Эм Вельк - Рассказы (сборник)
Мать охотно отпустила ее, целиком погрузившись в мысли о самом фешенебельном курорте Германии. Когда подруга в шутку, немного поддразнивая, сказала Бригитте: «Смотри, не подцепи там кого-нибудь!», мама тоже засмеялась, скорее всего потому, что свои представления о мужчинах, которые будут окружать ее дочь в Хайлигендамме, сложились у нее сорок лет тому назад, когда она познакомилась там с обер-лейтенантом Фалькенбергом.
От своих грез она не очнулась и тогда, когда мастер сказала, прощаясь:
— А мы, фрау Фелькенберг, недельки через две соберемся и навестим Бригитту!
— Моя мать принадлежит к тому поколению и классу, сказала Бригитта на лестнице, — которые по-прежнему жалеют об исчезнувших бездельниках, хотя жизнь изменилась им же на пользу. В ее возрасте человеку трудно измениться. Я, кажется, убереглась от подобных взглядов.
IX
Женщина на скамье у пляжа самого старого и фешенебельного курорта Германии в испуге глянула на часы: нет, у нее в запасе еще целый час.
На террасе курзала играли свинг. Пар десять кружились в танце, столики постепенно заполнялись. Бригитта Фалькенберг быстро прошла на террасу, отыскала свободный столик и заняла за ним все места, прислонив к нему спинками три стула. Кельнер неодобрительно наблюдал за ее действиями.
— Я жду гостей, — объяснила она, — а пока принесите мне чашечку кофе.
Она почувствовала, как краснеет, потому что уверенности в визите у нее не было, да и три стула ей не были нужны.
К столику подошел мужчина. На вид ему было лет сорок, худощавый, довольно высокий, с интеллигентным, открытым, несколько утомленным лицом, с которого тепло смотрели большие блестящие глаза. В одежде чувствовалась неброская элегантность: шелковая рубашка в бежево-коричневую полоску, коричневые фланелевые брюки, белый полотняный пиджак, замшевые туфли. Ни одна деталь в одежде человека, появившегося у стола, не укрылась от глаз Бригитты, а иначе она не была бы портнихой. Почувствовав, что заливается краской, она опустила глаза. Первым заговорил мужчина, по оценивающим взглядам с соседних столиков — артист кино или гастролирующего здесь театра либо заглянувший на террасу отдыхающий из дома отдыха для интеллигенции, если не бывший офицер, которому повезло в послевоенной Германии и который, надев безукоризненно сидящий гражданский костюм, по-прежнему грезит о привилегированном положении. Но такому предположению противоречило то, что он не выглядел самонадеянным.
— Приглашение не очень-то обнадеживает, — начал мужчина.
— Приглашение? — вскинула глаза Бригитта.
— Ну, скажем, прием, — он взял один из прислоненных к столику стульев, поставил его на ножки и сел.
— Положение таково, фройляйн Бригитта: если молодая дама занимает за своим столиком еще три места, то к ней без опасения можно подсесть. Другое дело, если рядом с ней только одно занятое местечко. В таком случае следует опасаться ревности того, кого ждут, ибо при его появлении ты вскакиваешь и быстренько откланиваешься.
— Ну когда вы бываете серьезным, господин Хинрихсен? — спросила Бригитта.
— В отпуске — никогда. Меня заражает радость окружающих, — ответил мужчина. И добавил — А вообще-то я, пожалуй, чересчур серьезен. Знаете, так же как и вы, я все время в хлопотах. Мы настолько похожи, что я подумываю о том, не смогут ли два столь похожих человека найти общий язык в совместной жизни.
На какую-то минуту Бригитта почувствовала полную растерянность. Но потом весело рассмеялась.
— Я не в обиде на вашу шутку, ведь вы в отпуске. Но и я тоже!
— Однако мы могли бы попробовать, как будем ладить, несмотря на сходство наших натур, — ответил веселый кавалер, — и разрешите пригласить вас на танго.
Сначала Бригитта глянула на вход корпуса для гостей. Там никого не было. Она поднялась. И они начали танцевать. По-видимому, они танцевали очень хорошо, очень красиво, потому что некоторые пары остановились, любуясь ими. Наконец они остались единственной танцующей парой.
— Кажется, — тихонько произнес Хинрихсен и прижал к себе Бригитту чуть сильнее, чем требовал танец, — мы прекрасно подходим друг другу. Мы просто обязаны рискнуть.
Бригитта сбилась с ритма, покраснела, окончательно смешалась. И остановилась. Зрители были разочарованы. И так как сдержанность не была им свойственна, одна из девушек чересчур громко — Бригитта услышала ее — заметила:
— Ее партнер надежнее. Вести должен он.
