Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Найти и исполнить
– Разве есть что-то, что можно от вас скрыть? – удивлённо спросил Шурик.
– В принципе, наверное, есть. Существует масса личных тайн, которыми вы смело можете владеть. Потому что, если мне будет интересно, я, как ты понимаешь, сам всё узнаю. А роскоши хранить неинтересную и ненужную информацию я не могу себе позволить. Кажется, всё. Приступай. – Последняя фраза прозвучала уже после того, как Трофим Парфёнович исчез. А следом за ним исчезла и защита, автоматически накрывающая любое помещение, в котором он находился. Сестры Гусевы считали, что её устанавливают невидимые сотрудники службы безопасности, без которых, по их мнению, Трофим Парфёнович даже и не является в мир людей, а Виталик уверял, что это не защита, а аура. Но сейчас Шурику было некогда думать о том, что же это такое было-то. У него в руках была инструкция к действию, а от результатов этого действия зависела судьба всего мира.
После того как Дмитрий Олегович предложил поделить Санкт-Петербург пополам, чтобы не мешать друг другу и не переругаться из-за носителей, Анна-Лиза мучилась неразрешимым вопросом: как определить, в чьём ведении находится человек, свободно разъезжающий по городу и знать ничего не знающий о шемоборской конвенции? Это было слабое место договора, такая хитрая лазейка, нарочно оставленная прозорливым господином Маркиным на тот случай, если ему потребуется увести уже почти обработанного носителя у коллеги: уж что-что, а переманить человека на свою территорию он всегда сможет.
Но он рано радовался. Не стоило ему вчера демонстрировать, как именно действуют на него чудесные (и очень дорогие!) духи Анны-Лизы. Теперь она знает: стоит только слегка побрызгать на «своего» клиента из пузырька, как Димсу уже не сможет подойти к нему. Головная боль скрутит его так, что вся его хвалёная сообразительность будет нейтрализована. О том, что аллергия на резкий и сладкий парфюм может обнаружиться и у самого носителя, она даже не подумала, а реакцию Дмитрия Олеговича объяснила редчайшим, можно сказать, индивидуальным нарушением психики.
Анну-Лизу очень веселил тот факт, что в русском языке слова «духи» и «духи» пишутся одинаково. Придуманная ещё в детстве сказка о том, что добрые духи родных мест непременно придут на помощь в трудный момент, теперь была отредактирована в соответствии с действительностью. Добрые (и, как уже говорилось, очень дорогие!) духи, купленные на родине, помогут победить вероломного Димсу, вообразившего, что он сможет её обдурить.
Уже при первичном осмотре города из окошка джипа Анна-Лиза отметила, что ей будет где разгуляться. Причём даже при самом худшем раскладе – если у Димсу внезапно пройдёт его уникальная аллергия и он начнёт цинично подворовывать её клиентов. В облике горожан ощущалась какая-то нервозность, да и сам город вроде бы немного перекосило – верный признак переизбытка желаний на один квадратный сантиметр площади.
В детстве ей часто снилось, что она оказалась ночью в магазине игрушек в соседнем городе. Никого нет, и можно взять всё что пожелаешь. И она набивала карманы, корзины и тележки, потом замечала в дальнем углу более роскошные игрушки, выбрасывала те, что поскромнее, и снова набивала карманы, корзины и тележки…
Сейчас ей казалось, что весь город стал магазином игрушек, а то, что где-то в стороне рыщет Димсу, её не заботило. «Остановись! Остановись! Пора за дело!» – твердила себе Анна-Лиза на каждом перекрёстке, но какое-то странное предчувствие гнало и гнало её вперёд.
Сначала она решила, что всё дело в «общем начале» – такой особой незримой нити, связывающей двух шемоборов, воспитанных одним учителем, и помогающей им находить друг друга, например, в незнакомом городе. Считается, что свои могут при случае и помочь – особенно рассчитывать на это не стоит, но в некоторых причудливых и странных ситуациях возможны всякие чудеса, вплоть до проявления шемоборской солидарности. И вот сейчас это «общее начало» порядком сбивало с толку Анну-Лизу, впрочем, она надеялась на то, что и Димсу оно доставляет немало хлопот. А раз так – то их соревнование становится ещё более увлекательным, ведь препятствия только добавляют остроты ощущениям!
Через некоторое время Анну-Лизу посетила более чем здравая идея: а что, если по «общему началу» выследить Димсу и проверить, не нарушает ли он правила игры? По всему выходило, что нарушает. Вот уже час этот проходимец торчал на её территории и, вероятно, успел захомутать какого-то беднягу. Ну что ж, прекрасно. Скорый и справедливый суд на скором и справедливом джипе уже близок!
Когда история изволила повториться – «общее начало» привело неистовую амазонку к дверям того самого ресторана, в котором она обнаружила Дмитрия Олеговича в свой прошлый приезд, – Анне-Лизе потребовалось мобилизовать всё своё природное здравомыслие, чтобы счесть это всего лишь совпадением, а не каким-то там знаком. Тем более что ресторан прежде принадлежал Йорану и Димсу часто здесь бывал – весьма вероятно, что он просто решил предаться воспоминаниям и ничего крамольного в данный момент не вытворяет.
Уже в холле стало понятно, что никаким воспоминаниям, а уж тем более – приятным – предаваться здесь не станет никто. А ещё – что таинственная путеводная нить ведёт отнюдь не во дворик, где раньше располагался тот самый ресторан Йорана, а налево и наверх, к офисам. Поднявшись на второй этаж, Анна-Лиза отметила, что на близком расстоянии «общее начало», прямо скажем, ощущается несколько по-другому: оно было разом и сильнее, и слабее. «Если бы у Эрикссона были какие-то ученики, кроме нас, он бы об этом сказал – хотя бы мне? Сказал бы ведь? Или нет? Но тогда бы я не смогла почувствовать его присутствие. Кажется, кто-то говорил, что „общее начало" надо активизировать при встрече. Или это что-то другое надо активизировать? Дерьмово то, что и спросить не у кого, и непонятно, что спрашивать!»
С каждым лестничным пролётом ощущение чего-то непоправимо-запредельного усиливалось, каждый этаж добавлял новый тон и новый штрих к портрету незнакомого знакомца, поэтому, оказавшись на самом последнем этаже – то есть почти что у цели, – Анна-Лиза уже знала, кого увидит, но попыток к бегству не предпринимала: нечего рыпаться, если ты на крючке. И всё же, и всё же – когда она вошла в просторное светлое помещение, немного напоминающее церковь в небольшом соседнем городке, который Корхонены жаловали своим присутствием по воскресеньям и праздникам, когда увидела невысокого, хрупкого, ссутуленного человека, примостившегося в углу за ослепительно-белым письменным столом, силы её не то чтобы покинули, но дали понять, что в случае чего на них рассчитывать не следует.
