Чарльз Буковски - Хлеб с ветчиной
Ферис выхватил карту из моих рук и указал на таймер.
— Видишь эту щель?
— Ага.
— Что?
— Я говорю, да, сэр.
— Отлично, она предназначена для первого дня недели, значит для сегодняшнего дня.
— А-а…
— В нее вставляется карта, вот таким образом, — он вставил карту в щель и затем вытянул ее обратно. — Когда карта будет там, нужно потянуть за этот рычаг, — Ферис дернул рычаг, но карты-то там не было.
— Я все понял. Давайте приступим, — потянулся я к карте.
— Нет, подожди, — не унимался он. — Когда уходишь на обед, также нужно отмечаться, но уже в этой щели.
— Да, я понял.
— А когда возвращаешься с обеда, то вставляешь карту в следующую щель. Обед тридцать минут.
— Тридцать минут. Все ясно.
— И наконец, когда рабочий день заканчивается и ты уходишь домой, или в свою гостиницу, или еще куца, не знаю, где уж ты там живешь, нужно использовать последнюю щель. Получается четыре отметки в день. И так каждый день — четыре отметки за смену — до тех пор, пока тебя не уволят, или ты сам уйдешь, или умрешь, или выйдешь на пенсию.
— Понятно.
— И еще я хочу, чтобы ты знал: из-за тебя я задержал свой инструктаж новых служащих, одним из которых на данный момент являешься и ты. Я здесь главный. Мое слово — закон. Ваши желания ничего не значат. Если мне не понравится в вас что-либо — как зашнурованы ботинки, манера укладки волос или вонь пердежа — вы возвращаетесь на улицу, ясно?
— Да, сэр!
В проходную влетела молоденькая девица в туфельках на высоком каблуке, ее длинные волосы развевались позади каштановым шлейфом. На ней было красное облегающее платье, и такого же цвета помада чрезмерно покрывала ее пухлые чувственные губы. С театральной резвостью она схватила свою карту со стеллажа, проперфорировала ее и, сдерживая возбужденное дыхание, сунула на место. Потом бросила взгляд на Фериса.
— Привет, Эдди!
— Привет, Диана!
Скорее всего, Диана работала продавщицей. Ферис подошел к ней, и они принялись болтать. Ничего, кроме смеха расслышать мне не удалось. Наконец, они наговорились. Диана пошла к лифту, а Ферис вернулся ко мне. Моя карта все еще была у него в руке.
— Я бы хотел отметить свой приход на работу, — напомнил я.
— Я сам пробью. Не хочу, чтобы ты начинал с ошибки, — сказал Ферис, вставил мою карту в щель и остановился. Я ждал. До моего слуха доносилось тиканье часов. Наконец он дернул за рычаг, вытянул карту и положил ее на стеллаж.
— На сколько я опоздал, мистер Ферис?
— На десять минут. Иди за мной.
Я повиновался. В другом помещении нас поджидала группа новых служащих — четыре мужчины и три женщины. Все они были старые, и у всех у них была одна проблема — слюна собиралась в уголках рта, подсыхала и превращалась в белые катышки, которые незамедлительно орошались новой порцией слюны. Одни страдали от ожирения, другие походили на дистрофиков. Одних мучила трясучка, другие морщились от близорукости. У чернокожего старика в яркой цветастой рубашке на спине красовался горб. Новички улыбались и кашляли, пуская клубы сигаретного дыма.
Увидев эту картину, я понял, почему я здесь. Мирз-Старбак набирала вьючных мулов. Компанию не волновала проблема текучки кадров (хотя эти новые рекруты могли сбежать только в могилу, но до этого они будут преданными и благодарными служащими). Я был избран трудиться с ними бок о бок. Дама из отдела кадров решила, что я принадлежу к этой жалкой касте неудачников.
Что бы подумали парни из моей школы, увидев меня в этой среде? Меня, самого крутого мужика выпуска 1939 года!
Я подошел и встал рядом с группой новобранцев. Ферис сел на стол лицом к нам. Сквозь потолочную фрамугу на него падал луч света. Управляющий прикурил сигарету, затянулся и широко улыбнулся всем нам.
— Добро пожаловать в Мирз-Старбак… — сказал Ферис и впал в задумчивость.
Возможно, он вспомнил те времена, когда впервые пришел в этот магазин тридцать пять лет назад. Выпустив несколько колец, Ферис наблюдал, как они плавно поднимались в воздухе. Его укороченное ухо, подсвеченное сверху, выглядело потрясающе.
Мой сосед, сухой скрюченный мужичок, ткнул меня в бок своим острым локотком. Он был одним из тех типов, у которых очки вечно висят на самом кончике носа, и кажется, что они вот-вот свалятся. Этот урод был даже противнее меня.
— Привет, — прошептал он. — Я Мьюкс. Оделл Мьюкс.
— Здравствуй, Мьюкс, — отозвался я.
— Послушай, парень, давай после работы заглянем в бар. Может быть, подцепим каких-нибудь бабенок.
— Не могу, Мьюкс.
— Ты что, боишься их?
— Нет. Мой брат болен, я должен присматривать за ним.
— Болен?
— Безнадежно — рак. Ему вставили трубочку в член, и он писает через нее в бутылку, которая привязана к ноге.
Тут очнулся Ферис:
— Ваша начальная ставка — сорок четыре с половиной цента в час. Договора с профсоюзами у нас нет. Руководство верит — все, что выгодно компании, выгодно ее служащим. Мы, подобно большому-семейству, должны сообща работать и приносить прибыль. Каждый из вас получит десятипроцентную скидку на все товары, которые вы будете приобретать в Мирз-Старбак…
— Вот это да! — вырвалось из Мьюкса.
— Да, мистер Мьюкс, это нормальные партнерские отношения. Вы заботитесь о нас, мы будем заботиться о вас.
Я подумал, что если бы задержался в Мирз-Старбак лет так на сорок семь, жил бы все это время с какой-нибудь чокнутой бабенкой, отхватил бы по пьянке себе половину левого уха то, возможно, унаследовал бы место Фериса после его выхода на пенсию.
Ферис перечислил все праздники и выходные, на которые мы могли рассчитывать, и завершил свой инструктаж. Нам показали наши шкафчики, выдали халаты и затем сопроводили в подвал, где располагалось складское помещение.
Рабочее место Фериса находилось тоже в подвале. Он сидел на телефоне. Каждый раз, когда раздавался звонок, он левой рукой снимал трубку и прижимал ее к своему левому покоцанному уху, а правую руку непременно запускал в левую подмышку.
— Да? Так. Понятно. Доставим немедленно! — положив трубку, вызывал: Чинаски!
— Здесь, сэр.
— Отдел дамского белья, — сообщал Ферис, доставал накладную и заполнял ее — какой товар и в каком количестве.
Он мог бы это заниматься этим, когда принимал заказ по телефону, но не делал, наверное, не хотел вынимать руку из-под мышки.
— Собери этот товар, отнеси в отдел женского белья, получи подпись и возвращайся.
Ни одного лишнего слова.
Итак, моя первая доставка была в отдел женского белья. Я собрал товар в маленькую зеленую тележку на резиновых колесах и покатил к лифту. Лифт был где-то на верхних этажах, я нажал кнопку и стал ждать. Прошло довольно много времени, пока я увидел днище опускающегося лифта. Двигался он очень медленно. Наконец кабина приземлилась, дверь открылась, и я увидел оператора — одноглазого альбиноса. О, черт!
