Майк Гейл - Развод
15.32
— Ну и когда же, по-твоему, наша жизнь дала трещину? — спрашиваю я.
— Как только мы поженились, — ничуть не колеблясь, отвечает Джим.
— Вижу, ты в этом уверен на сто процентов.
— Да нет, я не думаю, что причина только в этом, — говорит он. — Просто я думаю, что мы поторопились с женитьбой. Мне и тогда казалось, что мы делаем ошибку.
— Так почему ты тогда ничего не сказал? — спрашиваю я, глядя на него из-под нахмуренных бровей.
— Этот же вопрос я могу задать и тебе.
— Я была уверена, что женитьба еще больше соединит нас. По правде сказать, мне кажется, что мы слишком поспешили, когда стали жить вместе. Как много в твоей жизни осталось несделанного, если посмотреть на нее ретроспективно, а среди несделанного мною, вероятно, и то, что мне надо было все хорошо обдумать до того, как объявлять о своей готовности к такому серьезному шагу, как женитьба. Я думаю, мы с тобой оба — мастера создавать видимость порядка там, где все на самом деле рушится, — но это открылось мне лишь сейчас.
16.00
— Давай закажем еще что-нибудь выпить? — спрашиваю я Элисон.
— Нет, мне хватит, — отвечает она. — Может, мне сходить и принести что-нибудь тебе?
— Нет, мне тоже хватит.
— Ты уверен?
— Да, уверен.
— Может быть, еще арахиса? — спрашиваю я. — Твой пакетик уже пустой.
— Да нет, хватит. Я не люблю его в больших количествах.
— Я знаю, но мне нравится смотреть, как ты, съев все, что находится в пакете, облизываешь кончики пальцев и ими собираешь крошки со дна. В этом есть что-то ребяческое. Мне всегда представлялось, что, если бы у нас был ребенок, он делал бы то же самое.
Элисон смеется и, посмотрев на часы, говорит:
— Пожалуй, мне пора.
— Да, — вздыхаю я. — Пожалуй, мне тоже пора.
Элисон смотрит на меня с улыбкой:
— Все хорошо, да?
— Что именно?
— Мы хорошо провели день?
— Да, это точно.
Она встает, надевает пальто, а я тем временем допиваю остатки пива. Мы направляемся к выходу и видим, что снаружи дождь.
— Последний вопрос, — говорю я, когда мы, придерживая дверь, останавливаемся на пороге. — Тебе известно что-либо о Деймоне?
Элисон смеется:
— Перед тем как ответить на этот вопрос, я должна сделать признание. Два года после того, как мы с ним расстались, он посылал мне на День святого Валентина открытки с клятвами в вечной любви.
— И ты никогда не говорила мне об этом?
— Да все это глупости. Я просто не хотела тебя волновать.
— Но ты все-таки их хранила.
— Откуда ты знаешь, что я их хранила?
— Ты хранила их в коробке из-под обуви с наклейкой «Счета за коммунальные услуги». Однажды я натолкнулся на них, когда искал — не знаю, поверишь ли ты этому? — счета за коммунальные услуги.
— Но почему ты ничего не сказал об этом?
— А что я должен был сказать?
— Разве ты не почувствовал укола ревности?
— Ничуть. У меня была девушка, так? Я потерял ее, я имею в виду тебя. Но ведь все-таки мы же были вместе.
Элисон смеется, но смех ее какой-то неестественный.
— На этих открытках были клятвы в вечной любви. Но я думаю, что его вечная любовь приказала долго жить, поскольку с 1998 года открытки перестали приходить. Последний раз он дал знать о себе в апреле прошлого года, когда послал на адрес моих родителей приглашение почтить своим присутствием свадьбу Деймона Геста и Камиллы Форсайт. Я не поняла, зачем он приглашал меня, в особенности если принять во внимание, что мы не виделись ни разу, после того как расстались, но любопытство взяло верх, и мы с Маркусом пошли на свадьбу.
— Ну, и как все было? Деймон сильно изменился?
— Это была самая странная свадьба из всех, на которых мне довелось побывать. Он совершенно не изменился. Такой же симпатичный и милый. Он так и не преуспел в музыкальном бизнесе, о чем мечтал в молодости. Работает он во Французском банке. Но ты не поверишь, Камилла, на которой он женился, — копия я.
— Ты шутишь.
— Ну, за однояйцовых близнецов мы бы, конечно, не сошли, но за сестер — запросто. У нас одинакового цвета волосы, и рост у нас примерно одинаковый. Надень я на себя в тот день белое платье, даже Деймону стоило бы большого труда определить, где я, а где его невеста. Я не знала, куда деваться. Поверь, я действительно не знала, как быть и что делать. Но самое худшее произошло тогда, когда нас пригласили занять места за столом, и мы выстроились в очередь, чтобы пройти в обеденный зал. По пути туда нам предстояло поздравить невесту, жениха и их родню. Когда я пожимала новобрачным руки, челюсти у всей родни, как по команде, отвисли от изумления. Каждый задавал мне один и тот же вопрос: «А откуда вы знаете Деймона и Камиллу?», на который я, мобилизовав весь свой такт, отвечала: «Мы с Деймоном в одно и то же время учились в университете».
