Сэм Хайес - В осколках тумана
Я мысленно помечаю: никаких контрольных.
Патрисия, директор школы, удивилась мне не меньше остальных.
— Боже милостивый, Джулия! Ты вернулась? — Возможно, за непосредственность ее и назначили директрисой.
— Я же звонила. Знаю, знаю, в последнее время у меня семь пятниц на неделе, и хочу извиниться за это. Я была…
— Никаких извинений. Мы все до сих пор в шоке. И ты, должно быть, тоже. — Слова летят как пули.
— Да, и я…
— Мистер Харгрэйвс, спасибо за помощь. Не спасете еще раз? Похоже, семиклассники сегодня остались без учителя. Проклятый вирус. Вы ведь не возражаете?
Возразить он не успевает, потому что мы с Патрисией выскакиваем из ее кабинета, точно проказливые школьницы.
— Спасибо, что постерегла мое место, — благодарю я.
Вернувшись в класс, быстренько начинаю перекличку, незаметно пропустив одну фамилию.
Урок подходит к концу, и никто не упоминает о Грейс. Опустевший стол точно горит неоном. Мне почему-то кажется, что он занимает больше места, чем другие столы. Взгляд то и дело натыкается на него, и тут же вспоминается обнаженная, вся в грязи, Грейс. Девушка, которая сейчас в коме. Я раздаю ученикам давние уже сочинения.
— А что получила Грейс? — Джош всегда был довольно бесцеремонным.
— Давай не будем обсуждать оценки других учеников, Джош.
— Как она выглядела, когда вы ее нашли? Много крови было?
— Джош Эллис, твое упорство неуместно. Если не успокоишься и не займешься заданием на доске, отправишься к завучу.
— Или меня убьют.
Надо было выставить его за дверь, заодно с теми, кто хихикает. Но я знаю: Грейс была бы против. Она очень терпимая девочка, и я всегда выделяла ее среди учеников. Грейс выглядит гораздо взрослее остальных, да и ведет себя соответственно. Возможно, именно этим она и привлекла Дэвида… Нет, я не имею права так думать!
Раздается звонок.
— Итак, к понедельнику не забудьте подготовить ответы на список вопросов. Если мистер Харгрэйвс давал вам какие-то задания, прошу сдать мне. — Я с трудом перекрикиваю скрип стульев и радостный гомон учеников, которые спешат улизнуть на большую перемену. На моем столе вырастает горка листков.
Класс пустеет. Задерживается лишь застенчивая Эми. Она лихорадочно листает тетрадь.
— Я сделала домашнее задание, честное слово, сделала.
Я подхожу к ней, и щеки девочки розовеют.
— Может, твоя собака сжевала? — шучу я.
Она смеется, не поднимая на меня взгляда.
— Может быть. — Девочка роется в рюкзаке. — А, вот оно! Простите, помялось.
— Спасибо, Эми.
Она отворачивается, собираясь уйти, так и не взглянув на меня.
— Послушай, Эми, ты ведь дружишь с Грейс, верно?
Она кивает и еще ниже опускает голову, словно если не говорить о Грейс, то беда рассеется как дурной сон.
— Скажи, до того… случая в ее жизни происходило что-нибудь необычное? Ее что-нибудь беспокоило?
Я вижу, как девочка судорожно сглатывает.
— Да нет вроде.
— Она была счастлива? Грейс ведь делилась с тобой секретами? Это важно, Эми.
Девочка наконец поднимает голову, лицо занавешено длинными волосами.
— Я уже рассказала полиции все, что знаю. А я ничего не знаю! — У нее срывается голос.
— Ладно, Эми. Хорошо.
Я кладу ей руку на плечо, и тогда у нее вырывается:
— Я ей пообещала, ясно? Так что оставьте меня в покое!
И Эми выбегает из класса, уронив стул.
— Подойди ко мне после уроков, — кричу я ей вслед.
Но сомневаюсь, что она меня слышит.
— Надин, я не смогу пойти с тобой в полицию. Меня уволят, если я прогуляю.
Мы стоим на улице рядом со школой, прячась от репортера, который несет вахту у ворот. Этот тип знает, что я обнаружила девочку. Когда я проходила мимо, он успел выпалить несколько вопросов, но я притворилась слепой и глухой. Интересно, он в курсе моих отношений с Дэвидом? Представляю, как это воронье налетело бы! Школьница стала жертвой врача и своей учительницы.
Надин явно не в восторге. Она специально ехала из Кембриджа.
— Пожалуйста, расскажи мне, в чем дело?
— Мне очень жаль, Джулия. Я понимаю. — Она посылает в сторону репортера суровый взгляд и встает так, чтобы он не смог меня сфотографировать. На ее лице появляется напряженное выражение, и у меня екает сердце.
— Что такое, Надин? Что с ней?
Она берет меня за руку и ведет вдоль школьной стены. Навстречу нам несется целая толпа детворы: младшие классы спешат в магазин за шоколадками, чипсами и газировкой. От этой привычной картины мне становится чуть спокойнее.
— Мне звонила Крисси Уивер. Она посмотрела медицинскую карту твоей матери. — Надин говорит медленно, укладывая новости в такт нашим неспешным шагам. — Ситуация довольно… необычная. Особенно учитывая то, как Мэри туда попала. — Надин крепче сжимает мою руку. — В карте нет результатов МРТ. А ведь ее положили в больницу на основании этого обследования.
— Ну, это легко объяснить, — отмахиваюсь я. — Все из-за путаницы между системой общественного и частного здравоохранения. МРТ проводили в государственной больнице, а маму положили в частную лечебницу. Или же лечащий врач знакомился с обследованием и забыл положить обратно в папку.
— Боюсь, что не так просто, Джулия. Крисси все проверила, опросила всех медсестер. И не нашла никаких следов МРТ.
Надин замедляет шаг, мы почти останавливаемся.
— Но это невероятно! Надо рассказать Дэвиду. Он придет в ярость. — Мне тут же становится тошно. Забота о маме больше не значится у Дэвида в списке самых неотложных дел. — Дэвид заплатил большую сумму, чтобы маму поместили в эту лечебницу. Я должна ему сообщить.
Что же с ней станется, если счет не оплатят?
— Спасибо, что напомнила. Об этом я тоже хотела тебе рассказать.
Мы стоим в настоящем водовороте из мелюзги.
— Крисси также позвонила в бухгалтерию клиники, но ей не удалось узнать, кто платит за лечение Мэри. Разумеется, им не разрешается разглашать детали, но ей сказали, что счет оплачен не Дэвидом. Крисси намекнули, что там стоит название компании или трастового фонда.
— Надин, я не понимаю. С чего ты взяла, что нам необходимо увидеться наедине, не говоря уже о том, чтобы совершить крестовый поход в полицию? Вряд ли Эда и его ребят заинтересуют пропавшие медицинские документы и загадочные счета, даже если информатором является его жена.
— О, Джулия! — Надин хватает меня за руку. Поток детворы иссякает столь же внезапно, как зародился, мы остаемся совсем одни. Черные, будто обгоревшие деревья угрожающе расчерчивают бледное зимнее небо. — Это еще не все!
