Павел Кочурин - Изжитие демиургынизма
Дедовский нагуменник жил-гудел своими немудреными механизмами. Настало ненастье, пошли дожди. Комбайны совсем встали. Дмитрий Данилович с Толюшкой Лес-теньковым, как и в сенокос косьбу, жатву хлеба не прекратили. Свозили влажную и сы-рую "хлебную массу" (куда от ноќвых словечек) на молотильный ток к Старику Соколову, масса сушилась и обмолачивалась. Яков Филиппович будто тем и занимался всю жизнь, что распоряжался на таком вот механизированном обмолотном току.
В конце дня Дмитрий Данилович заезжал в ригу. И как-то само собой возникал разговор о "Диалогах Пахаря с Сократом". Пахарь, в ожидании "всякого" тревожился, а Яков Филиппович, как бы усмаќтривая все события наперед, ободрял его. Шуму-то и вся-ких наветов, и будет немало. Душу помытарят. Но вытерпеть надо. Оно и уляжется, усми-рится, укрепится на своих местах. А дело-то нельзя останаќвливать. Оно Промыслом Божьим, не кому-нибудь, а тебе наречено. Так все и должно быть. Пахарь-избранник в завтрашний путь и остальным осветит, кто еще во тьме.
О клубной стенгазете, о Сократе и Пахаре среди колхозного люда шел уже только досужий и пересмешливый разговор. Переписанные в тетрадки "Диалоги" ходили по ру-кам с какими-то уже своими добавлеќниями. Выли они почти у каждого школьника. Все от мала до велика гадали, кто у них Платон, кто Сократ. Находили тех и других среди самих себя… Ну а Пахарь — коли смышлен и смел, то и герой. Тарапуня вот, и знамо, Дмитрий Данилович. В тиши степенные старики вели разговоры и повольней. Народ-то малость пообвыкся, повоспрял. Судить рядить вот осмеливается. Спокон веку правды смелые головы искали, себя за ее не жалели. Слово-то вольное вот и вышло наружу. Оно в высмехе неладного дела, чем в напутье о деле.
Райкомовские демиургыны все еще отмалчивались. И клубок осудных разговоров о них продолжал наматываться. Во тут же и глас остережения, куда от него мужицкому роду: чтобы тебе самому задом наперед и к Сократу, и к Пахарю не пришлось оборо-титься. Новый Платон про тебя и сыщется. В строку и вставит молвленное тобой словцо… Но опасаться всего и всякого тоже уже время поотошло. Опостылело в себе недоумка тешить. Будто и в самом деле ты от роду убогий.
Андрей Семенович остался в Мохове, ожидая решения вопроса. Горяшин продол-жал грозиться молчанием. И вот появился первый признак его угроз — слухи о комиссии "по трубам".
Дмитрий Данилович, прослышав о том, не больно расстроился. Перевидел, пере-жил разные проверки. Не колхозные эти трубы, чтоб обвинять в краже их для теплички, бани и обогрева дома. Но речь шла скорее о трубах для животноводческого комплекса, которые
привезли газовики. Ивана это и беспокоило. Тут грех малость был, но не корыстный по необходимости. Можно было бы обратиться к Суќхову, председателю Облисполкома. Но Иван как раз этого и не хотел. Сухову выкладывай все на чистоту, как на духу. И о бычке, и о меде. Он-то поймет, но как ты сам к себе будешь относиться после этой исповеди. Вроде как признаешь свои грехи, считать себя чистеньким уже и совесть не позволит. Корысти не было, но недозволенно постуќпил, в обход установок. Хитрил, значит непорочной-то святости лиќшен. "Голеньким" и окажешься в глазах этой комиссии. А дальше как?.. Не позволять такого, быть праведным, ходить под указкой. И чего добьешься. Дело-то заглохнет.
Комиссии положено подсовывать любые бумажки, даже "липовые", обводить ее вокруг пальца. В том греха нет. У комиссии одна цель — тебя обличить. А у тебя — выкру-титься. Тут порыв игроков. От таких комиссий больше греха и вреда. И не только самому делу, но больќше душе человеческой. Невольно у каждого внутри что-то и отемняется. И у проверяющих, и у проверяемых. Зачастую и присылающим комиссию не больно охота, чтобы она вскрыла какие-то пороки, нашла факты. Больше комиссиями прикрываются… Иных контролеров модно и "подмазать". Задоќбрить, подсластить тем же медком. А бы-вает и наоборот — комиссии насылаются, чтобы правого "закатать", коли это кому-то на-до. С разными
задачами посылаются комиссии. Такое в обычае, оттого что правды чиќстой не стало, она — "чья-то". От этой комиссии Иван добра не ждал. Его могут снять с должности, даже засудить. И боль не за должность. Можно бы радоваться, что снимут: эка радость — главный инженер колхоза?.. Обида — не дадут исполнить задуманного. Кто осмелиться вникнуть в его планы. Это может случиться и после "покаяния" перед Суховым.