— Ты думаешь, он так и не забыл тебя?
— А он и не должен был забывать меня. Он просто нашел себе меня, но в улучшенном варианте.
— Почему ты думаешь, что в улучшенном?
— Потому что выбранный им вариант больше ни в кого не влюблялся.
16.10
— Я думаю, надо добираться до дому на такси, — говорю я Элисон. — Давай, если хочешь, я сначала подброшу тебя.
Она смеется:
— Да нет, я пойду пешком. Я ведь водостойкая.
Наступает неловкое молчание, и через несколько секунд Элисон говорит:
— Ну что ж, до свидания. — Она обнимает меня. — Мы хорошо провели время, спасибо тебе за это.
— А ты знаешь, может быть, если бы мы больше разговаривали друг с другом, когда жили вместе, все было бы нормально, — говорю я.
— Возможно, — отвечает она. — Но сегодняшний день был хорош тем, что напомнил те дни и всякие мелочи и моменты, связанные с прошлым. Мы не дорожим ими, когда сталкиваемся в повседневной жизни, ведь их такое множество. Но в них есть что-то особенное. И ты сознаешь, что они не вечны, но сознаешь это тогда, когда все кончено. Дело ведь не в том, сколько и чего каждый из нас объясняет своему партнеру, им все равно никогда до конца не понять, почему наши глупые шутки доставляли нам столько веселья; они никогда не поймут, почему — а все из-за тебя — я так и не согласилась идти на свидание с Маркусом в понедельник; они никогда не поймут, почему смерть Диско воспринимается как самое жуткое и страшное событие. Им не понять этого, так же как не понять ни одного из миллиона событий, произошедших в нашей жизни. Потому что они при них не присутствовали. Эти моменты являются уникальными только для нас. И подчас все это создает такое чувство, как будто все хорошо в этом мире, если ты знаешь, что рядом с тобой в этот момент находится еще кто-то.
— Так, как сейчас, — говорю я и, не раздумывая, целую ее, она целует меня.
Поцеловавшись, мы пристально глядим друг на друга. Я хочу сказать что-то, но не знаю что. Но еще до того, как я могу начать говорить, она прикладывает к моим губам указательный палец, печально качает головой и уходит прочь.
Часть восьмая
Шестнадцать часов до свадьбы Элисон
Четверг, 13 февраля 2003 года
16.00 (по американскому времени)
22.00 (по британскому времени)
— Мы опаздываем на самолет.
Я смотрю на неподвижно стоящие автомобили, среди которых застрял наш желтый таксомотор, затем перевожу взгляд на водителя, который, кажется, уже перестал ждать чего-либо от жизни, затем гляжу на часы и после этого тяжко вздыхаю. Хелен права. Мы опаздываем на самолет. Попасть на другой самолет будет столь же трудно, как почесать ногой собственную задницу. Работники аэропорта — в особенности американского аэропорта — впадают в бешенство, если вы опаздываете на самолет. Они обращаются с вами так, как будто вы законченный идиот, задают миллион вопросов, выясняя, почему вы опоздали, и делают это так, как будто вы шестилетний ребенок.
— Думаю, ты права, — отвечаю я Хелен.
— И что мы будем делать?
— Ну а что мы можем сделать?
Хелен сердито смотрит на меня:
— Да что с тобой сегодня?
— Что-нибудь не так? — спрашиваю я.
— Я просто хочу знать, что с тобой?
Я несколько мгновений раздумываю, сказать ли Хелен правду. Ведь может же она, в конце концов, понять. Но для того чтобы она действительно поняла, я должен буду рассказать ей все. Абсолютно все, без прикрас и купюр. А захочет ли она слушать голую правду. Вероятнее всего, нет. Ну а потом, поменявшись ролями с Хелен, захочу ли я узнать о ней все без прикрас и купюр? Да нет, не захочу. Я всегда полагал, что можно привести массу примеров, во многих случаях подтверждающих правильность слов «блажен незнающий»[66]. Много раз и во многих ситуациях люди рассказывали мне о том, о чем я предпочел бы не знать. Лично я хочу говорить о том, чем заняты мои мысли, в особенности тогда, когда беспрерывная работа мозга не дает никаких результатов. Как, впрочем, и моя стратегия, которая заключалась в том, чтобы «удивить свою подружку поездкой в Чикаго, потратив кучу денег (чего ты, в общем-то, позволить себе не можешь) на то, чего сам не хочешь, надеясь скоро позабыть об этом».
