Захар Прилепин - «Лимонка» в тюрьму (сборник)
Человек, попавший в зону, если видит, что есть на свете и закон, и порядок, если чувствует человеческое к себе отношение, он сам начинает относиться к государству, в котором живёт, с уважением. Но такая зона, как в Бельгопе, начисто лишит чувства патриотизма любого «радикала»! Я понял одно: в этом «исправительном» учреждении администрация имеет одну конкретную цель: унизить и растоптать человека . Бельгоп – это школа для преступников.
Подготовил М. ЭЙР
Игорь Гарковенко
На украинской зоне
В июне 2000 года я нелегально выслал в редакцию газеты «Лимонка» мотивацию своего отказа от гражданства государства Украина. Анализ внутренней и внешней политики Украины самостийного периода имел ярко негативный характер. Последствия, о которых меня предупреждали мои сторонники на свободе и друзья на зоне, не заставили себя долго ждать.
«За цю статтю СБУ тобi сплете лаптi, ось побачишь – сплете» – эти слова сказал через два дня после получения в зоне газеты с этой самой статьёй подполковник Демьяненко П.В., заместитель начальника учреждения. Наказание – 10 суток штрафного изолятора (подвал, постоянный холод, отжимаешься и приседаешь все десять суток, даже ночью, так как не можешь уснуть от холода). Наказание дано за нелегальную отправку из лагеря письма. На мои слова о том, что цензура запрещена Конституцией Украины, реакции не последовало – поехал на подвал.
По истечении срока наказания поднялся на свой отряд. В течение недели был трудоустроен на работу по отсеиванию алюминия из массы других металлов. Специфическая профессия. Откуда привозят эти горы металла, никто не знает. Сотрудники администрации на месте именно этой работы не показываются. Во время дождя или незадолго после – работать запрещено. Однако зэков в это время на работу выводят. Симптомы – частые головные боли, слабость, вялость, иногда частичная потеря зрения. В течение нескольких суток после дождя от этих гор исходит очень сильный запах аммиака. Проходя рядом с ними, слышишь странное постукивание, потрескивание. Это при влажном состоянии идёт реакция. Единственно верный вывод – уровень радиации выше допустимой нормы.
Результатом моих изысканий был отказ от данной работы. В объяснительной мотивировал отказ условиями, губящими человеческое здоровье, а также отсутствием у меня иска. Ранее трудоустройство для меня мотивировали имеющимся у меня иском. После того как он был выплачен, меня трудоустроили те же люди без наличия иска. Конституция Украины, запрещающая любую форму принудительного труда, за исключением конкретно указанной судом, здесь снова была проигнорирована. Глядя на мои объяснительные, подполковник Руднев В.И. сказал: «Игорь, мы ведь тебя вывезем на психбольницу. Там тебя заколют так, что будешь языком спину доставать полгода».
Беседы такого плана со мной велись тогда каждый день.
Руднев: «Отсюда мы тебя вывезем на ТЗ (тюремное заключение, вменяется нарушителям на зоне – до трёх лет), а там всякое случается, перепутают камеру, закроют тебя не в ту. А до этого пидорам там дадут 300 грамм чая. Ты ведь после повесишься, правда, повесишься?» Я ответил: «На тюрьме со мной уже проводили эксперименты». Руднев: «Это ты, Игорь, ещё не видел настоящих экспериментов».
Подполковник проработал двадцать лет в системе. Я ему, конечно, поверил.
Руднев: «Был вот у нас такой, тоже боролся. Умер от туберкулёза».
Я: «Нестор Иванович Махно отсидел 10 лет и освободился без одного лёгкого, но здоровья у него вполне хватило на воплощение своей идеи».
Вот такие диалоги велись каждый день. Результат – 10 суток штрафного изолятора. Поднялся на отряд – был поставлен на работу по изготовлению колючей проволоки. Отказался. В объяснительных мотивировал: «Работа по изготовлению колючей проволоки является для меня актом предательства моих взглядов, так как Украина ныне – полицейское государство».
Тогда администрация начала готовить меня на ПКТ (помещение камерного типа – от 2 до 6 месяцев). Вовремя выгнанная нелегально жалоба Корпачевой Н.И., уполномоченной по правам человека, тогда решила дело. Прибывшие на зону начальники из Управления выслушали меня. Решить всё в мою пользу они, конечно, не могли. Такого не может быть, чтобы заключённый был прав, но меня просто потеряли. Потеряли на год. Весь год был под плотным колпаком. Национал-патриотическая пресса из России у меня отбиралась сразу после распечатывания заказных писем, которые приходили из Москвы, тогда как, опять же по Конституции, это запрещено. Получал я далеко не всё, что мне отправлялось. Так же мало удавалось и выслать отсюда.
Осенью 2001 года мне необходимо было выслать два политически важных письма-заявления:
1. В комиссию Президента Украины по вопросам гражданства.
2. В посольство Белоруссии.
Отправлял легально. Письма мне возвращались три раза. Исаев Н.В., начальник учреждения, говорил, что имеет законное право их не отправлять. Я ответил, что он таких прав не имеет. Только тогда, когда принёс их в четвёртый раз, они были отправлены.
За свою настойчивость я был наказан. Два месяца подвала. Причину знал я. Знали они. Это политическая активность после года тишины. Год не писал, всё было в порядке. Решил выслать – закрыли. Если ты засветился перед администрацией, нарушения у тебя находятся очень легко.
Теперь будет либо отправка на ТЗ года на два, либо добавка в сроке и перемена лагеря, режима с усиленного на строгий, с воспитательного на карательный.
Несмотря на постоянные обращения на санчасть с жалобами на сердечную боль и аритмию, меня отказываются госпитализировать. Ограничиваются таблетками.
В том случае, если я буду снова закрыт в подвал, всё может закончиться трагично.
О постоянных нарушениях в зоне:
1. Форма одежды не выдаётся, тогда как одежда, привезённая родными, нагло отбирается.
2. Питание не соответствует положенной норме – ни качественно, ни количественно.
3. Смехотворная плата за труд. Плата зачастую производится пропавшими продуктами питания, просроченными на два-три года.
4. На свидание ко мне никого не допускают, кроме старенькой бабушки и больной матери. Ездить часто они не в силах, и я против этого. Приезжать на зону я им запретил полтора года назад. Но всё равно едут. И ничего с ними не сделаешь. Друзьям же доступ ко мне закрыт. Свидания запрещают, передать что-либо также.
Законы Украины нарушаются снова.
Когда поднялся из подвала, подполковник Демьяненко А.В. спросил меня: «Ти Стус чи не Стус?» Я понял, что имеется в виду поэт, который умер в подвале в советской зоне. Он боролся за Незалежну Украiну.
