Андрей Рубанов - Готовься к войне
Понемногу, под гул двигателя, банкир стал улетать - то ли на Маврикий, то ли в кожаное кресло президента глобальной торговой сети «Готовься к войне», - но телефонный звонок вернул его назад.
- Это я, - сказал Солодюк - У меня все готово.
- Не понял.
- Деньги. Должок. С процентами.
- Что у тебя с голосом?
- У меня все замечательно, - с вызовом ответил абонент. Судя по всему, он был пьян. - И с голосом, и по жизни. Ты просто мало общаешься со старыми товарищами, господин Знаев! Где встретимся?
Банкир коротко объяснил, что едет домой. Спросил, помнит ли «старый товарищ» дорогу до поместья. Пообещал, что будет ждать. Потом с наслаждением выключил телефон и заснул окончательно.
3. Понедельник, 14.45 - 17.10
Рыжая вышла к нему босиком, в халате. Знаев мгновенно представил, что под халатом она совершенно голая, и довольно улыбнулся. Ему нравились ситуации, в которых можно одним движением пальцев привести женщину к наиболее естественному для нее состоянию полной наготы.
- Почему ты грустная?
- Мне непривычно. По идее, я сейчас должна сидеть в твоем банке и перекладывать бумажки. А вместо этого - расслабляюсь… Между камином и бассейном…
- Ты неплохо смотришься между камином и бассейном.
- А ты смотришься странно, - тихо сказала Алиса. - Ты очень усталый, довольный и злой.
Знаев засмеялся.
- Усталый, довольный и злой - что может быть лучше?! Поздравь меня. Я получил разрешение на строительство.
- Будешь делать магазин? «Готовься к войне»? Продавать сапоги и телогрейки?
- Да.
Алиса посмотрела внимательно, печально.
- Я бы никогда не пошла в магазин с таким названием.
- Почему?
Она пожала плечами:
- Страшно.
- Ерунда, - беспечно возразил банкир. - Давай отпразднуем. Пообедаем. Закажем что-нибудь интересное. Устриц…
- Ты обещал вернуться до того, как я проснусь. Сейчас почти три часа. Я уже пообедала.
Банкиру хотелось раздеться донага и принять прохладный душ, но он не сдвинулся с места.
- Что с тобой? - спросил он.
- Не знаю, - прошептала его подруга. - Здесь у тебя очень тихо. И чисто. Словно тут никто не живет. Мне было не по себе. Эти потолки… Я вздохну - эхо пять минут летает… Такой большой дом - и такой пустой.
- Прости, что я заставил тебя скучать.
- Я не сказала, что мне было скучно.
Знаев два-три мгновения понаблюдал за лицом девушки - она ловко отвела взгляд - и сообщил:
- Мне не нравится твое состояние.
- Ничего не поделаешь.
- Наверное, я должен был позвонить тебе.
- Наверное, да. Жаров, например, звонил. Два раза.
Рассказать ей или нет? - подумал банкир. Не стану рассказывать, приберегу. Ссора сейчас все равно невозможна. Сегодня я не способен на ссору. Сегодня я готов со всем соглашаться, во всем каяться, я послушен буду, кроток и нежен.
Он щелкнул пальцами.
- К черту Жарова. Не хочу ничего слышать про Жарова. Я хочу сегодня что-нибудь купить. Поедем вечером в «Гелос». На антикварный аукцион. Купим все самое старое и самое дорогое. Ты будешь выбирать и торговаться. Тебе понравится…
Алиса усмехнулась:
- Предлагаешь мне тратить твои деньги? - Да.
- А кто я такая, чтобы тратить твои деньги?
- Моя подруга.
- Подруга, - сказала рыжая. - Конечно. Боевая подруга. Ты готовишься к войне. И тебе нужна боевая подруга.
- Я не сказал, что ты «боевая подруга». И я не предлагаю тебе готовиться к войне.
- Ты готов это предложить всем.
- При чем здесь война? - миролюбиво спросил Знаев. - Есть ты и я, остальное меня сейчас не интересует.
- Ладно, - Алиса тряхнула головой. - И все-таки зря ты мне не позвонил…
Понятно, сказал себе банкир. Посидела три часа одна, в тишине, поразмышляла - и решила погрузиться в меланхолию. А заодно испытать любовника на прочность. Проверить свою власть. Кстати, если б не любовник, девушка с золотыми волосами торчала бы сейчас в офисе, перед компьютером. И лишние мысли не лезли бы в ее хорошенькую головку. Труд - это панацея, господа; он спасает от всего, и от лишних мыслей тоже.
- Алиса, - попросил он, - не грусти. Давай потом вместе погрустим. Вечером. Сейчас не время грустить.
- Предлагаешь грустить по расписанию?
