Антон Соловьев - Lubvi.NET
— Девице своей? — спросил я. — Это правильно!
— Какое там, — вздохнул отец. — Он таксиста ударил. Да так сильно, что у того из носа кровь пошла. И сказал: «Не смей про мою Танечку такие гадости говорить».
— А таксист что?
— Сказал мне, что с тех пор женщин вообще за людей не считает. Ехал, говорит, из носа кровь идет, а сам чуть не плакал от обиды. Зарекся он с тех пор в чужие отношения лезть. Коли слеп человек, то только сам прозреть может.
Я никогда не рассказывал родителям о том, почему мы расстались с Яной. Зачем им лишние переживания? Однако того парня мне было искренне жаль, потому что слишком уж много мужиков побывало на его, да и на моем месте.
— Что молчишь? Пробрало?
— Да. Хотя я таких историй много слышал. Мужики тоже хороши, нередко так же цинично обманывают. Тут какой-то парадокс прямо. К примеру, бывает так: мужик пьет, гуляет, придет пьяный домой, раком поставит жену, потом спать завалится. А она и счастлива. А если мужик порядочный, честный, не пьет, все в дом, от него жена и гуляет… — Ох, снова я завел эту тему. Ведь этот странный парадокс никогда не давал мне покоя.
— Ну да, — пожал плечами отец. — А почему? Думаешь, ей просто скучно с ним? Ничего подобного! Просто не боится она его, а жена должна бояться мужа. Об этом и в Библии написано.
— Согласен. Но как мне найти эту золотую середину?
— Какую?
— Чтобы и жить по-божески, не унижать, не оскорблять жену, и при этом чтобы жена меня за старшего считала.
— Это уж в каждом случае по-своему, субъективно все это. Только ты одно пойми: раскроешь перед женщиной душу, не оставишь ей ни одной загадки в себе — и тут же ее потеряешь. Понял?
— Да, понял. — Я зевнул.
— Зеваешь? Спать пошли. Ты завтра еще побудешь? У меня ж компьютер хороший и интернет. Поработаешь, если уж так не можешь без своей работы.
— Останусь. Да и работать особо не буду. Новый год есть Новый год.
От родителей я уехал только второго рано утром. В принципе, я собирался уехать первого вечером и, не заходя домой, сразу отправиться к Свете. Но, позвонив своей старой подруге, я застал ее в таком жутком похмелье, что решил дать ей возможность как следует прийти в себя. Света как всегда клялась, что больше ни за что не пойдет в эту дурацкую компанию, но я отлично знал, что в следующий Новый год история повторится.
К нашему с отцом разговору, который произошел в новогоднюю ночь, я еще много раз возвращался. Думал, анализировал. Да, действительно, отец был во многом прав. Конечно, не стоит уподобляться тому бедному таксисту и считать всех женщин шлюхами, но при этом нужно всегда помнить то, что стало основанием моей жизненной философии — наша цивилизация построена на лжи. Поэтому никому до конца верить не стоит. Но как можно любить и при этом не доверять? Этого я пока для себя решить не мог. Однако одно я понял тогда четко: выбирая себе спутницу жизни, мы выбираем не самую лучшую, мы выбираем меньшее зло.
Зло, конечно же, всегда остается злом. Много его или мало. Но идеальных людей не бывает и быть не может. Поэтому прежде чем оставлять кого-то в своем доме больше, чем на одну ночь, мне следовало четко определить для себя, с чем я смогу смириться, а с чем нет. И еще…
Если любовь так и не вернется ко мне, то, видимо, семью мне заводить не стоит. Ведь любовь — это тот самый раствор, который держит семью и не дает ей развалиться на отдельные кирпичики. Но несмотря на то, что я стал умнее, злее и циничнее, я все-таки еще очень надеялся, что когда-нибудь построю свое маленькое королевство без лжи, хоть и понимал, что в нашем мире это утопия. И врать рано или поздно придется и любимому человеку, для его же блага. Меньшее зло, как ни крути. Меньшее зло, ложь, лицемерие… Может ли все это жить рядом с любовью? Я не знаю ответа на этот вопрос, по-прежнему живу по принципу меньшего зла и при этом его ненавижу.
Глава 2. Зимний город
Приятные впечатления от встречи Нового года вместе с родителями остались в моей душе надолго. Собственно, эти воспоминания и согревали меня холодными зимними вечерами. Холода ничуть не успокоили мою похоть, и я регулярно приносил жертву магии.