— Я с удовольствием расцеловал бы этого милого ребенка за его прекрасный совет, — сказал Хинрихсен, когда они снова сидели за столиком.
К Бригитте вернулась серьезность: по возрасту ли ей такие курортные шутки! С этим мужчиной, так сказать курортным кавалером, она познакомилась две недели назад, он работает декоратором, вернее, главным декоратором госторговли в Берлине. Он показывал снимки оформленных им витрин. Как он выразился, его произведений. Они и вправду были маленькими произведениями искусства.
— А большего мне и не надо, — пояснил Хинрихсен, к счастью, в молодости я вовремя понял, что не состоюсь как художник. Теперь у меня гораздо больше зрителей, стань я художником, я не смог бы пробудить в людях столько жизнерадостности. А до этого я учился на портного. Но из-за искусства, из-за книг напала на меня хандра. Поверите, фройляйн Бригитта, самое большое мое желание — одеть всех женщин на свете, молодых, старых, по-настоящему красиво. Представьте, сколько людей сразу почувствуют прелесть жизни. Не смейтесь, это вовсе не самообман. Когда-нибудь раньше вы могли представить себе этот замечательный курорт, в свое время предназначенный исключительно для герцогинь, принцесс, графинь, исключительно в распоряжении трудящихся? Вот видите!
Оркестр заиграл вальс.
— Приглашаю вас, — сказал Хинрихсен, — и попробуем загладить свою вину перед зрителями как танцевальная пара!
Во время танца он продолжил:
— Между прочим, я кое-что узнал о вас. — И когда она от удивления приостановилась: — Да-да, от двух работников с вашего предприятия. До чего приятно было слышать, что ваши коллеги так хорошо о вас отзываются.
— Тем меньше я знаю о вас, — ответила Бригитта Это могло бы прозвучать вызывающе, но мягкость тона смягчила сказанное.
Хинрихсен выказал удивление.
— Но еще неделю назад я сообщил о себе решительно все, Бригитта! Свидетеля более надежного, чем моя собственная персона, я представить себе не могу. — Он вновь стал серьезным. — Я упустил только одно — я уже был женат. Десять лет тому назад. Потом война — ну и… сами понимаете.
О чем только не успела передумать Бригитта, качаясь на волнах «Голубого Дуная»!
— Будь у вас выбор, где бы вы предпочли жить, в Берлине или Лейпциге?
— Ни тут, ни там, — живо ответила она, но почувствовала, что неожиданный вопрос внес в ее душу смятение. Чтобы вернуть себе спокойствие, она спросила задорно: — А зачем мне выбирать? Разве вы хотите предложить мне какое-то место? В таком случае заметьте свою фабрику и свой коллектив я не брошу.
— Но за свою фабрику вы замуж не выходили, возразил в ответ Хинрихсен, склонный, по-видимому, не сворачивать с намеченного пути.
«За вас тоже», — хотела отпарировать Бригитта, но вальс кончился, освободив ее от необходимости отвечать, чего она; пожалуй, и не сделала бы.
Когда, они возвращались к своему столику, у входа на террасу Бригитта заметила мать и подругу. Она высвободила руку из руки партнера и поспешила к ним. Удивленное лицо Хинрихсена расцвело в улыбке, когда он понял, для кого был занят столик, и он решил закрепить за собой место.
Буквально через десять минут мама находила этого господина Хинрихсена столь же блистательным, сколь и изысканным. Вообще ко всем собравшимся на этой террасе, в большинстве прекрасно одетым людям — нерях и раньше всегда хватало, сегодня мама была склонна проявить терпимость: если заранее не знать, к каким кругам принадлежат сидящие здесь люди, то, глядя на их манеру танцевать, об этом никогда не дога даешься! Ее взгляд сопровождал Бригитту и Хинрихсена, которые опять танцевали.
— Обаятельный мужчина этот господин… как его зовут?
Мастер с довольным видом улыбнулась:
— Не будем зевать — от нас ему ее не увести.
Испуганная мама попыталась защищаться:
— Ну что вы, что вы! Я ведь даже не знаю, кто он!
На лице ее собеседницы снова мелькнула улыбка.
— Думаю, Бригитта наверняка об этом знает, фрау Фалькенберг. Мне-то кажется, он имеет отношение к промышленности.
Предположение показалось маме совершенно невероятным.
— Но что вы, что вы! Он прекрасно умеет поддержать беседу, у него такие манеры…
Подруга внимательно посмотрела на танцующего Хинрихсена.