Банкир возбудился и воскликнул:
- Ага! Я ждал, когда прозвучит это слово. Меня много раз упрекали, что я живу по расписанию. Всякие медленные… Нет, дорогая, я не живу по расписанию. Последний раз я составлял расписание в двадцать два года. Теперь все превратилось в инстинкт. Днем надо действовать. А для грусти есть вечера. Представь, что мы пещерные люди. Ты голодна. Ты говоришь мне: «Иди, убей мамонта, принеси еду». А я отвечаю: «Отстань, я в депрессии, мне грустить охота…»
Рыжая плотнее запахнула халат. Некоторым из нас уединение противопоказано. Нельзя было оставлять ее одну, понял банкир.
- Мы не пещерные люди, - аккуратно возразила его подруга.
- Пещерные. Еще какие. Кстати, ты не обидишься, если я сниму одежду и полчаса похожу по дому голым? Как типичный пещерный человек?
- Не обижусь. Но лучше не надо. Ты смешной, когда голый. Ты худой и волосатый.
- Все пещерные люди худые и волосатые!
Он поднял над головой воображаемое копье и издал воинственный клич.
- Мысли пещерно, женщина! Это помогает. Пойдем со мной. Искупаемся. Потом я сделаю тебе массаж. Сегодня я весь твой. Сегодня я замочил самого большого мамонта в своей жизни. Не совсем замочил, он еще дышит, шевелится… Надо еще один камень кинуть. Последний. Между глаз попасть. И все! Победа! Мяса хватит на всю жизнь.
- На всю твою войну.
- Хватит о войне, - сказал он. - Война там, за порогом пещеры. А мы с тобой внутри, и мы будем жить мирно. Война может идти где угодно, но только не между нами.
С этими словами он прыгнул, подхватил ее на руки и подбросил. Он был худой, но сильный, он шесть лет тягал штангу, если бы ел, как положено тяжелоатлетам, по килограмму мяса в сутки - имел бы безразмерные бицепсы.
- Перестань, - попросила она.
- И не подумаю. Война, дорогая моя девочка, - это боль и насилие. Ты любишь боль и насилие?
- Нет.
- Вот и не говори мне о войне. Предоставь эти разговоры самцам. Кстати, что ты думаешь про садомазо?
- Ничего хорошего.
Она явно очень удивилась, и Знаев мысленно ухмыльнулся. Я ее отвлеку. Переключу. Что за сплин такой, когда за окном светит солнце? И птицы поют? Через полчаса она будет смеяться и шутить.
- Когда-то я знал одну женщину, - сказал он, расхаживая по комнате и продолжая удерживать подругу силой предплечий. - Мы… э-э… встречались. Мне было двадцать семь, ей - за сорок
- Ничего себе.
- Да. Кстати, ни грамма целлюлита. И шестой номер груди. Неглупая, изобретательная мадам. Дважды разведена, взрослый сын… Однажды она предложила мне ее связать. То есть мы занимались… э-э… друг другом, использовали все традиционные способы… я весь такой молодой и ненасытный, она вся такая умелая… и вдруг она говорит: «Свяжи меня!»
- И ты связал.
- Ну, выдернул, да, ремень из штанов, скрутил запястья. И продолжил. Ничего не понял. Она, как я потом догадался, хотела большего. Больше ремней, веревок… цепей, может быть… Или сигаретой ее надо было прижечь… Я потом, через несколько лет, в Интернете наткнулся, - оказывается, существуют специальные способы связывания. Особые узлы. Я видел схемы, рисунки. Целая наука. Отдельная субкультура. Моя мадам хотела, чтоб я сделал ей больно. Поиграл в насилие. А я не умею играть в насилие. Тем более - в постели…
- И поэтому вы расстались.
- Не поэтому. Расстались, и все. Она мне надоела, и я перестал ей звонить.
- Ты испугался, что тебе понравится связывать и мучить.
- Думаешь, я скрытый садист?
- Возможно.
- Никогда об этом не думал.
- А ты подумай, - сказала рыжая (она явно не собирается шутить и смеяться, обескураженно понял Знаев). - Ты огнепоклонник Ты молишься войне. Вся твоя жизнь - насилие над собой. Ежедневное. И очень жестокое. Ты сам себя надрессировал, зажал в рамки. Ты - насильник, а объект твоего насилия - ты сам… Что это за звук?
- Звонок. Главные ворота. Пойдем посмотрим…
С черно- белого экрана на банкира смотрела искаженная физиономия Солодюка.
- Вот и он, - поморщившись, сказал Знаев. - Узнаешь?
- Нет.
- Это из-за него я собирался сломать твою финансовую карьеру… Побудь в спальне. Я должен с ним поговорить. Я быстро.
Вышел на крыльцо, сунул руки в карманы - помещик посреди персонального поместья - и смотрел, как подкатывает, рыча, черный внедорожник с лобовым стеклом, едва не наполовину заклеенным разнообразными пропусками, из которых самый серьезный - исполненный, естественно, в цветах национального флага - разрешал «круглосуточный проезд на территорию Дома отдыха ветеранов правоохранительных органов Московской области». Можно было не сомневаться, что ксива изготовлена на цветном принтере после десяти минут ковыряния в носу.
