Сэм Хайес - В осколках тумана
— Вот черт, — говорю я.
Флора мне не улыбается, даже головы не поворачивает в мою сторону.
Марри
Надин чуть не плачет.
— Она не подходит к телефону и не отвечает на мои сообщения. Заявила, что не хочет меня видеть, пока это все не закончится. Нравится нам это или нет, а Джулия влюбилась в преступника.
Слова ее мне точно железо каленое. Крисси неплохо потрудилась, собрав столько информации о болезни Мэри. Интересно, как сильно пришлось Надин на нее надавить? Ее неприязнь к этому типу, пусть она никогда с ним и не встречалась, не слабее моей.
— Судя по тому, что обнаружила Крисси, все закончится не скоро. И уж точно ничем хорошим. Какой-нибудь ушлый репортер обязательно пронюхает, что Джулия встречалась с Карлайлом.
Надин сморкается, притворяясь, будто у нее разыгрался насморк.
— Марри, давай смотреть правде в глаза. Джулия обнаружила Грейс. Она была ее школьной учительницей. Все это выглядит странно. Очень странно.
На что она намекает? И эти новости от Крисси…
— Ты думаешь, что Джулию заподозрят из-за того, что она связана с жертвой?
Мне жарко. Мы сидим слишком близко к огню. Меня тошнит.
— Вполне возможно. А вдруг твою бывшую жену принудят свидетельствовать против него?
— Она пока не бывшая. — Это слово ранит меня сильнее, чем все остальное, сказанное Надин. — А твоя подруга не может ошибаться?
Надин обрушивает на меня перечень профессиональных достижений Крисси и добавляет, что таких преданных психиатрии людей еще поискать.
— Значит, доверять ей можно? — ехидно уточняю я, но легче не становится.
— Абсолютно.
— И она уверена, что больничное заключение Мэри никак не связано с результатами МРТ?
— Именно так.
— И лечение, предписанное Карлайлом, не подходит для болезни, от которой страдает Мэри?
— В точку.
Надин не станет мне врать. Она всегда была моим добрым ангелом, вытаскивала из пабов, укладывала спать у себя дома, нянчилась со мной. Но она замужем за детективом, арестовавшим Карлайла. А я — его адвокат. Расправившее плечи противоречие хлестко бьет меня по лицу.
— Надин, буду с тобой честен. — И значит, пожалею об этом. — Служба уголовного надзора подумывает свернуть обвинение из-за недостаточности улик.
— И…
— И тогда Карлайл выйдет на свободу.
— Да, Джулия что-то такое сказала напоследок.
Надин швыряет пакет с чипсами на круглый столик.
— Господи, Марри, зачем ты взялся за это дело? О чем, скажи на милость, ты думал?
— О том, что люблю Джулию, — просто отвечаю я. Вообще-то все совсем не просто. С трудом подавляю желание рвануть в ближайший паб. — Помнишь, у нас с Джулией в детстве была одна игра? Ужасно глупая, но Джулия так смеялась… А я любил, когда она смеется.
— О чем ты?
— Мы выбирали на улице человека, и Джулия говорила, как я должен его разыграть. Если я не слушался, то платил штраф. И однажды она приказала напугать одного старика.
— А ты?
— Я повиновался. У бедняги чуть удар не случился. Он схватил меня и потащил к родителям, но я был счастлив. Потому что счастлива была Джулия. Ради нее я был готов на все.
— Ты и сейчас готов на все, — вздыхает Надин, и мы оба знаем, что это правда.
— И что нам теперь делать? — спрашиваю я, когда мы выходим на залитую солнцем улицу. — Информация Крисси не складывается в единую картину. Зачем Карлайлу лгать о результатах анализов и прописывать Мэри неправильное лечение?
— Нам?
Но Надин понимает, что уже впуталась в это дело.
— Ты собираешься рассказать Эду? — Несмотря на солнце, довольно морозно. Ежусь и застегиваю пальто.
Есть кое-что такое, чего я не могу рассказать сестре. Я должен выиграть это дело — ради Джулии. Ради нас.
— Конечно. С чего бы мне желать, чтобы Карлайла освободили?
— А мне с чего? Ох, куда ни кинь, всюду клин. Если Карлайла выпустят, он умыкнет Джулию и покатят они себе навстречу закату. А если засадят, то мне опять же крышка: она убедится, что я конченый неудачник.
Надин мрачнеет.
— Не смей так говорить, Марри! Никакой ты не неудачник. Лучше скажи, что подсказывает тебе интуиция? Виновен Карлайл или нет? Если нет и его выпустят, что ждет твою жену и детей?
— Господи, Надин. Я люблю ее. И хочу, чтобы она ко мне вернулась. Я так сильно ее люблю, что защищаю ее маньяка-любовника.
Сестры не должны видеть, как плачут их старшие братья, и я отворачиваюсь и быстро прохожусь по лицу ладонями в перчатках.
— Так иди к ней, — приказывает Надин.
Видно, до чего ей тошно смотреть на мои страдания. Она садится в машину и уезжает. Никогда в жизни не чувствовал я себя более одиноким и покинутым.
Новость о том, что служба уголовного надзора распорядилась отпустить Карлайла, настигает меня в тот самый миг, когда пробка с хлопком вылетает из бутылки шампанского. Это Дик Порше празднует очередное повышение. В холл стекается офисный народ.
— Спасибо, что позвонили.
Я вешаю трубку, ошарашенный быстротой, с какой все произошло. Выхожу из своей конуры и вливаюсь в веселую толпу.
— Позволь-ка! — говорю я Дику, который разносит бокалы с шампанским. — Нет ничего плохого в том, чтобы выпить шампанского, особенно если есть хороший повод.
Шейла подплывает ко мне, прежде чем Дик успевает ответить.
— Есть новости о злобном докторе? — осведомляется она. — Мы можем подключить прессу, Марри. Не тушуйся.
— Я добился освобождения под залог, — с фальшивым американским акцентом рапортую я. Заслуги моей, конечно же, в том нет. Но зачем Шейле об этом знать? Одним махом осушаю бокал с шампанским. То, что надо. Впервые в жизни я чувствую благодарность к Дику.
— Вот умница! — хвалит Шейла и игриво почесывает у меня под подбородком. — А на каких условиях?
— Как обычно, — отвечаю я. — Ему нельзя покидать Кембриджшир, и каждые три дня он должен отмечаться в полиции. — О третьем условии я умалчиваю.
Довольная Шейла отправляется чесать языком с Джерри. Парочка поглядывает на меня, явно обсуждая мое будущее.
— Мы только что обручились, — сообщает Дик.
С идиотской улыбкой он прижимается к Оливии, нашей секретарше на телефоне. Я оставляю попытки прочесть по губам Шейлы, что она там говорит, и подваливаю к счастливой паре.
— Так вот почему мы распиваем шампань?
Я нависаю над ними, чувствуя себя невероятно могущественным, — а все потому, что Карлайла выпустили под залог. А если я добьюсь его оправдания, весь мир ляжет к моим ногам. Я сохраню работу, а то и Джулию.
