Татьяна Веденская - Апрельский кот
– Что такое? – спросил Игорь, обеспокоенно заглядывая мне в лицо. – Ты опять перестала жить и начала беспокоиться?
– Я – да, конечно, – кивнула я с кривой усмешкой на губах. – Ты же знаешь, не могу по-другому.
– Да-да, и все будет плохо. Верно? Иногда мне кажется, что ты просто притворяешься завзятым пессимистом, чтобы от тебя отстали, чтобы ни от кого больше ничего не ждать.
– Чтобы не ждать ничего хорошего, – ответила я. – Плохого и ждать-то не надо. Ты разве не согласен? Тогда посмотри в зеркало, губа разбитая. Как только тебе не больно целоваться?
– Какая же ты бываешь глупая, – прошептал он, стаскивая с меня водолазку. – Глупая женщина.
– Ну вот, приехали, – улыбнулась я, поднимая руки.
– О, тут еще и майка.
– Холодно, знаешь ли, – проворчала я, позволяя стащить с меня и майку. И тут же все стало окончательно неуправляемым, а я – уязвимой и слабой. Мне было страшно и весело, как будто я ехала по самому высокому изгибу американской горки и визжала от восторга, но заметила вдруг, что не пристегнута. Больше того, что в моей тележке в принципе нет ремней безопасности. О, Лизка бы многое дала, чтобы проанализировать этот мой образ. Уж она бы нашла, что мне сказать.
– Тебе и сейчас холодно? – удивленно переспросил Игорь, заводя руки мне за спину. Последний бастион, а я и так уже стою практически голая, и мне кажется, что миллионы глаз из домов напротив устремляются сейчас на меня. И на мой целлюлит. Впрочем, нет у меня никакого целлюлита. Хватит наговаривать на себя.
– Нет, сейчас нет, – еле слышно шептала я, не сводя взгляда с зеленых глаз. Бывает же, создает же природа что-то дельное. Ниагарский водопад. Теплые моря. Такого вот мужчину, как Игорь.
– Жаль, а я как раз собирался тебя согреть, – он тихо рассмеялся и медленно потянул за бретельку моего бюстгальтера, подцепив ее пальцем. Затем склонился и нежно поцеловал меня в плечо.
Время делать то, чего боишься, – сегодня. Или завтра. Или как-нибудь потом
Забавно, что ни единого слова о чем-то вроде чувств не было сказано в тот вечер между нами. Мы делали все молча, как жадные, потерявшие от голода рассудок дикари. Наверное, сказывалась усталость и стресс, но события, предшествующие моему появлению в чистой и пустой квартире Игоря Апреля, словно на время отделили нас с ним от всего остального мира. Пережившие кораблекрушение, мы цеплялись за обломок судна и пытались удержаться на поверхности, но обоих тянуло вниз, на дно, и сопротивляться этому не было никаких сил.
– Я так и думал, они превосходны, – прошептал Игорь, разглядывая мои груди с вниманием ювелира, заполучившего необработанный, очень редкий алмаз. Я покраснела, такое внимание было для меня в диковинку. В чем-то Лизка права, и я действительно прятала себя от посторонних глаз с упорством, достойным лучшего применения. Но на свете столько подходящих балахонов…
– Ты так и думал? – Я невольно ухмыльнулась, приподняв бровь.
– С самого первого дня, когда ты так сладко уснула у меня на диване, – признался Игорь.
– Хороший же ты профессионал, если раздумывал о грудях клиентки, – фыркнула я, стараясь получше сделать вид, что даже не замечаю прикосновения его рук. Однако это было почти невыполнимо, от каждого мимолетного прикосновения мое дыхание сбивалось.
– Как хороший профессионал, я перестал тебя обслуживать перед тем, как добраться вот сюда, – прошептал Игорь, прижимая меня к себе. Любовь – странный танец, и каждый раз ты примерно знаешь все «па» и можешь предположить, что последует за чем, но волнение все равно остается. Оно только усиливается, зная, что сейчас ваши тела опустятся на жесткий кокосовый матрас, прикрытый зелеными сатиновыми простынями. Ожидание подогревает жажду, и пить хочется, даже если точно уверен, какова вода на вкус. Игорь на вкус был как камчатская жимолость с маминой дачи, и я никак не могла насытиться поцелуями и силой его рук, крепостью его объятий. Мне было совершенно плевать на то, как я тут оказалась, на этом матрасе, в этой вселенной, рядом с нагим мужчиной, который смотрит на меня как на подарок под елочкой. Наверное, на каком-то уровне (язык не поворачивается назвать это подсознанием) я чувствовала, знала наверняка, что все это окажется мимолетным приключением, дуновением ветра, падением с небес ночной звезды.
– Я просто счастливчик! – прошептал Игорь, глядя на меня исступленно, погруженный без остатка в свое упоение, шептал много, спутанно, часто бессмысленно. Знакомые слова, песня любви.
– С тобой не поспоришь, – кивнула я, изгибаясь навстречу его рукам. Еще больше, чем секс, меня тянула вот эта почти неуловимая близость, прикосновение, возникающее на самом пике счастья, заставляющее нас хором смеяться от восторга, чувствуя бесконечную нежность друг к другу.
Мы еще долго потом лежали, усталые, но так и не насытившиеся, доверху наполненные нерастраченными желаниями и мечтами, и я смотрела на его лицо, на четкий профиль, хорошо видный в контрастном полумраке комнаты, и чувствовала, как сжимается сердце от одной мысли о том, что будут и еще поцелуи, и новые прикосновения рук. Бывает же, что ты так глупо, так всеобъемлюще счастлива, словно каждый взгляд на это красивое лицо – как новая доза самого сильного наркотика. Так бы и смотрела, и плавилась бы в горячих волнах собственного восторга. Я почти утратила контроль над собственным телом, передав его временно в руки нежного, страстного хозяина, и теперь пыталась сдержать собственные мечты, привязав их, как воздушный шар, канатом к земле. Нет, нельзя отпускать, а то понесет его под небеса, а оттуда – в самом неизвестном направлении.
– Ты не спишь? – пробормотал Игорь сонно, заметив, что я продолжаю исподволь смотреть на него.
– Нет. А ты такой сонный. Тебя сейчас можно брать голыми руками, – тихонько рассмеялась я в ответ.
– Брать меня голыми руками. М-м-м, отличный план. – И он потянулся, изогнулся, разминая затекшие мышцы, а затем навалился на меня, обнял, забросил ногу мне на бедра, притянул к себе и поцеловал в волосы. – Спи, русалка.
– Русалка? Почему? У меня что, хвост вместо ног? – возмутилась я, перевернувшись на живот. Игорь счастливо улыбнулся, проведя рукой по моим ягодицам, и я закрыла глаза только на секундочку, уверенная в том, что в таком-то положении я уж точно уснуть не смогу, а открыла их уже утром. В окно светило по-весеннему теплое солнце, и я усмехнулась – приближался апрель.
В комнате, кроме меня, никого не было. Я лежала, не шевелясь, рассматривая как бы заново это место при дневном свете, и оно не казалось таким уж пустым и безжизненным, как вчера. Солнце способно оживить все что угодно, особенно в Москве в конце марта. Даже сухое деревце смотрелось живее.
