Джудит Леннокс - Зимний дом
— Вечеринка…
— Вечеринка подождет, ладно? — Фрэнсис пинком закрыл дверь.
Не успев раздеться, они упали на кровать с балдахином и занялись любовью. Во двор въезжали автомобили, по дорожкам шли гости, окликая друг друга. Но для Робин существовали только кровать, Фрэнсис и объединявшее их ненасытное желание.
Обед прошел а-ля фуршет: шесть десятков гостей собрались в большом зале, а официантки разносили подносы с сухими канапе и жирными волованами. Фрэнсис беседовал с Вивьен и Ангусом о «Разрухе». Ангус наполнил бокалы, и Вивьен благодарно улыбнулась ему:
— Ох, милый, это такое трудное дело. Я ничего не понимаю в орфографии, синтаксисе и тому подобных вещах.
Ангус потрепал Вивьен по руке:
— Виви, дорогая, нельзя иметь все сразу. Или красота, или ум.
— Неправда. Я существую только благодаря собственному уму.
Фрэнсис слегка приподнял брови.
— Впрочем, боюсь, что журнал скоро закроется. Мне катастрофически не хватает средств.
— Старина, — сказал Ангус, вытирая тарелку кусочком хлеба, — как ты удержишь волка у дверей дома, если не станешь звать на помощь?
— Гай написал пьесу. В ней есть одна чудесная роль. Мы ищем человека, который согласился бы ее поставить. Это могло бы принести мне кое-что.
— Тебе нужно поговорить с Фредди. — Вивьен тронула сына за руку. — Он имеет какое-то отношение к театру. Конечно, Фредди — старый брюзга, но денег у него куры не клюют. Нас познакомил Дензил.
Робин незаметно обвела взглядом зал, но Дензила Фарра не обнаружила.
— Мама, ты ведь оставила его в Танжере, верно? — В голосе Фрэнсиса послышалась злоба.
— Бедняжке нужно было закончить кое-какие дела.
— Знаю я его дела… Хорошенькие мальчики и унция гашиша.
— Нет, милый, ты не прав. Дензил — просто лапочка. Мне бы хотелось, чтобы ты попытался с ним поладить.
Голос Вивьен звучал довольно мирно. Ее наряд не имел никакого отношения к теме задуманного Фрэнсисом маскарада. На Вивьен было узкое платье из кремового шелка, подчеркивавшее белизну ее кожи и светлые волосы; в ушах и на шее сверкали бриллианты. По сравнению с ней Робин чувствовала себя маленькой и толстой.
После обеда начались танцы. В настенных подсвечниках горели свечи; одна из гирлянд работы Робин загорелась, и ее пришлось заливать шампанским. Вино текло рекой. Ближе к концу вечера Робин наступила на длинный подол своего черного платья и поняла, что выпила лишнего. Она зашаталась и очутилась в объятиях Джо.
— Ты похожа… — сказал он, пытаясь собраться с мыслями. — Ты похожа на вампира.
— А ты похож на старого пьяницу.
— Потому что я и есть старый пьяница. — Его темные, глубоко посаженные глаза мерцали. — Чертовски смешные у нас костюмы, не находишь?
Робин улыбнулась.
— Джо, черное тебе идет. Придает вид человека, которого уморили голодом.
Они кружились в танце, но вместо того чтобы смотреть на Джо, Робин обводила взглядом зал, осматривая каждую пару и кучку весело болтавших людей.
— Он в гостиной, — сказал следивший за ней Джо.
Эллиот остановился. Робин посмотрела на него снизу вверх. Руки Джо все еще лежали на ее талии.
— Кто, Фрэнсис? — спросила она.
— Конечно.
В его взгляде читались жалость и насмешка одновременно.
— Ты искала Фрэнсиса, правда?
Она молча кивнула. Несколько месяцев назад Джо сказал ей: «Робин, раз так, тебе придется общаться с ним постоянно». О боже, да она пошла бы за ним на край света…
Джо закурил сигарету.
— Не волнуйся. Он мечет бисер перед одним ублюдком с тугой мошной. Иди и убедись сама.
Вивьен пригласила Джо на танец, а в конце фокстрота встала на цыпочки и поцеловала его в губы.
— Джо, мне просто необходимо глотнуть свежего воздуха.
Маленькая узкая рука сжала его кисть. Джо и Вивьен выбрались из зала и через анфиладу комнат пошли в заднюю часть дома. Когда они очутились в бывшей оружейной, теперь забитой галошами, старыми плащами и сломанными зонтиками, Вивьен повернулась и начала методично расстегивать его рубашку.
— Джо, ты такой красавчик — вот кажется, взяла бы тебя да и съела! В тебе есть что-то байроническое. Я всегда предпочитала смуглых мужчин. Конечно, отец Фрэнсиса был исключением.
Она перемежала свои реплики поцелуями. Джо отвечал ей: он был слишком пьян, чтобы протестовать и говорить, что они не подходят друг другу. Он прижал Вивьен к рассохшемуся старому шкафу, и женщина застонала от удовольствия, когда рука Джо начала ласкать ее груди, живот и зад. Шкаф заскрипел, и лежавшее на нем допотопное ружье с широким дулом рухнуло на пол. Глаза Вивьен засияли, губы раскрылись. Из зала доносились приглушенные звуки музыки и смеха. Ее пальчики ловко расстегивали пуговицы, в то время как Джо тщетно сражался с застежками ее платья и замысловатого белья.
— Я сама, милый, — прошептала Вивьен.
Овладев ею, Джо испытал огромное облегчение: оказывается, он был не так пьян, как думал.
— …Постановка просто потрясающая, Фредди. Освещение… Мизансцены… В общем, все. Удивительно оригинально.
Робин застыла в дверях гостиной. Фрэнсис бродил по комнате с худощавым лысоватым мужчиной средних лет. Мужчина по имени Фредди был одет в такой же просторный костюм девятнадцатого века, как и сам Фрэнсис. Но выглядел он не романтично, а смешно.
— Это моя вторая постановка, — сказал Фредди. — В середине двадцатых я финансировал одно маленькое ревю. Едва ли вы его помните.
Они остановились у одной из висевших на стене картин.
— Мой дед, — сказал Фрэнсис, указав на портрет.
Фредди поднял глаза.
— Вы чем-то похожи на него. Наверно, разрезом глаз.
— Дед был сорвиголовой, — лукаво улыбнулся Фрэнсис. — И имел кучу скверных привычек. — Он взял собеседника за локоть.
Робин отвернулась и пошла прочь, но голос Фрэнсиса догнал ее.
— Фредди, вы просто обязаны прочитать пьесу Гая. Уверен, вы буквально влюбитесь в нее по уши. Там чудесная главная роль… Я не слишком опытный актер, играл только в школьном драмкружке, но уверен, что смог бы с ней справиться…
Вивьен сидела за огромным кухонным столом. Перед ней стояла кружка с какао, на плечи было наброшено старое мужское пальто с капюшоном. Когда мать подняла взгляд, Фрэнсис заметил, что ее косметика, обычно безукоризненно наложенная, слегка расплылась, а светлые волосы растрепались, и — возможно, впервые в жизни — заметил, что она уже не так молода. Его охватила жалость.
— Виви, у тебя усталый вид. — Он поцеловал мать в макушку.