Наши отношения со Светой протекали в прежнем русле. Однако я стал замечать, что на мою давнюю подругу все чаще стали нападать приступы хандры, которые могут длиться от нескольких часов до нескольких дней. В этих случаях Света спасалась старым проверенным способом: безумным сексом. Я знал, что изредка у нее бывают другие мужчины, но никакого чувства ревности по этому поводу не испытывал. Я знал, что все ее мужчины приходят и уходят, так же как и мои женщины. Мы оба прекрасно осознавали, что наши отношения можно назвать дружбой, привязанностью, взаимопониманием, но любовью здесь и не пахло. Но, тем не менее, нам хорошо было вместе, потому что мы устраивали друг друга.
Но Света отчаянно хотела завести семью и, чем ближе к ней подступала старость, тем чаще она заводила об этом разговоры. Однажды она даже попросила меня пожить у нее два дня под предлогом того, что ее в последнее время мучают жуткие кошмары. Мы провели вместе ночь, затем еще одну. Она спала, как и обычно: на спине, ровно дыша и практически не ворочаясь. На третью ночь я ушел к себе. Я привык работать дома, да и вообще я не любил ночевать в чужих квартирах.
Когда через день я позвонил Свете, то почувствовал какие-то совсем странные интонации в ее голосе и тут же пришел к совершенно удивительному выводу: Света была пьяна, причем пьяна порядочно. Мне стало страшно.
Я повесил трубку и отправился прямо к ней. Она очень долго не хотела открывать. А когда открыла, то, стараясь не смотреть мне в глаза, тут же ушла в ванную. Под раковиной я обнаружил две пустые бутылки из-под хорошего армянского коньяка, а в самой раковине гору немытой посуды, которую я тут же принялся перемывать.
Света вернулась через час. Вид у нее был жалкий. Под глазами залегли синие круги, пальцы слегка подрагивали. Она посмотрела на меня с видом провинившейся младшей сестры, я улыбнулся, а затем мы оба рассмеялись.
— Глупо, правда?
— Правда, — сказал я.
— Не оставайся у меня больше чем на одну ночь. Пожалуйста, не оставайся, даже если я тебя очень сильно попрошу. Даже если угрожать буду.
— Хорошо. — Я пожал плечами. — Как скажешь. Только ты, наверное, работу запустила.
— Да нет, у меня заказ был хороший. Можно расслабиться. Но так нельзя. Я знаю: так нельзя.
— Ты просто устала.
— Да, устала. Ведь дальше ничего нет. Понимаешь, Андрюш, для таких как мы с тобой ничего дальше нет. Я старости стала бояться.
— Я тоже, хоть и младше тебя. Мне не так страшно, что на меня девушки не будут обращать внимания, и то, что я один останусь, меня тоже не пугает.
— Тогда что?
— Беспомощность, вот что меня страшит. Когда я вижу всех этих бедных, несчастных, одиноких и оттого злых на весь мир стариков в Сбербанке или в магазине, я невольно представляю себя на их месте. А ведь нас много, нас очень много. Таких вот, считающих себя умными, самодостаточными, уверенными, что нам никто не нужен. Думающих, что у нас всегда будут силы для борьбы. А если нет?
— Будут, будут! — Глаза Светы зло заблестели. — Недаром мы платим такую цену магии. Но все равно, с одиночеством иногда очень трудно справиться. ОЧЕНЬ!
— Иди ко мне! — только и смог я сказать ей в ответ. Ведь кроме секса я ей не мог дать больше ничего. Или просто не хотел?
Ближе к концу января на меня неожиданно напала бессонница. Я никогда не жаловался на плохой сон. А после секса вообще засыпал мгновенно. Но тогда мне не помогало ничего. Я часами лежал в постели, таращился в темноту, затем зажигал ночник и читал лежа в кровати или же садился работать. Под утро мне удавалось забыться тяжелым, тревожным сном. И мне снова снилась война.
Мне было легко смотреть на войны далеких веков. Ведь это было так давно. Но когда мой экскурс в военную историю дошел до первой мировой войны, мне стало не до шуток. Первые громоздкие танки, давящие людей, разорванные снарядами тела, повисшие на колючей проволоке. Вместо кольчуг и доспехов — серая униформа. Вместо шлемов — каски и противогазы. Я просыпался в холодном поту и не мог больше уснуть.
У меня был знакомый психотерапевт, который помог мне сделать множество материалов, в основном касающихся разных фобий большого города. Однажды, когда я приехал к нему, чтобы обсудить очередной материал, он посмотрел на мое осунувшееся от бессонницы лицо и предложил мне попринимать снотворное.
Первые две ночи я спал отлично. Даже сны про войну были какими-то бледными и незапоминающимися, но наутро мне было очень тяжело вставать, за работой я терял нить повествования и меня постоянно клонило в сон. В итоге мне пришлось отказаться от снотворного и вновь ощутить горький вкус бессонницы.
