, одышка мучила, отечные ноги не держали...
– Ну вот что ты опять везешь? – заругалась было Софья Ивановна. – Мы с Родей ни в чем не нуждаемся...
И осеклась, разглядев, наконец, дочь: от прежней Вероны половина осталась!..
– Что это с тобой?
– Чудеса, мам! – чмокнула в щеку и мимоходом в дом. – Пойдем на свет, поглядишь!
– Я и так вижу...
– А где Родя? – спросила шепотом, когда оказалась на кухне.
И Вероника не признавала его за племянника, вторя Глебу: мол, самозванец какой-то. А сейчас в голосе вдруг послышалась какая-то сдержанная, однако уже родственная теплота...
– В мастерской скрылся, – сказала Софья Ивановна. – Не привык еще к людям...
– Не знаю уж отчего, мам!.. – она почти гарцевала, показываясь со всех сторон, но говорила опасливым шепотом. – Тридцать два килограмма как не бывало!.. И все после того, как от тебя уехала!
– Не заболела?..
– В том-то и дело!.. Только здоровею и ем, что хочу. Самой чудно!.. Знаешь, я подумала... Потому и прилетела. Хочешь верь, хочешь нет... Но, кажется, твой внук гипнотизер. Или чем-то обладает!..
– Ну уж ты скажешь, – проворчала она, однако не без удовольствия.
– Когда уезжала, он с веранды, из темноты на меня глядел, – сбивчиво шептала Верона. – Взгляд так притягивал... А потом у меня все тело зажгло, будто пластырь перцовый поставили. И всю дорогу жгло. Не то чтобы сильно, а даже как-то приятно. Я еще приехала и в душ залезла, думала, от пота... И как понесло меня на горшок. Всю ночь бегала, и заметь, ни воды, ни чаю не пила. Утром халат надела, а он мне велик! Я на весы – десяти килограммов нет! Мам, на мне теперь кожа складками висит, как на бегемоте...
– Ничего, подтянется, – невозмутимо проговорила Софья Ивановна. – Рассосется...
– Мам, ты что-нибудь знаешь?.. Родя ничего не говорил? Может, он от ожирения лечит? И сам того не знает... Ну, бывает же так?
– Бывает...
– Просто не знаю, как объяснить!.. И сглазить боюсь. Все проанализировала – получается, Родя както воздействовал. Провел коррекцию или что-то другое... Надо, чтобы он повторил сеанс. Процесс остановился. За сегодняшний день ни грамма не сбросила.
– Говорят, сильно-то сразу худеть тоже вредно.
– Да знаю!.. И наплевать, я же себя хорошо чувствую. Только как его просить-то, мам? Может, ты ему скажешь? Вы нашли общий язык...
– Сама-то поговори, – посоветовала Софья Ивановна. – Поблагодари, добрые слова скажи...
– Неловко, мам. Я же прогнать его хотела, а теперь начну перед ним стелиться...
– Ты не стелись, прощения попроси.
Вероника наконец-то присела, взялась было вынимать пакеты из сумок, но бросила руки на колени. Ее пыл, бывший в первые минуты, постепенно угасал.
– Не знаю... Сегодня к отцу Иллариону ходила, рассказала. А он запретил и вообще перепугался за меня. И за тебя. Хочет сюда приехать, дом освятить и на внука твоего посмотреть, побеседовать... Ты не против?
– Пусть приезжает, мне и самой интересно. Родя, он же ангел...
– Это тебе кажется. Мы в духовных делах слепые, мам... Он хоть крещеный?
Софья Ивановна недоуменно пожала плечами:
– Не спрашивала... Да вряд ли.
– Вот видишь, ничего о нем не знаем... – вымолвила она и чуть оживилась. – Но ведь реально помогает! Я столько практик всяких прошла, кучу денег потратила. А тут за три дня – конкретных два пуда... Мам, а как Никита спасся?
– Чудом.
– Ну, они тоже бывают разные, чудеса. Бесы такие показывают!..
– Верон, ты как старуха стала, – проворчала Софья Ивановна. – Платные практики твои всякие не от бесов. А если Родион помогает, между прочим, племянник, ты уже сомневаешься...
– Откуда у его матери такая гребенка?
– Видно, по наследству досталась...
– А сама она кто?
– Говорила же тебе в прошлый раз – чудинка, – терпеливо и как-то безнадежно сказала она. – Есть такой народ. Под землю когда-то давно ушел и живет. Иногда шахтерам помогает, спасает их...
– Ты опять за свое... Это же все мифы, мам! Я сутки в Интернете просидела, всю информацию собрала. Эльфы, тролли, чудь твоя – все сказочные образы. Фольклор сплошной...
– Если так, то чего же ты боишься?
Вероника поежилась, прислушалась и вымолвила неуверенно:
– Я и не боюсь...
И тут увидела на комоде толстый жгут волос, стянутый резинкой. И враз преобразилась.
– Мам, что это? Откуда такая прелесть?
– Гитариста одного подстригла, – мимоходом проговорила она.
– Я уж подумала, чудина...
– Да он тоже как чудин...
– Нет, натуральный блондин, – Вероника растрепала жгут. – И какие пышные!..
– Сжечь надо бы...
– Ты что, такую красоту?
После развода и ее увлечения церковью, монастырями и батюшками, она вообще перестала следить за собой, не употребляла косметики, не делала причесок, и волосы ее под неснимаемыми бабьими косынками и платочками поблекли и увяли, как осенняя трава. Тут же Верона подошла к зеркалу, примерила себе локоны Алана.