Когда они с Николаем Петровичем обивали пороги разных контор — гвоздя у одного стола на выпишешь, и пытались выхлопотать трубы, везќде руками разводили: нет таких фондов. И подсказывали, советовали, посмеиваясь, и упрекая в недогадливости:
— Что вы — не хозяева?.. Доставайте, находите способы.
Даже вот и министрам сплошь и рядом такие советы. Но это уже слуќховые вести, приносимые в их вот коринский дом городскими гостями. Такие же вот учителя-советчики и нагрянут к ним с комиссией. И стаќнут уличать в том, на что сами наставляли. И накажут тебя за эту самую догадливость. И с усмешкой, намеком, опять же упрекнуть: с умом надо было делать. Спуталось все, как нити мотка под лапами игќривой кошки. Кошке-то что, без понятия. А тут?..
Иван с Василием Грибковым заварили клейма на газовых трубах. Саќми трубы уложили поспешно в голые траншеи, засыпали землей. Площадка навозохранилища была уже забетонирована и на нее "Сельхозтехниќка" навезла торфу. Тоже не обошлось без липы — как же: торопили с удобрением полей. Пришлось в отчетах указать, что компост разбрасывается по пашне. Потом на поле паровое "Сельхозхимия" вывезет его уже по правде, но уже из колхозного навозохранилища. По сводкам и выейдет, что Большесельский колхоз обильно поля органикой удобряет. И не возразишь… А могут в усердии и под это подкопаться. Вот так! Живи и помни, и знай, кто ты, и кто они, эти самые тебя контролируќющие и проверяющие.
И опять вопрос: "А что дальше?" И уже тревожное: "А кому от такого польза?.." Без пользы-то и выгоды не делалось бы. И кому и чему тогќда ты служишь "верой и правдой"?
Моторы и насосы на комплексе тоже были установлены. Иван поторопиќлся пустить по трубам навозную жижу. Комиссия обляпанные не больно захочет детально рассматривать. А чистенькие-то и вернуть предпиќшут. Учись ловчить-прятаться, будто ты во вражеском тылу. Для рабоќты-то — чего уж тут от тебя останется?
Николай Петрович все же съездил к газовикам, запасся справками, что трубы бракованные и не стандартные. Если разговор зайдет о бычќке — тоже договорились: плата шоферу за доставку, неурочную работу, погрузку и разгрузку…
В свою очередь Ивану шуряки тоже представили доказательства, что обрезки водопроводных труб ими подобраны при очистке территории новостроек от мусора. Газетные статейки приложили. Что за грех, есќли, скажем, те же дачники железные свалки поразгребают. Из брошенќного там добра дом строй и оснащай. О том и было в газетных вырезках. Критика не тех демиургынов, что у власти, а тех же самих колхозников, только вот — городских. Для комиссии эти газетные бумажки пустое место, не оправдательное доказательство, но все же… Человек с понятием тоже иногда в комиссии попадает. Все порядочное и правќдивое стало как бы случайным.
Слухи о комиссии упрямо сочились, но она не появлялась. Скорее всего, кому-то пало в голову отложить проверку до окончания уборочных работ. Кто-то ведь там мог помыслить здраво.
Погода вредила. Из райкома летели строгие предупреждения, ровно копии прежних распоряжений. Председатели колхозов тоже отвечали проќшлогодними копиями: "Приняты меры", "все силы мобилизованы"… А из Большесельского колхоза еще и такое с явной целью задобрить начальстќво во искупления грехов: "Обмолот ведется с подсушкой на стационарќном токе". Там это усекли — и молнии в другие колхозы: "Подсушку при менять…" И обратные ответы: "Принимаются меры". Кто вот над кем смеется — не уловить. Скорее каждый в безразличии над самим собой. Большесельского председателя с издевкой упрекали: "Чего выпендриваешься, какая подсушка?.." Уполномоченные жались по конторам. От них тоже шли отчеты: "Несмотря на… добились… обеспечили… произвеќли…" Ложь в законе — госпожа покоя. В теплых кабинетах, читая буќмаги, были довольны. Только там, так выходило, в эту погодную неблаќгодать, люди и бдели, трудились в полную силу. Так и кормили многоќлюдную Ра-сеюшку.
В нагуменнике у Якова Филипповича, единственном месте в колхозе, где от рас-света до темна не умолкал железный гул. Дымилась рига, подъезжали короба с накошен-ным житом, двигался транспортер, надсадились вентиляторы. И сухо стрекотала молотил-ка.
Нежданно, как насленный судья, возник на молотильном току Горяшин. Погрелся у печки в риге, поговорил с Яковом Филипповичем, порасспрашивал. Восхитился, расхвалил начинание. Прошел в контору и потащил председателя и главного инженера в другие уцелевшие нагуменники, реќкомендуя их тоже приспособить для сухого обмолота хлеба. Будто дело одного часа. Иван не вступал в зряшны разговоры, а Николай Петрович поддакивал, пустословил: обдумаем, попытаемся… Срабатывало и тут вжившееся: не отрицай попытку внедрить новаторский метод, не застыќвай на месте, развивай почин, обещай…
